Анастасия Зорич - Встречи... Разлуки...

И работящая. Никому спуску не дает. Кают-компанию в порядок привела, столовую команды и камбуз.

Дзюба, конечно, первостатейный кок, но насчет санитарии не все и не везде у него в порядке. Лазаревой удалось и его приструнить, и боцмана. Все без шума, без жалоб начальству. Сама управилась.

Напрасно он при первом знакомстве столь демонстративно объявил: по всем вопросам — к старшему помощнику. Она и Пал Палыча не беспокоит по пустякам. Подумалось тогда невесть что. С ним, капитаном, она вежлива и только.

— Там, в кофейнике, что-нибудь осталось? — спросил Николай Степанович и взглянул на часы. Через двадцать минут восход. Может быть, прорвет солнце плотную пелену тумана.

Гудки. На этот раз они явственно слышны. Если идут суда от пролива, значит, там нет тумана. Хорошо бы. А то стой на якоре и расходуй попусту время.

За спиной капитана негромко переговаривались.

Туман, кажется, редеет. Слева небо чуть-чуть порозовело. Добрый знак. Леля пожелала: пусть тебе сопутствует ясная, тихая погода! Не успели уйти — и уже от нее радиограмма. Знает, что в первые дни рейса особенно часто вспоминается берег. Берег… Хорошо прошла эта неделя. Даже несмотря на Васькины проделки. Видно, кое-что понял, получив оплеуху. Когда возвращались с Лелей домой, мальчишка спал или делал вид, что спит. Правда, не захотел просить прощения. Ну что ж, ему, Николаю Степановичу, вовсе это не нужно. Главное, Леля права, парню после случившегося стыдно смотреть отцу в глаза, вот и избегал встречаться за столом. К его, Николая Степановича, приходу из рейса все сгладится. Мало ли выбрыков бывает у ребят такого возраста. Не с ним — с Лелей век вековать, а она верная, добрая жена, хорошая хозяйка. Что еще моряку нужно?

С Лелей ему определенно повезло. Как говорится, удачно женился. Время было тяжелое, послевоенное. Заработка едва-едва хватало, чтобы уплатить за угол и как-то справить себе дешевенький костюм, купить пару ботинок. Именно в ту пору они и познакомились с Лелей. Он был рад, что получил бесплатную путевку в дом отдыха — бюджет его трещал по всем швам из-за покупки хорошего приемника.

Николай и не думал, что так далеко зайдет их курортное знакомство. Писал ей в Ленинград письма. Приглашал, в гости. Но не предполагал, что это произойдет так скоро.

Она вошла с вещами, с Васькой в крохотную проходную комнату.

Ледяной вопрос хозяйки: «Вы надолго?»

И тихий твердый Лелин ответ: «Насовсем!»

Потом в предрассветном, совсем уже домашнем сумраке ее тихий голос: «Как же я смогла бы жить без тебя?! Если вместе, разве может быть трудно, если вместе, все нипочем».

Да, годы были тяжелые, но, странное дело, жить семьей стало гораздо легче. Леля находила какие-то случайные заработки. Не сразу устроилась работать по специальности, пошла нянечкой. Потом воспитательницей. Сейчас смогла бы пойти преподавать в старшие классы историю, легче ведь, чем с малышами, но, видно, привыкла к своим «дошколятам» — не хочет уходить.

Именно тогда, в тяжелые годы, убедила его закончить среднюю школу. А когда втянулся — курсы, потом Высшее мореходное. В большой мере своим званием капитана он обязан Лелиному упорству и умению не замечать житейских невзгод.

— А погодка разгуливается, — сказал за спиной Николая Степановича Виктор. — И прогноз благоприятный. — Он протянул капитану только что принятую сводку.

— Спасибо, Виктор Дмитриевич. Если б не прогноз, никак бы не догадался, что вон там уже пробивается солнце. — Капитан рассмеялся.

Настроение у него, несмотря на усталость, было отличное. Туман рассеивается, море тихое, чуть дымится, как парное молоко.

— Вы, говорят, тут кофеи распивали.

— Да, спасибо Татьяне Константиновне.

Виктор топтался возле капитана.

— Она замужем?

Николай Степанович усмехнулся.

— Нет, не замужем, Виктор Дмитриевич. Но, как вам известно, на судне, — сделал ударение на последнем слове, — это роли не играет. Да и возраст. Ей, кажется, двадцать шесть.

— Ну и что?! — горячо произнес Виктор, не обратив внимания на слова капитана насчет судна.

— Выбросьте «амуры» из головы, Виктор Дмитриевич, — и, смягчая свою резкость, добавил: — Влюбленные обычно очень рассеянны.

На «рассеянных» радистов Виктор тоже не реагировал. Приблизившись вплотную к капитану, он зашептал:

— Ведь это ее я встретил тогда в отделе снабжения.

— Вот как! Но все равно, пока не вернемся домой…

— Понимаю, — огорченно согласился Виктор.

— Очень хорошо. Значит, все ясно, — перебил Николай Степанович и, считая разговор оконченным, обернулся к Пал Палычу: — Штурман, точку!

Неяркое, словно остуженное редеющим туманом солнце поднималось над горизонтом. Сверив курс и отдав необходимые распоряжения, капитан ушел отдыхать, попросив разбудить на подходе к проливу..

Надо бы поблагодарить Лазареву за внимание, подумал Николай Степанович, сняв китель и укладываясь на диван.

Но поблагодарить удалось лишь через несколько дней. Лазарева приходила в кают-компанию поздно — занималась учетом своего медицинского хозяйства. Как-то, задержавшись на мостике, Николай Степанович позже обычного спустился обедать и застал ее одну. Пожелав приятного аппетита, капитан занял свое место.

— Я еще не сказал вам спасибо за кофе, Татьяна Константиновна, — проговорил он, наливая себе из суповой вазы борщ.

— Какие пустяки! — Она опустила голову к тарелке. На Лазаревой была светлая юбка и тонкая шерстяная кофточка, сколотая у ворота золотой брошью.

— Привыкаете понемногу? — спросил капитан.

— Да, спасибо.

— Отчего вы так поздно обедаете?

Она подняла на него глаза и улыбнулась:

— Не хочется мешать. Вы собираетесь все вместе, нужно поговорить, а я, вероятно, стесняю.

— Ну что вы? Какое стеснение?! В кают-компании никто никого не стесняет. Да и о чем таком особенном говорить? Все мы плаваем на «Иртыше» давно. А к концу даже первого рейса кажется, что и мысли своего соседа знаешь. Приходите, как все, в двенадцать.

Она молчала, рассеянно складывая и расправляя салфетку.

— Знаете, Николай Степанович, когда в тумане шли, стояла у борта и думала. Только не смейтесь: какое-то шестое чувство должно быть у капитана.

— Никакого такого шестого чувства нет, есть приборы и некоторый опыт, — мягко возразил Николай Степанович, польщенный, однако, тем, что было сказано.

— Но капитаном надо родиться, как рождается человек с талантом певца, поэта, музыканта, — задумчиво продолжала она. — Недаром столько стихов сложено о моряках. А сами по себе имена Колумб, Кук, Васко да Гама, Амундсен — это уже романтика!

Николай Степанович был тронут ее доверчивым, искренним тоном.

— То были времена фрегатов, барков. А теперь надежные, отлично оборудованные океанские лайнеры.