Владимир Богомолов - Застава в степи

— Ну и соберем, и привезем, — поддержал я друга, плотнее закутываясь в одеяло.

— А сколько надо?

— Ну, тонну или две.

— Давай попросим Колю сообщить в Братск, что мы не с пустыми руками едем.

Не помню, что я ответил Генке, может быть, ничего не ответил, потому что после его слов я вдруг вышел из сарая и сразу попал в дремучую тайгу. В ней было холодно, темно, неуютно. Она была очень похожа на ту тайгу, которую мы видели в фильме «Неотправленное письмо». Мне стало страшно, я побежал к узкой полоске света. Это была просека, которую вырубили строители. На полянке ребята из мирового фильма «Карьера Димы Горина» готовились поднимать огромную железную мачту. Они заметили меня и сказали, что эта опора та самая, пионерская, и поэтому поднимать ее должен я. Ну почему один я? А ребята? Уж если не по-грачевски, а честно — поднимать ее должен наш боцман, Генка Синицын. Это же он придумал. Но Дима Горин сказал: раз они отстали, делай ты. Волей-неволей пришлось мне дать команду трактористу:

— Вира!

Это значит — поднимай.

Стальные тросы натянулись, задрожали, зазвенели, и верхушка опоры начала очень медленно отделяться от поляны, как будто она преодолевала земное притяжение. И вот наконец она качнулась и застыла, устремленная в небо, похожая на ракету, готовую к межзвездным полетам. Монтажники начали кричать «ура!», хвалить меня и хотели даже качать, но я отбивался до тех пор, пока кто-то крепко не схватил меня за руку.

— Чего ты дерешься? — спросил боцман, сжимая мой локоть.

— Эх, Генка, — сказал я, досадуя, что он разбудил меня. — Где я был, если бы ты знал…

— Опять летал куда-нибудь, — отгадал он, зевая, и предложил: — Склянки уже пробили, давай спать.

Утром я спросил у папы:

— Сколько надо собрать металлического лома, чтобы сделать опору высоковольтной линии?

Отец ответил, что точно не знает, но, очевидно, не меньше трех тонн. Три — это уже не две и тем более не одна. Тут на старых кастрюлях, чугунах и сковородках далеко не уедешь. И это не макулатура — железо на чердаках не хранят, а даже если и хранят, оно не легковоспламеняющееся вещество, и тут пожарники нам не помогут. Я уже мысленно подсчитал, что могу принести из дома и сколько вся эта рухлядь будет весить — не больше двадцати килограммов. В нашем экипаже десять человек. Десять на двадцать в произведении — получается двести.

Что же делать дальше? — спрашивается в задаче. Ох, уж эти задачи, в них всегда что-нибудь спрашивается. Выходит, одной «Авроре» эта задача не под силу. А если включится эскадра всего пятого? Снова умножаю тридцать на двадцать, получаю шестьсот. А если вся флотилия? Сто двадцать на двадцать, получаем две тысячи четыреста килограммов. Это уже на что-то похоже. Но что скажет Генка? Ведь он хотел, чтобы этот металл собрали одни мы, без посторонней помощи!

Генка, как я предполагал, слышать ничего не хотел о помощи.

— Пусть они сами пошевелят мозгами. Представляешь, приезжают они со своими игрушками (это он так теперь называл все остальные наши дела): здрасте, мы ваши племянники, а те им отвечают: здрасте, мы ваши дяди, плачем, на вас глядя. Тут выходим мы и рапортуем: получите пионерскую мачту от экипажа краснознаменной «Авроры». Представляешь?

Но и Генкин пыл угас, когда Коля сказал:

— Три тонны для высоковольтной опоры? Сомневаюсь. Тонн семь-восемь.

А утром Коля окончательно убил нас новым сообщением. Ночью он связался с Братском, рассказал про нашу идею, строители очень обрадовались и, между прочим, сказали, что для опоры нужно собрать ни много ни мало — пятнадцать тонн металлолома.

— Пятнадцать! Это сколько же? — не мог представить Синицын.

— Железнодорожную платформу видел? — спросил Коля.

— Видел.

— Вот ее надо полностью загрузить.

— Где же мы столько наберем? — спросил я.

— Вы же разведчики, — упрекнул нас Коля. — Ну, так как, сами справитесь или объявить приказ по флотилии?

Я был за приказ, Генка против. Он попросил у адмирала сутки срока на поиски.

Коля немного подумал, посмотрел безнадежно на Генку и ответил:

— Напрасно ты ищешь приключений. Времена героев-одиночек безвозвратно прошли.

— А Гагарин?

— Какой же он одиночка? Его полет готовила вся страна.

Синицын хитро сощурил глаза и улыбнулся:

— Травишь, адмирал. Пока нам по радио не сообщили, мы ничего не знали.

— Мы не знали, — согласился Коля, а потом серьезно спросил: — А ученые, которые создали корабль «Восток-1», знали?

— Знали.

— А рабочие, которые делали его, знали?

— Знали.

— А те, кто готовил горючее, знали?

— Знали.

— А те, кто готовил космонавтов к полету, знали?

— Знали.

— Ну вот, а ты говоришь: Гагарин одиночка.

— Это ты железно доказал, — поддержал я вожатого. — Мы тоже все будем собирать металлолом, а потом скажем, что придумал это Синицын.

Коля так хорошо улыбнулся и сказал:

— Вот это — другое дело. Учись, Генка, у своего друга. Да, вот еще что. Я обещал Николаю Андреевичу завтра в двенадцать провести сбор отряда. Ты, боцман, честно расскажешь, за что ударил Дипломата. Если не расскажешь — мы без тебя соберем металл. А ты вместо кладов поищи в себе мужество.

— Ладно, поищу, — неохотно дал слово Синицын.

— Вот и договорились, — попрощался с нами Попов. — До встречи в кают-компании.

— Да он с утра куда-то пропал, — раздосадованно сказал мне Генкин отец. — Я думал, к тебе пошел. Ты мне вот что скажи, Семен, — привалился Федор Федорович к косяку. — Правда, наш Геннадий стал учиться лучше иль ему учителя поблажки делают? Проверяю дневник — одни четверки и пятерки за последнюю четверть.

— Да что вы, Федор Федорович, какие там поблажки, — удивился я недоверчивости Генкиного отца. — Я вам могу корабельный журнал показать. Там у меня все ЧП отмечаются. Вот до этой истории у Генки всего два замечания было.

— Значит, помогает вам поход?

— Еще как.

— На осень его по арифметике не оставят? — уточнял Федор Федорович.

— Исключено, — подражая Дипломату, сказал я. — В четверти обеспечен твердый чесырь, а годовая — треса.

— Чего? — не понял отец.

— Четверка и тройка.

— И то хлеб, — покрутил кончик уса Федор Федорович. — Ты вот что, Семен, только это между нами, присмотри за ним. И по учебе, и по дисциплине. В случае чего приходи, рассказывай.

Я посмотрел на растерянное лицо большого грузного мужчины, который ищет помощи и поддержки у меня, и мне стало жалко отца боцмана.

— Не волнуйтесь, дядя Федя, — попросил я шофера. — Как вы говорите — в случае чего — мы его всем экипажем так продраим, будет, как стеклышко! У нас ведь — закон моря.

— Ну, добре, — положил он свою руку на мое плечо. — Увидишь Геннадия, гони домой. Пусть хоть пообедает.