Григорий Канович - Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

— Кто тебе рассказал? Ольга?

— Конь княгини — Облак! — с вызовом крикнул мальчишка.

— Вот и беседуй с конем, дурак.

Свенельд отвернулся, чтобы уйти, но передумал:

— Что с немым делать? Висит…

И тут силы покинули Владимира — мальчишка все-таки, четырнадцать лет. Он зарыдал. И старый Свенельд ничем не мог помочь ему, только приговаривал:

— Плачь, вой, плачь… Все вои плачут, когда друзья умирают, когда любимая уходит, когда их ранят в живот, когда кукушка врет, когда мамки умирают, когда нет правды на земле, когда дите первый раз узнает бессилие, когда старик познает бессилие, а жить хочется, когда наступает пролетье, а тебе умирать. Плачь, вой, плачь… А дед твой, отец князя Святослава, холоп был — Русом звали. Силен был — медведя голыми руками брал. Плачь, вой, плачь! Умрем вместе. Что же делать с немым конюхом?

Владимир вроде пришел в себя, всхлипывая, сказал:

— Он христианин был, вместе с Ольгой. Надо позвать Арефу.

— Не надо Арефу, — ласкал мальчишку Свенельд. — Зачем нам эти греки! Все путают, путают, житья от них нет… Ты знаешь, кто лошонком привел Облака в Киев? Немой. Он от голода умирал, когда его нашли под Киевом, а на шее была торба с овсом — лошонка кормил. Откуда он взялся, немой, и лошонок его? Никто не знал, будто с облака свалились. Так и коня назвали — Облак, благо он легкий, быстрый. Так что тризну надо справить и коня вместе с ним…

Свенельд не успел договорить, Владимир зажал ему рот рукой:

— Нет! Нет, Свенельд, нет! Как у вас просто, у стариков! Муж — жена, человек — конь, умер — убей!.. А ты умеешь, как Облак, говорить кожей, Свенельд? Глазами говорить умеешь? Умеешь знать наперед, куда не надо ступить?! Умеешь бежать и умереть на бегу? Умеешь быть другом, не зная, что ты друг? Умеешь?

— Умею, — спокойно сказал старик. — Все, что ты захочешь, я умею. Я человек — я все умею… Только неправильно ты говоришь: умею, не умею. Я так живу и ты так живи, князь… Что делать с немым?

— Сам сниму. Сам похороню.

— Как знаешь, князь.

— Облак отвезет его к яме.

…Обещал — не соврал. Похоронил. И грек Арефа пропел, что надо, над могилой. И конь Облак копытом в сырую землю бил.

Солнце вставало медленно, плавилось, куражилось, не хотело…

И побежали в Новгород. Впереди рыщет молодежь, горячая, незрячая. За нею — Свенельд — каждый кустик осмотрит, каждый след обнюхает. Потом — малая дружина, а дальше — вальяжно — князь. Сам все умеет, но доверяет юным, а больше Свенельду.

И не пропустил Свенельд того, что искал. Дождался Святослава:

— Князь, следы свежие. Конь Виверы, и с ними шестеро. Думаю, у брода на Уряче будет поджидать…

— Зачем?

— Ему терять нечего… Княжонка прикончит. Владимир все слышал.

— Вот пусть княжонок и решает, — не дрогнул отец.

Кони шли размашистой рысью.

— Не помню, чтобы Вивера когда промахнулся.

— И я не помню, — подтвердил Святослав. — Надень ему кольцо.

Свенельд подъехал к Владимиру и надел на палец кольцо. Владимир вопрошающе смотрел на отца.

— Приказал я выковать железное кольцо из того крюка, на котором немой повесился… Оно тебя от всех бед оградит. Не снимай его никогда. А теперь решай.

— Отец, я хочу поговорить со Свенельдом.

— Говори. — Князь хлестнул коня и ускакал вперед.

— Свенельд, как проехать к этому броду… — мальчик запнулся, — ну, где ждет Вивера?

Свенельд рукой указал направление.

— Свенельд, дай мне своего коня.

— Зачем?

— Я пойду к Вивере один. Не говори отцу…

— А зачем тебе мой конь?

— Я боюсь за Облака.

Они спешились и поменялись лошадьми. Владимир снял с себя лук, колчан, протянул Свенельду нож. Тот не торопился брать, угрюмо молчал, что-то обдумывая. Потом согласился, взял у Владимира оружие, так и не пророй ни ни слова.

Юный князь направился в сторону брода, исчез в зарослях молодого ельника. Свенельд внимательно смотрел ему вслед.

Владимир выехал на поляну. Навстречу ему шел старик — оборванный, всклокоченный, босой в простоволосый. Заметив Владимира, он напряженно замер. Владимир подъехал к нему.

— Старик, ты из этих мест? Как проехать к броду?

— Нет! Нет! — испуганно забормотал тот. — Я не из этого леса… Я дерево, но я не из этого леса…

Дрожь пробежала по спине мальчишки — старик был безумен, и молодой князь с трудом различал слова в торопливом невнятном бормотании:

— Меня хотели срубить… пришли с топорами… Я убежал из родного леса, вырвал себя из земли и убежал… Стал деревом-тучей. Куда ветер дует — туда и несет меня… Я дерево-туча…

У Владимира перехватило дыхание от страха — старик приближался к нему и говорил, говорил:

— Слушай: когда молния ударяет в человека, он умирает, не услышав грома. Так умирают и кони. В меня молния била три раза. Я живу… живу… Ведь я дерево…

Тихий зловещий смех за спиной вырвал Владимира из оцепенения. Он обернулся — за его спиной, на опушке, стоял Вивера и с ним еще шестеро верховых.

— Я еще и не такие штуки знаю, похлеще дерева-тучи… Это Козья Нога — мой человек.

Владимир обернулся к старику. Тот, нагло ухмыляясь, отходил в сторону.

— Не торопись стрелять, Вивера, — проговорил Владимир.

— Ты что-то хочешь сказать перед смертью, сын ключницы? Ха! Ты, я вижу, без оружия. И один…

— Иди ко мне служить, Вивера, я дарую тебе жизнь. Будешь при мне гонцом, как прежде, при Олеге.

— Надо бы знать, — презрительно скривился Вивера, — чем я должен заплатить за такую княжью ласку.

— Только одним: рассказать мне правду о княгине Ольге. Ты много знаешь, она посылала тебя по самым тайным делам. Решай.

— Об Ольге? Ха! Я о ней все знаю… — Вивера не верил ни единому слову Владимира, но что-то в спокойной интонации князя смутило его. — Знаю, например, что она была болгарка, из Плиски.

— Болгарка? — изумился Владимир.

— Ха! Так сказал Вещий Олег, когда привезли ее для Игоря. Сказал, что она болгарка княжеского рода. А себя называл варягом… Знаю я, какой он варяг. Как я — греческий император! Грабил он торговых людей в верховьях Днепра, потом и вправду подался в варяжскую землю. А вернулся уже, видите ли, — ха! — варяжским конунгом!

— Почему? — спросил Владимир.

— Не понимаешь, ха! Чтобы и он, и его дети, и его внуки были князьями по праву крови, ха! А иначе каждый смерд начнет зариться на княжеский стол! Вот ты, к примеру, заришься, ан не выйдет, даже если я не убью тебя. Ты сын ключницы, не захотят тебя новгородцы. И отец не поможет своим мечом! Только до этого дело не дойдет. Живым не уйдешь, мне за это уже заплачено. Вперед заплачено…

Вивера вновь поднял лук.

— Не стреляй! Ты был с Ольгой в Константинополе. Зачем она стала христианкой?

— Ха! Первый раз такого дурака вижу! Вместо того, чтобы выпрашивать себе жизнь, он глупости спрашивает! Хорошо! Отвечу еще на два вопроса, чтобы всего три вышло. Такое твое право перед смертью. Так вот, она уже из Болгарии пришла христианкой, тайной, а в Константинополь ходила за крещением, чтобы уравняться во власти с кесарем… от себя добавлю, забавное дело вышло там. Возжелал ее кесарь, красивая баба была… но и хитра… она и попроси его крестным отцом быть. Ладно, крестили ее. Он и говорит: ну, а теперь пошли ко мне. А она и отвечает: тебе теперь нельзя со мной быть, ты теперь отец мой крестный! Ха-ха! Так и получил кесарь от ворот поворот! Ха-ха!