Василий Шукшин - Я пришёл дать вам волю [сборник]

В смысле фактологическом дать что-либо новое о Степане Разине почти невозможно. О нем меньше известно, чем о Болотникове или Пугачеве. Правда, недавно вышел в свет объемистый многолетний труд Академии наук, в котором собраны все документы о Разине. Но и тут, к сожалению, не так много нового. В художественных произведениях неизбежны домыслы. Мои домыслы направлены в сторону связи донцов и крестьянства. Я высоко ценю прежние произведения о Разине, особенно роман Чапыгина, хорошо их знаю и не сразу отважился на собственный сценарий и роман – да, и роман – он будет печататься в журнале «Сибирские огни». Успокаивает и утверждает меня в моем праве вот что: пока народ будет помнить и любить Разина, художники снова и снова будут к нему обращаться, и каждый по-своему будет решать эту необъятную тему. Осмысление этого сложного человека, его дело давно началось и на нас не закончится. Но есть один художник, который создал свой образ вождя восстания и которого нам – никогда, никому – не перепрыгнуть, – это народ. Тем не менее, каждое время в лице своих писателей, живописцев, кинематографистов, композиторов будет пытаться спорить или соглашаться, прибавлять или запутывать – кто как сможет – тот образ, который создал народ...

– Будут ли использованы в фильме произведения народного творчества?

– Я не пытаюсь тягаться с народным творчеством – невозможно, исключено. Разин – любимый герой народа, и тут ничего нельзя отнять. Тут ничего не могла поделать даже церковь, 250 лет подряд ежегодно проклинавшая Разина. Да я и не собираюсь отнимать, напротив, мне охота прибавить. И все же возникнет неожиданность вот какого плана: в фильме Разин, вопреки народным преданиями, не будет богатырем. Мы идем на это сознательно и продуманно.

Хочется адресоваться не просто к Разину-атаману, а к его разуму человека очень непростого: оторвать бы Разина от (это странно, но только на первый взгляд) стихийности движения, от вольницы. И прежде всего – показать Разина не «царистом», не человеком, ищущим доброго царя, как это трактовалось одно время, а демократом, который был много выше своих современников. Он только играл на «царистских» струнах тех, кто шел за ним, искусно играл. Но из песни слова не выкинешь. Народное творчество о Разине не обойдешь. Как, например, миновать эпизод с княжной? Убрать его из фильма – нам этого не простят. Значит, пусть будет княжна, но решить этот эпизод надо пóходя – не в нем дело.

– Как вы определяете жанр будущего фильма?

– Прежде всего не одного, а трех фильмов со сквозным героем, а жанр – это трагедия чистой воды, трагедия Разина, который, подняв крестьян на освободительную войну, не понял, что крестьяне и есть сила, могущая привести к победе. После серьезного отпора под Симбирском он оставил мужиков и кинулся на Дон. Сила осталась без вождя, и она расплылась. И восстание закончилось топором палача. Но величие Разина в том, что он вместе со всеми принял этот удар топора. Вот почему его никогда не забудет народ.

– Что дали вам предварительные поездки и почему, кстати, вы были на севере Родины?

– С Севером связаны герои фильма. В частности, Никон и царь Алексей Михайлович, которые мало, но будут в фильме. Кроме того, мы были на Севере, чтобы напитаться истинной русской речью, которая, конечно же, отличается от XVII века, но хоть как-то сохранилась еще в тех местах. А Дон и Волга – это места непосредственных разинских событий, правда, изменились они так, что ничего даже приблизительного нет, особенно Волга. Придется строить Царицинскую и Симбирскую крепости, поселения, городки. Но все же сами реки, их удивительная судьба, многострадальная, связанная с судьбой народа, уже дает определенный настрой. К примеру, Волгоград. Город на большой дороге России, который никто никогда не обходил, город, столько выдержавший... Вольнолюбивый дух его жителей восходит еще к разинским временам, когда они первыми открыли ворота Разину на его мятежном пути, встретили его хлебом-солью, верой и правдой служили крестьянскому вождю. Вспоминая прошлое Волги и Дона – героическое, большое, широкое, – лучше понимаешь стойкость народа и в минувшую войну, принесшую славу городу на Волге.

– Как скоро, Василий Макарович, зрители увидят фильм?

– Нескоро. Работа предстоит сложная, большая, рассчитанная на три года. Одних только костюмов надо сшить семь тысяч. А сколько еще не выясненных вопросов! Сейчас мы пока выбираем натуру, подбираем иконографический материал – старинные рисунки, документы, описательную часть. Большие надежды возлагаем на помощь населения, специалистов, историков, знатоков старины, работников музеев. Кстати, такую помощь мы уже почувствовали в Астрахани и особенно в Новочеркасском музее истории донского казачества.

– И последний, традиционный вопрос: кто будет исполнять главные роли? Не увидим ли мы вас в одной и них, может быть, самой главной?

– Ничего об исполнителях пока сказать не могу, хотя кого-то мысленно вижу.

Написано о Разине много. Однако все, что мне удалось читать о нем в художественной литературе, по-моему, слабо. Слишком уж легко и привычно шагает он по страницам книг, удалец, душа вольницы, заступник и предводитель голытьбы, гроза бояр, воевод и дворянства. Все так. Только все, наверно, не так просто (сознаю всю ответственность свою после такого заявления. Но – хоть и немного документов о нем, – они есть, и позволяют увидеть Степана иначе).

Он – национальный герой, и об этом, как ни странно, надо «забыть». Надо освободиться от «колдовского» щемящего взора его, который страшит и манит через века. Надо по возможности суметь «отнять» у него прекрасные легенды и оставить человека. Народ не утратит Героя, легенды будут жить, а Степан станет ближе. Натура он сложная, во многом противоречивая, необузданная, размашистая. Другого быть не могло. И вместе с тем – человек осторожный, хитрый, умный дипломат, крайне любознательный и предприимчивый. Стихийность стихийностью... В 17-м веке она на Руси никого не удивляла. Удивляет «удачливость» Разина, столь долго сопутствующая ему (вплоть до Симбирска). Непонятны многие его поступки: то хождение в Соловки на богомолье, то через год – меньше – он самолично ломает через колена руки монахам и хулит церковь. Как понять? Можно, думаю, если утверждать так: он умел владеть толпой (позаимствуем это слово у старинных писателей). Он, сжигаемый одной страстью, – «тряхнуть Москву», шел на все: таскал за собой в расписных стругах «царевича Алексея Алексеевича» и «патриарха Никона» (один в это время покоился в земле, другой был далеко в изгнании)... Ему нужна была сила, он собирал ее, поднимал и вел. Он был жесток, не щадил врагов и предателей, но он и ласков был, когда надо было. Если он мстил (есть версия, что он мстил за брата Ивана), то мстил широко и страшно, и он был истый борец за Свободу и предводитель умный и дальновидный. Позволю себе некий вольный домысел: задумав главное (вверх, на Москву), ему и Персия понадобилась, чтобы быть к тому времени в глазах народа батюшкой Степаном Тимофеевичем (на Персию и до него случались набеги. И удачные). Цель его была: на Москву; но повести́ за собой казаков, мужиков, стрельцов должен был свой, батюшка, удачливый, которого «пуля не берет». Он стал таким.