Камиль Зиганшин - Возвращение росомахи [Повести]

Сегодня же она решила поохотиться у солончака, расположенного в изголовье распадка: хотелось добычи посерьезнее. Обильно сочащаяся там влага охристого цвета, стекая ко дну рыжими струйками, покрывала почву белесой коркой соли. Она была густо истоптана копытами и вылизана до ямок оленьими языками.

Дождавшись, когда к земле потянулись последние лучи и таежную чащу наполнил мягкий свет тлеющего заката, Пышка побежала к солончаку по хорошо набитой тропке. Свежие вмятины от копытец козули [47] Косуль в некоторых регионах Сибири называют козулями либо дикими козами. и кабарги вселяли надежду на успех. Ждать в засаде пришлось недолго. Лишь стемнело, послышался характерный перестук.

Готовясь к прыжку, росомаха, дабы блеск глаз не выдал ее, прикрыла веки. Когда оленуха, не успевшая полностью сменить зимнюю, пепельно-серого цвета шерсть на рыжеватую летнюю, оказалась напротив, Пышка увидела, что та не одна — за ней бежал тонконогий олененок. У росомахи дрогнуло сердце. Она предупредительно уркнула и отвернулась. Косуля настороженно покосилась на хищницу и, самоотверженно загораживая собой детеныша, прошмыгнула мимо…

Наконец истлели последние сугробы. Снежные забои сохранялись лишь в глубоких тенистых ложбинках. Ветер старательно разносил по тайге прелые запахи прошлогодних трав и ошметки спрессованных листьев. Готовясь к лету, наша героиня активно меняла роскошную зимнюю шубу на летнюю. Из-за торчащих во все стороны остатков длинной шерсти и выпадающего пуха она выглядела теперь неряшливо. Но не одна Пышка утратила привлекательность. Вон и белки из холеных красавиц превратились в тощих доходяг, а их шикарные хвосты стали похожи на истрепанные плетки.

Талая вода схлынула, и желтовато-мутная река, войдя в берега, текла, гоняя по подвижные воронки. Пышка бродила по пойме и осматривала образовавшиеся после разлива лужи в надежде поживиться рыбой. Заметив колебания спинных плавников, заходила в мелководье и, загребая когтистой лапой, выкидывала верткую серебристую рыбешку на берег. Однако эта мелочь только распаляла аппетит.

Тем временем на галечную косу, заваленную плавником, вышла тощая медведица. За ней плелись три довольно упитанных медвежонка. Оглядевшись, мамаша направилась к воронам, галдящим на многоярусном завале: по характеру крика черных кумушек она поняла, что там есть чем поживиться. Подойдя к завалу, медведица раскатала стволы и, достав из-под них погибшую в паводок лису, подозвала медвежат. Двое из них, не желая делиться, встали друг против друга и принялись с угрожающими воплями таращить глазенки, толкаться, рычать, да так яростно, что ни один не мог приступить к еде.

Пока драчуны мерились силой, третий медвежонок спокойно хрумкал предложенное матерью угощение. Когда забияки прекратили бузу, от лисы осталась половина. Медведица же все это время, не обращая внимания на отпрысков, грызла лосиный рог — бесценный источник минеральных солей. Когда детвора покончила с лисой, мамаша увела потомство в тайгу.

Как только семейка скрылась, Пышка подошла к месту медвежьей трапезы. От земли исходил запах чуть подтухшего мяса, но вокруг ничего, кроме клочков шерсти и парящих в прохладном воздухе кучек помета, не нашла.

Росомаха поскакала дальше: где-нибудь и ей повезет. Точно — вон матерый беляк на молодой травке кормится. Пышка под прикрытием поваленной лесины подкралась почти вплотную. Косой, поняв, что бежать поздно, не растерялся: опрокинулся на спину и, выставив вперед лапы, замахал ими часто-часто. Налетчица отпрянула: не хотелось морду под когти подставлять. Заяц тем временем вскочил и отбежал на безопасное расстояние. Эх! Опять неудача!

Тщательно процеживая носом воздух, а он у росомах чует в лесу намного дальше, чем видят глаза, Пышка выхватила, наконец, аппетитный запах. Читая на ходу все более густеющие воздушные послания и рассматривая встречающиеся следы, она шаг за шагом восстанавливала картину недавней трагедии.

Вот тут несколько косуль, а следом и серый перебежали через ключ. Волк долго гнал одну из них. Вон из тех кустов уже сильно пахнет кровью. Точно! Тут он ее и зарезал. Волк здоровый: добычу не по земле волок, а закинул на спину. Куда же унес ее? Пышка принюхалась. Запашистые струйки тянулись из кедрача.

Росомаха прильнула к траве и пошла туда, осторожно переставляя полусогнутые лапы: вдруг серый еще там. «Сколько мяса, сколько мяса!» — подстрекательски трещала с осины сорока. Вот и выходной след. Совсем свежий. Стало быть, серый ушел. По всей видимости, напиться после обильной трапезы. Надо поторапливаться!

Увидев росомаху, терзающую его добычу, волк пришел в бешенство и с ходу атаковал воровку. Но та не стушевалась: обнажив желтоватые клыки, с медвежьим ревом сама ринулась навстречу. Серый оторопел от такой наглости и едва увернулся от просвистевшей перед мордой когтистой лапы. Росомаха, сделав сальто через голову, все же сумела полоснуть его брюхо длинными когтями снизу.

На отчаянные вопли товарища примчалась пара волков. Они решили проучить нахалку. Поодиночке серые не рисковали связываться с росомахой: низкая болевая чувствительность и хорошая реакция позволяли той драться отчаянно и с невероятным упорством. А сообща был шанс преподать дерзкой вонючке отменную трепку. Но и тут у них ничего не вышло — росомаха взобралась на дерево и, не проявляя ни малейшего беспокойства, дожидалась, пока стае надоест караулить ее.

Село Верхи вытянулось тремя улицами вдоль берега озера, занимающего большую часть межгорной котловины. В центре — площадь. На ней с одной стороны двухэтажное, рубленное из лиственницы, здание бывшей конторы леспромхоза, с другой — школа с пришкольным участком. Основали Верхи при Екатерине Великой казаки и крестьяне, бежавшие сюда от расправы после подавления пугачевского бунта. Топкие мари и дремучие леса, окружающие этот обширный, отдельно стоящий горный массив, надежно ограждали беглый люд от царских властей. Сейчас с миром село связывала семидесятикилометровая лесовозная дорога, по-змеиному вихляющая по сосновым гривам и марям. До середины девяностых годов XX века в Верхах, наряду с госпромхозом, был крупный леспромхоз. Могучие «Уралы» и «КрАЗы» за год вывозили по зимнику до миллиона кубометров первосортной древесины.

В то время в поселке действовала школа-десятилетка, клуб с вокально-инструментальным ансамблем и художественной самодеятельностью, почта, два магазина. Но пришли иные времена, и леспромхоз как-то незаметно умер: вывозить многометровые хлысты мачтового леса стало невыгодно, а пригодная для сплава речка текла, минуя жилые края, лишь к студеному морю-океану. Клуб закрыли. Вместо трехсот дворов осталось полторы сотни. Слава богу, что школу сохранили, правда, стала она восьмилеткой. Госпромхоз пока держался. И мужики продолжали, как испокон веку в тутошних краях, промышлять пушнину, бить на мясо зверя, ловить, вялить рыбу, подсачивать смолу, вываривать пихтовое масло.