Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Говори правду, кто увел серую кобылицу Мустафы?.. Говори правду, кто зарезал вороную трехлетку Алимжана?.. Кто угнал рыжую корову Бахтыбая?..

Вор вздрагивал всем телом после каждого удара, но молчал, не плакал, не просил пощады, лишь сильнее стискивал зубы. От ударов плети его бязевая рубашка совсем расползлась. На спине выступила кровь. Вор упал, продолжая молчать, но Махамбетше, не переставал бить.

— Зверь! — трясясь, вскрикнул Сарыбала. — Кунтуган!

Мальчик вспомнил, как год назад у дяди Кунтугана волк загрыз лошадь. Кунтуган поймал волка, содрал с него, с живого, шкуру и отпустил. Волк прошел несколько шагов и свалился замертво. Махамбетше был похож сейчас на Кунтугана.

В дом вошел отец Сарыбалы. Хаджи не только не поприветствовали, как всегда, но никто даже не посторонился, не уступил ему дорогу — взгляды всех были прикованы к страшному зрелищу. Махамбетше продолжал хлестать вора, перечисляя всех пропавших коров и лошадей. За четыре-пять месяцев жизни на новом месте сикымбаевцы угнали у елибаевцев тридцать голов крупного скота. Почти все, кто пришел сейчас к Махамбетше, пострадали от воров, и потому никто не удерживал бия и не пытался осудить его изуверство.

Мустафа, постояв мгновение-другое, решительно протиснулся вперед, растолкал плотно стоявших людей и упал на вора, прикрыв его своим телом.

— Встань! Пошел вон! — заорал яростно Махамбетше и стеганул хаджи плетью. Сарыбала с криком кинулся к отцу. Плеть взмахнулась и над ним, но седобородый Алдаберген с гневом вырвал ее из рук Махамбетше.

— Будь проклят! Черт! Даже бешеная собака не кусает своего детеныша!

Махамбетше через силу повиновался. Алдаберген его старший брат. Младшему по обычаю не дозволено противиться старшему брату, отцу, вообще любому старику.

На ладони Мустафы остался багровый след от плети. Пряча руку в рукав, он стал вразумлять Махамбетше:

— Зачем убивать несчастного? Если ты сильный, накажи Джунуса. А этот, — Мустафа указал на лежащего неподвижно вора, — у него только на побегушках. Убьешь одного — разве Джунус не найдет замены? Помимо всего надо иметь жалость к живому человеку.

Говорят, добрые слова заставляют выползти из норы даже змею. Избитый, окровавленный вор наконец заговорил. Протянув руки к Мустафе, он обнял его ноги. Блестевшие, как ртуть, мышиные глазки вора не проронили ни слезинки, когда его спину полосовала нагайка, а сейчас он залился горючими слезами и заговорил, еле выдавливая из горла слова:

— И Дуйсеке нашлось кому пожалеть, слава аллаху! Двадцать лет я разбойничал для Джунуса. Теперь вот сломали мне хребет. Ни жены у меня нет, ни детей. Ни кола ни двора. Воровал я много, но за это заслужил немало проклятий… Печали и горя у меня всегда больше, чем надежды. Зачем бог создал вора, если не дал ему ни гнезда, ни детей и сделал его жизнь хуже волчьей?

— Несчастный! — откликнулся Мустафа. — Истину ты говоришь, но о чем раньше думал?..

— Если не воровать, чем жить?

— Что ты заработал воровством, мы слышали. Упрямство не уподобляй мужеству.

— Хаджеке, вы спасли меня от гибели и дали совет, какой не давал мне даже отец. Если моя жизнь собачья, то облик у меня человеческий и душа есть. Не в силах я больше скрывать… Серую вашу кобылу мы вдвоем с Серкебаем украли, привели Джунусу и зарезали для него. Я от вас ничего не скрою.

— Я не собираюсь тебя допрашивать. Подумай и сам реши: можешь ли ты рисковать жизнью и молчать перед разъяренными людьми?

Дуйсеке не знал, в каком порядке, с чего начать свое признание в кражах. Он чувствовал на себе сверлящие, выжидающие взгляды. Они будто вытягивали, вырывали из него полное признание. Тяжело вздохнув, он стал перечислять, как больной в бреду:

— Вороную трехлетку я продал ворам каракесека… Рыжая корова у Аманбека. Белолобый рыжий у Серкебая. Серую кобылу зарезали для Джунуса. От гнедого жеребца — вот сапоги на мне. Воровал у русских мужиков, Джунус велел… А они в отместку убили Актентека.

Все молчали.

Елибаевцы и так знали, что их скот воруют из рода сикымбай, но теперь стали известны подробности. Вражду между русскими и казахами из-за убийства Актентека разжигал бай Джунус. В избе послышались стоны и возгласы негодования. По обычаю степи, Джунуса не поставить на колени — убивая руками своих людей, он мстил за правоверного. Наказать его по закону — безнадежное дело: пока добьешься справедливости, все кишки размотаешь.

Что делать кроткому, робкому, едва прижившемуся аулу на чужой земле? Каждый сейчас думал об этом, задавал себе вопрос и не находил ответа, не видел выхода из тупика.

Махамбетше проговорил с мрачной решимостью:

— Тогда воруйте и вы! Так будет справедливее.

Со всех сторон послышались одобрительные слова:

— За свой скот хоть на смерть пойдем!

— Воля ваша, на нас никто наручники не надевал!

— О, боже мой, кто не сможет угнать лошадь!

— Мы тоже умеем потрошить баранов.

— И по ночам рыскать можем.

— Лишь бы старшие нам развязали руки…

Желтозубый бий, поглаживая бороду, гордо приосанился, довольный тем, что благословил аул на воровство.

Мустафа покачал головой, встал со своего места и уже у самой двери проронил:

—Не беда, если отомстите. Но не делайте из позорного занятия привычку. Я этого опасаюсь. — И ушел.

Слова хаджи разгоряченные сородичи тотчас забыли.

Вечер осенний долгий. Уже перевалило за полночь, когда открылась дверь и послышался незнакомый голос:

— Добрый вечер!

Все обернулись, затихли и, расступившись, пропустили к почетному месту неожиданного пришельца из чужого аула — смуглого, худощавого, с седеющей бородой хаджи Ибиша. Его поприветствовали за руку все, вплоть до Сарыбалы. Одни помогли ему снять сапоги, другие — верхнюю одежду. Коротко расспросив о здоровье каждого, Ибиш посидел некоторое время, потом заговорил с неожиданным воодушевлением:

— Роды елибай и сикымбай происходят от Бегайдара. Когда образуется трещина между родственниками, враг вбивает в нее клин, а друг ее замуровывает. Я приехал как друг. Мой отец — Катыраш, отец Джунуса — Батыраш. Мы с ним двоюродные братья. Все вы знаете, что Джунус украл дочь Катыраша и тем самым нанес позор всему роду сикымбай. Сейчас вы можете подумать: «Бесстыдник, за кого заступаешься!» Тем не менее я скажу: пощади виноватого, Махамбетше, пощади! Я пришел просить за человека, а не за верблюда. Моя просьба — всего-навсего ничтожная мышь, шкура которой не годится даже для тюбетейки. От этих хлопот я не буду иметь и шапки. Лишь залеплю рану. Твой отец Кадыр двумя словами уладил спор из-за убитого батыра. Я приехал с надеждой, что ты поймешь меня — отпусти вора, не дразни Джунуса. Мало ходим мы по дорожке справедливости, для нас она заросла травой. Но зато часто бегаем по тропе воровства и подлости, и она расширилась. В тяжелое время мы живем. Народ у тебя смирный, а окружает его туча волков. Надо следить за их матерым вожаком. Ум и хитрость могут приручить тигра.