Павел Лукницкий - Делегат грядущего

— Ваш друг, — сказала мистрис Элеонора, — испытал, видимо, что-то весьма неприятное. Но, надеюсь, я и мой муж здесь ни при чем?

— Вы? — Меимбет так пристально взглянул в глаза американке, что она смутилась. — Вы — женщина… А ваш супруг…

— Подождите! — сказала Саида. — Этот тент уже не защищает нас от бешеного солнца. Давайте пересядем вон туда, в тень, к фонтану!

— Да, пересядем! — сказал Ефремов. — Там прохладнее… Мистрис Кольмери, пожалуйста…

И, мягко взяв под локоть Меимбета, желая его успокоить, Ефремов вместе с Саидой и с четою американцев перешел к фонтану, под которым, укрытые пышной растительностью цветника, стояли скамейки. Все сели на одну из них.

Джемс Кольмери, видимо крайне заинтересованный возможностью услышать нечто выходящее за грань официальных бесед, устремил внимательный взгляд на Меимбета.

— Я не могу говорить с ним на его языке! — возбужденно сказал Меимбет. — Я слишком взволнован и плохо говорю по-английски… Но я хочу, чтобы он послушал…

— Именно чтобы он послушал? — спросил Ефремов.

— Да, именно чтобы и он!

Ефремов попросил Саиду переводить слова Меимбета на английский. Кольмери, не слишком довольный, молча склонил голову. Меимбет, уже овладевший собой, но все еще разгоряченный, заговорил:

— Я вышел посмотреть город… Я всегда бываю рад, когда могу остаться с самим собой. Обошел все улицы, зашел вон туда, к горе… Когда идешь по нашим городам, видишь, — вокруг все строится, нет ни одной улицы, на которой не строился бы какой-нибудь дом… Думаю, неужели здесь нигде ничего не строится? Вырос же этот город. Строили! А как? Ну, старье, всем известно как, и вот в наши дни — какие теперь методы строительства применяются?

— Мистер Меимбет, — перевела Саида, — ходил по городу и, как инженер, интересовался методами городского строительства. Строительной техникой… Хотел сравнить с нашей советской техникой…

— Как видите! — широким жестом обвел Кольмери группы четырех- и пятиэтажных домов, составляющих улицу, обсаженную пальмами и уходившую вдаль. — Тут есть неплохие дома, построенные, безусловно, иностранцами!

— Продолжайте, Меимбет! — сказала Саида. — Я постараюсь вас не перебивать!

— Там, под склоном горы, наконец вижу — стройка: особняк или дворец. Двухэтажные стены уже возведены, по углам круглые башни, в центре выкладывается купол. Сразу вижу — никаких машин, на строительной площадке голые под изнуряющим солнцем рабочие… Все на себе! Сгибаются под тяжестью кирпичей, карабкаются по хлипким лесам (дом в лесах стоит) — никакой техники безопасности!.. У нас в Киргизии так при ханах строили… Смотреть, вижу, не на что! Надсмотрщики стоят с плетьми, покрикивают, чуть кто остановится передохнуть — надсмотрщик уже тут как тут, разговор короткий! Протянет плетью по голым плечам, у рабочего сразу рубец во всю спину вытянется, кровь с пылью смешана, хватит ртом воздух, промолчит, зашатается под ношей на худых ногах, переможется и лезет по сходням полубегом… Страшно смотреть. Но здесь такие картины на каждом углу, не об этом речь…

Не прерывая Меимбета, Саида вполголоса переводила его слова внимательно слушающему, склонившемуся к ней господину Кольмери. Тот чуть заметно кивал головой и обдавал Саиду дымком сигары.

— Меня заинтересовали башни. Выкладка их сводчатых перекрытий. Две башни уже закончены, третью как раз перекрывают… У нас в Киргизии теперь так не делают, в Узбекистане в наши дни стариков мастеров, к которым это умение перешло от дедов, подолгу разыскивают, но мне самому наблюдать их работу не приходилось. Здесь, смотрю, старый мастер, худой, как щепка, жилистый, ловкий, сноровистый, работает с подмастерьями… Влез я на дом, подобрался к башне, смотрю. Старик приговаривает: «Гат… гат» — работает быстро. Молодой вынимает из ведра мокрый из белой глины кирпич: старик принимает его и со словом «гат» вжимает кирпич в белый раствор кладки, подравнивает кирпич к кирпичу, промазывает кладку белой глиной; ладонью накладывает глину на шов, ладонью же обтирает ее — ведет кирпичи так, что окружность циклопической кладки быстро сокращается, наращиваясь вверх… И метод у него свой: то справа кладет кирпичи, подводя их до центра наверху, то слева — подводя к ним снизу ряд других кирпичей… Второй подмастерье подкладывает кирпичи к ведру, третий, стоя на наивыгоднейшем расстоянии, подает раствор из таза в руки мастеру… А четвертый высыпает цемент из джутовых мешков в таз. Последний — пятый — разводит в тазу раствор…

— Люблю ваше свойство, Меимбет, — улыбнулся Ефремов, — рассказывать все точно и обстоятельно… Хорошо, значит, они работали?

— Конечно, хорошо! Вы понимаете, как они это ловко, быстро, согласованно действуют! Вот где сметка!.. Вот где мудрость народная! Такого мастера озолотить надо бы, а он и подмастерья-мальчики, может быть сыновья его, истощены, ну, в чем душа держится! Залюбовался я этим мастером… Потом, думаю, посмотрю, как такая циклопическая кладка выглядит снизу… Направился к другой башне, готовой, в которой никто уже не работает. Вошел в нее сквозь узенькую, как щель, дверь и вижу: на каждую сторону света — еще более узкая щелочка окна, и у одного окна спиной ко мне стоит тип в пробковом шлеме, в белом костюме, голову просунул в окно, что-то высматривает. Услышал мои шаги, обернулся, видно, принял меня за такого же, как он, американца, но смотреть ему на меня некогда, в глазах азарт, только молвил: «Хэлло, вот интересное зрелище! Посмотрите, мистер!..»

— Он был в пробковом шлеме? В белом костюме? — вдруг перебила Элеонора. — Инженер?

— Может быть, и инженер! — отозвался Меимбет. — Вы что, его знаете?

— О Джемс, это, наверное, наш друг Кинг! — быстро сказала Элеонора.

С чуть заметным неудовольствием Кольмери взглянул на свою жену:

— Нет, это не он… Наверное не он!.. Не будем гадать, о ком нам рассказывают.

— А если он друг ваш, — в резком тоне Меимбета прозвучала угроза, — тем более слушайте!.. Я прильнул к другому окну, выходящему под склон горы, над которым высится башня. Окно — глубокое, стена башни массивная, плечи высунуться не дают… Вижу, в воздухе покачивается бамбуковый ствол, я забыл сказать вам, что леса, обводящие эту стройку, сделаны из толстых бамбуковин. Думаю, что там особенного? И вдруг вижу: обвив бамбуковину, по ней медленно продвигается длинная, пятнистая змея, а американец из своего окна, подводит к ней тоненькую, как удочку, жердь, постукивает ею по стволу, протянутому в горизонтальном направлении… Смотрю. Конца ствола мне не видно за округлостью башни. Смотрю, и сам увлекся: думаю, что он со змеею делает? Но змея почему-то не оборачивается к жерди, уползает от постукивания все дальше. На полметра подняла свою голову, шипит, раздвоенный ее язычок выгибается, мелко дрожит… В поле моего зрения только жердь, постукивающая по стволу, да эта змея, обвивающая его кольцом… Слышу, американец тихонько посвистывает, словно манит змею.