Виктор Степанов - Серп Земли. Баллада о вечном древе

…Наверное, он слишком отвлекся и не сразу среагировал на красную вспышку светофора.

— Опять пространство? — ехидно покосился инструктор. — С такими зевками нас, знаете ли, быстренько в Склифосовского направят.

Но что-то уже смягчалось в нем, он уже не придирался по мелочам, а, глядя перед собой, не поворачивая головы, ворчливо-назидательно передавал водительский опыт.

— Не суетитесь, не дергайтесь. Не под бампер себе смотрите, а вперед. Держите в обзоре дорогу и знаки. И — газ, газ. Не мучайте машину. И думайте вперед, только вперед!

«Думайте вперед…» — это он сказал хорошо, точно. Эти, быть может, случайно брошенные слова припомнились и удивили своей правотой две недели спустя, в тот фантастический, не земной, а лунный день, когда все, собственно, и началось.

По-земному была полночь, а он сидел у экрана телевизора, словно перед ветровым стеклом, и ждал команды. Серая, как бы усыпанная искрящимся гравием дорога лежала перед ним, и невозможно было представить, осознать разумом, что между ним и этой дорогой лежало четыреста тысяч километров пустоты, ибо так измерялось расстояние от Земли до Луны, безмятежно сиявшей среди настороженных звезд.

Нет, и в самом деле он как будто превратился в действующее лицо фантастического романа — сидя в кресле на Земле, приготовился ехать по Луне: правая рука крепко и в то же время чутко держала рукоять переключения скорости, напоминая то же ощущение, к какому он привык в автомобиле. Ему даже показалось, что справа сидел в белой сорочке не штурман, от которого он ожидал команду, а шофер-инструктор, прищуренно затаивший все ловящий профессиональный свой взгляд и уже держащий про запас ядовитую подначку. Да, все они — и это сразу было мимолетно отмечено — вдруг оказались в одинаково белых праздничных сорочках, словно, не сговариваясь, подчеркивали этим торжественность события и утверждали некую будущую униформу.

Неужели, еще не став водителем «Жигулей», он уже был водителем лунохода? Но почему водителем, а не рулевым-матросом, если в составе первого экипажа лунохода был даже свой штурман, да и передвигаться им предстояло не по дороге и не по равнине, а по морю — по Морю Дождей. Правда, в этом море не было ни капли воды. Огромная, тысячекилометровая долина, окаймленная со всех сторон кольцом горных хребтов, простиралась перед ним. Как бы зеркально от Земли отраженные, горы эти имели земные названия: Альпы, Кавказ, Апеннины, Карпаты… На юго-востоке горное кольцо разрывалось, и Море Дождей вливалось в Океан Бурь. Моря, горы, кратеры — мрачное, застывшее творение природы. Он знал — на юге Моря Дождей за лунными Карпатами находится гигантский кратер Коперник, единственный на Луне кратер, видимый невооруженным глазом. Сколько раз вглядывался он в это светящееся пятно, тщетно пытаясь вообразить микроскопическую точку координат, коими обозначалось место приземления лунохода! Вон там, в северо-западной части горной гряды, в которую вдается Залив Радуги, прибрежный массив Юра переходит в мыс Гераклид… Да-да, где-то там ждал его команды, не хотелось сказать его рук, луноход…

— Первая, вперед… — услышал он и почти бессознательно, подчиняясь только этой команде, подал ручку управления от себя.

Он не ощутил движения и не заметил его — лишь на экране сместилась, как бы дрогнула мгновенной переменой панорама. О том, что движение началось, и началось как надо, узнали телеметристы, взглянув на бумажную ленту, испещренную цифрами.

— Есть движение! — почти одновременно вскрикнули двое из них.

— Вторая, вперед…

Он снова нажал рукоять…

В самом деле, неужели он ехал? Нет, неужели он плыл по Морю Дождей?

Рука привычно перемещала рукоятку управлении: первая скорость — здесь надо осторожнее, вторая — здесь можно побыстрей… А вот теперь вправо и чуть влево… Но чего ему так не хватало, чего недоставало в этом теперь уже не кажущемся, а ощутимом им движении? Он понял — ему не хватало пространства, того самого, которого так просили глаза. Пространства, непрерывно меняющейся дали, которые и создают ощущение скорости. И еще словно что-то мешало ему, создавало невидимые препятствия. Вот тогда-то он и вспомнил ту, быть может, случайно произнесенную шофером-инструктором фразу: «И думайте вперед, только вперед!» Как это было точно сказано! Сигнал идет до Луны около секунды, столько же обратно. Но это действительно время, а не мгновения. Да, проходит физически ощутимое время, прежде чем луноход «доложит» о выполнении твоей команды. Но ему нужны именно эти, невидимые и неощутимые с Земли мгновения, чтобы столкнуться с камнем и завалиться набок…

— Стоп! — выкрикнул телеметрист срывающимся голосом, и лицо его мгновенно стало серым, как телеметрическая лента, которую он держал перед глазами. — Камень…

— Первая, назад… — почти шепотом произнес командир.

Он не поторопился, он подал команду вовремя, ибо за те несколько мгновений неизвестности с луноходом могло произойти непоправимое.

Но что это на экране, так похожее на санный след по присыпанной растаявшим снегом дороге, раскисшей и мокрой, как у нас в начале апреля?

— Да это же колея лунохода! — обрадованно вскрикнул штурман. — Ну да, колея! А кони, кони… А сани, сани… Стоп, — сказал он уже серьезнее, — перекур.

«Стоп» он скомандовал как бы двоим — луноходу и водителю.

Да, тогда он хотел встать с кресла и не смог — ладонь была словно припаяна к рукоятке управления луноходом.

— Вставай, вставай, мы на ровном месте, — подбадривающе улыбнулся телеметрист.

Сидевший неподалеку за столиком врач поманил пальцем.

— Нуте-с, нуте-с, — проговорил он, нажимая на резиновую грушу манометра для измерения кровяного давления. Давление было почти в норме, а вот пульс… — Сто двадцать, братец вы мой, — нахмурившись, произнес врач и щелкнул секундомером. — Сколько проехали по Луне?

— Правда, сколько?

— Семнадцать метров, — сказал телеметрист, мельком взглянув на бумажную ленту.

— А вам, наверное, кажется, полтысячи километров — и все без остановки? — потрепал врач по плечу. — Отдыхать, братец, отдыхать…

Он набросил плащ и вышел из зала.

Южная ночь еще берегла дневное тепло вопреки осеннему календарю. Но ветерок все же был жестковатым, обдал холодком. И только сейчас почувствовал — на спине совершенно мокрая, хоть выжимай, рубашка.

Луна висела неподвижным, мерцающим изнутри плафоном. Неужели он только что побывал там, среди вон тех почти глобусных пятен — материков и океанов? Нет, он не был там, но разве не чудо, что его рука властвовала аппаратом, находящимся в такой умопомрачительной дали! Разве не волшебство, что его волю, его движения передавал невидимый, протянувшийся на сотни тысяч километров «рычажок», язык не поворачивался назвать радиоимпульс… Микроскопический лучик, устремившийся через холодную бездну от огромной, похожей на цветок мальвы чаши земной антенны к серебристой проволочке антенны лунохода.