Петр Капица - Неслышный зов

— Ты что же — арестуешь меня вместе со щукой? — поинтересовался Веня.

— Зачем? Просто я возьму от тебя подписку о невыезде.

Подсадив инвалида на коня, Живнин вскочил на своего Вихря и направился в город.

Почти всю ночь Ромке снилось, что он вел на поводке рвущуюся вперед собаку-ищейку, гнался с нею по лесу за бандитами и стрелял из нагана, который ему подарил за храбрость Живнин.

Утром Анна даже не дала ребятам поесть. Быстро нагрузила тележку и заставила тащить.

Громачевы раньше обычного прикатили к обжорному ряду, и все же многие торговки уже суетились у столов. Анна первым делом застелила край стола клеенкой и выставила прибор с флажком. Затем принялась вытаскивать ложки, вилки, ножи и чашки…

На ярмарку съехалось много крестьян. Казалось, что вся площадь от края и до края заполнена телегами, бричками, двуколками. А с двух сторон прибывали все новые и новые возы…

Крестьяне распрягали лошадей, надевали им на морды торбы с овсом или сеном, раскладывали товары: мед, масло, творог, сыры, сало, молодой картофель, ранние овощи, ягоды, изделия из кожи, дерева, бересты, лыка. Меж возов сновали первые покупатели.

В толпе Ромка приметил бородатого детину в серой грубошерстной куртке, подпоясанной солдатским ремнем. Он шел вдоль столов обжорного ряда и приглядывался к выставленным котлетам, пирожкам, творожным катышкам, жареной рыбе, соленьям. Подойдя к столу Анны, детина расправил флажок прокуренными когтистыми пальцами, полюбовался вышитым ландышем и спросил:

— А он чего выставлен? Продаешь?

— Не лапай, не продажный! На счастье стоит.

— Ну, если на счастье, то и мне, видно, повезет. В долг накормишь?

— Много тут таких! — продолжала какой-то странный разговор Анна.

— Да не очень, всего двое. А пока возьми для Ян Яныча задаток.

Детина сунул под прибор с флажком свернутую бумагу. Ромка заметил, что это не деньги, а скорей записка, сложенная фантиком. Не разглядывая фантик, Анна спрятала его под передник и с наигранной усмешкой спросила:

— Так сколько вам пирожков подать?

— А все, что найдешь, — негромко ответил бородатый. — В накладе не оставим.

— А не объешься?

— Не бойся, у меня дружок водится.

Бородатый махнул кому-то рукой. Из-за ларьков вышел долговязый парень с берестяной котомкой, одетый по-деревенски. Усы у него едва намечались, а волосы были длинными, они лохмами выбивались из-под фуражки со сломанным козырьком. Видно было, что парень давно не стригся.

Ни слова не говоря, долговязый уселся рядом с бородатым за стол, зажал меж ног котомку и, сняв фуражку, перекрестился.

Анна налила парням по большой миске бульона и выставила тарелку пирожков.

Гости, видно, сильно проголодались: они жадно хлебали бульон деревянными ложками, а пирожки, казалось, глотали не разжевывая. Тарелка мгновенно опустела. Наполняя другую, Анна предупредила:

— Лишку не переберите, худо станет.

— Ничего, у нас желудки верблюжьи, на три дня запас берут, — ответил бородатый и, понизив голос, попросил: — Пока мы здесь угощаемся, сходила бы к мельнику. Нам чикаться некогда, ответ нужен.

Анна окликнула Ромку.

— Побудь за меня, — велела она ему. — Если еще захотят бульону, подлей. А пирожки пусть все берут. Я новых принесу.

И она, подкрасив помадой губы, ушла.

Расстегнув вороты рубашек, третью порцию бульона парни хлебали не спеша. Каждый из них съел не менее двух дюжин пирожков.

Насытившись, бородатый принялся шарить рукой в кармане куртки. Вытащив щепотку каких-то крошек и табачной пыли, он огорченно сказал:

— Эх, елка-палка, курево кончилось! Паренек, может, у тебя найдется закурить? — обратился он к Ромке.

— Нет, я некурящий.

— А свои деньги водятся? — не унимался гость.

— Своих нет, но мне братишка даст, если надо. Он на кино копит.

Бородатый оживился.

— Купил бы ты нам хороших папирос да пару бутылочек самогона, я бы тебе за это вот такую штуку дал.

Он сунул руку за пазуху и вытащил что-то зажатое в кулак. Поглядев по сторонам, не наблюдает ли кто за ними, бородач под полой куртки разжал кулак. На широкой ладони, сияя никелем и перламутровой рукояткой, лежал миниатюрный пистолет.

— Дамский «монтекристо», — шепнул он. — Шестизарядный. Жаль, патрончиков нет. Но ты тут в городе достанешь.

У Ромки от вида пистолета даже дух захватило. А слово «монтекристо» напоминало о романе Дюма. Это оружие, наверное, из подземных кладовых. Надо немедля достать все, что требует бородач.

— Дай подержать, — попросил Ромка.

— Потом, — отвел его руку гость. — Ты сперва достань, что я прошу, а тогда уж и подержишься.

— Хорошо, подождите меня.

Ромка подозвал Димку.

— У тебя деньги с собой? — спросил он.

— С собой, — ответил Димка. — Я на карусели хочу покататься и сахарной ваты купить.

— Нашел на что тратить! — не одобрил его намерений Ромка. — Тут мне настоящий пистолет «монтекристо» предлагают. Вместе стрелять будем. Отдай деньги, бери корзину и — бегом к нашему тайнику. Возьмешь две бутылки самогона и принесешь сюда.

Захватив кошелку, в которую Анна складывала приборы, Димка умчался к дому. Ромка, подсчитав деньги, подошел к гостям и спросил:

— Каких папирос купить?

— Самых что ни на есть лучших, — ответил бородач. — Толстых и сладких.

— «Пушку», что ли?

— Во-во! Пачки по три на брата. И пару кремешков для зажигалки. Хватит у тебя денег?

— Хватит, — гордо ответил Ромка.

Мальчишка сходил к табачному ларьку и принес шесть пачек «Пушки», два кремешка и коробок спичек.

— Ну, ты прямо колдун! — похвалил его бородатый и предложил папиросу, но Ромка отказался.

Гости с наслаждением выкурили по папиросе, выпуская дым через ноздри. Затем долговязый, затоптав окурок в землю, уложил оставшиеся пирожки в свою котомку и, ни слова не говоря, ушел за ларьки.

Бородач тоже поднялся.

— Пойду потолкаюсь, — как бы самому себе сказал он.

Но Ромка преградил ему путь.

— А как же пистолет?

— Получишь, когда все отдашь, — ответил бородатый. — А мамке скажи, что я через часок вернусь.

И он, закурив новую папиросу, исчез в пестром водовороте толкучки.

«Обманет, — решил Ромка, — зря я ему папиросы отдал».

Вскоре вернулся запыхавшийся Димка. Он был не один, с ним пришли братья Зарухно. Они принесли две бутылки, завернутые в коричневую бумагу.

— Зачем тебе самогон? — спросил Нико.

Ромке не хотелось говорить о пистолете, но пришлось сознаться и высказать свои опасения.

— Очень у него глаза бесстыжие, верить нельзя.

— А мы последим за ним, — пообещал Нико. — Ты просигналь, когда он явится, или Димку пришли. Мы у карусели будем.

Не успели они уйти, как появилась раскрасневшаяся Анна.