Николай Мординов - Весенняя пора

— Ну, это мы еще там посмотрим, чей кулак крепче! — улыбнулся невозмутимый Марков.

Эскадрон, не задерживаясь, выступил в сторону Каменки, находящейся в пятнадцати верстах от города. Это был хорошо укрепленный пункт обороны белых, и взять его оказалось не так-то просто.

На рассвете в пяти верстах от Каменки конники Маркова соединились с подошедшими из Якутска главными силами. Вскоре началось общее пешее наступление по ровному, широкому полю, покрытому тающим, рыхлым снегом. Сзади наступающих цепей время от времени ухало орудие, и каждый раз за штабом белых высоко взметались черные взрывы. Бой длился весь день, но к вечеру враг сильным ружейно-пулеметным огнем окончательно прижал бойцов к земле в полуверсте от своих окопов.

Ночью из города подошло подкрепление. Новые артиллеристы, сменившие прежних, неопытных, уже с третьего выстрела угодили в здание белого штаба. Он размещался в летней усадьбе известного якутского миллионера Эверстова — человека неграмотного и темного. Деревянный дом вспыхнул ярким пламенем. Теперь снаряды падали прямо в окопы белых. Наступающие цепи ринулись на штурм, оставляя за собой на снегу темные бугорки — тела убитых и раненых. Кое-где валялись скинутые в пылу атаки полушубки.

Бандиты не выдержали натиска и несколькими длинными цепочками потянулись на север. Во двор штаба из погреба вывели человек двадцать белогвардейцев, намеревавшихся отсидеться там и скрыться от своих и от красных.

Так была одержана первая крупная победа над главными силами белых. На северо-западном направлении Якутск отбросил от себя побитого врага на пятьдесят — шестьдесят верст и прорвал кольцо блокады.

В конце апреля из Якутска на правую сторону Лены вышли два красных отряда с артиллерией. Они неожиданно нагрянули на сильный вражеский гарнизон, находившийся в девяноста верстах от города и насчитывавший до четырехсот солдат. Гарнизон был разгромлен, и оба отряда двинулись дальше, сбивая на пути бесчисленные бандитские заслоны.

Шестого мая красные подошли к деревне Тайга, где в течение полугода героически держался осажденный, измученный, изголодавшийся отряд чекистов. Бандиты подтянули сюда все свои силы, имеющиеся на этом участке, и попытались дать решающее сражение в восьми верстах от деревни. Однако после двух-трех артиллерийских залпов их словно разметало по тайге. Осажденные герои, услыхав орудийный благовест, вырвались из деревни и бросились преследовать убегающих белогвардейцев.

Двадцать седьмого апреля 1922 года в Москве, в соответствии с волей трудящихся масс Якутии, была провозглашена Якутская Автономная Советская Социалистическая Республика. Одновременно ВЦИК принял за подписью М. И. Калинина обращение «К населению Якутской Советской Республики», которое призывало якутский народ оказать военным и гражданским властям полное содействие в деле ликвидации бандитизма. Первого мая был обнародован торжественный манифест Якутского революционного комитета в связи с провозглашением ЯАССР и объявлена амнистия сдающимся белогвардейцам.

Все эти события повлияли на ход военных действий и в значительной степени ускорили разгром белогвардейщины в Якутии. Тем не менее, когда красные отряды возвращались из Тайгинского улуса, бандиты еще устраивали на их пути засады и то и дело налегали на них. Но красные бойцы легко преодолевали эти препятствия и продолжали безостановочно двигаться по направлению к городу, торопясь вернуться туда до наступления распутицы.

Когда головные подразделения вступили на уже посиневший весенний лед Лены, весь город — теперь столица ЯАССР — со знаменами вышел на главную площадь, названную именем великого Ленина.

Якутск расположен на обширной равнине, окаймленной гигантской подковой высоких гор. Эта горная цепь завершается на юге в тридцати и на севере в пятидесяти верстах от города словно изумленно остановившимися над Леной крутыми утесами, которые местное население называло «священными горами». Теперь белые стянули все свои силы к населенным пунктам, густо рассыпанным по обе стороны этих гор. Но через неделю на Лене загрохотал ледоход. А с весенним половодьем прибыли на пароходах свежие части Красной Армии, которые вместе с местными отрядами стали наносить белобандитам сокрушительные удары.

Судорожно цепляясь за населенные пункты, оставляя на дорогах арьергарды из отборных стрелков, бандиты откатывались все дальше и дальше на север и на юг. Потом их разрозненные группы, потерявшие общее руководство, стали перебираться на правый, восточный берег Лены. Замешкавшиеся у реки бандиты целыми партиями сдавались в плен. У них отбирали оружие, снабжали их продуктами и табаком. Всем сдавшимся раздавали листовки с обращением ВЦИКа и манифестом об амнистии и отпускали их на все четыре стороны. Они растекались по всей Якутии, невольно становясь живым опровержением вражеской пропаганды о том, что красные, мол, хлынули с запада, уничтожая на своем пути все живое. Сдавшиеся и освобожденные по амнистии белобандиты подрывали доверие к своим главарям и откалывали от уцелевших еще банд десятки и сотни людей.

К весне боец Никита Ляглярин превратился в загорелого мужественного воина. Так же как и его товарищи, он, почти не касаясь носком сапога стремени, лихо вскакивал на коня и с гиком и свистом мчался навстречу огненным вспышкам выстрелов. Он без всякого усилия ловко орудовал шашкой, ощущая клинок как продолжение своей руки. Он научился на всем скаку круто заворачивать коня и, легко слетев с седла, одним быстрым движением затягивать повод вокруг дерева знаменитым якутским узлом. А уж этот узел никогда не распустится, не ослабнет. Зато в случае надобности его можно развязать легким рывком одной руки и, перехватив другой освободившиеся поводья, разом вскочить на рванувшегося коня. В другой обстановке Никита никогда бы не научился проделывать все это с такой легкостью, но стремительный ритм, в котором приходилось ему жить и действовать в боевом отряде, подхватывал его и нес вперед.

Но было нечто такое, к чему Никита долго не мог привыкнуть, что никак не мог принять душой. Это чувство исчезало во время боя, но вновь овладевало им вместе с наступлением тишины. Это — мучительное непонимание великодушия, проявляемого Красной Армией по отношению к выронившим или сложившим оружие врагам. Вот тут-то, казалось бы, и коси их, проклятых, за все, что они причинили народу, за все их преступления, за подлый выстрел в любимого Эрдэлира! А новые командиры могли гневно накричать на своего бойца за какой-нибудь незначительный проступок или, сурово сдвинув брови, обжечь его, Никиту, укоризненным взглядом за допущенную им вольность. И в то же время бывшим врагам, трясущимся в собачьем страхе, они даже улыбались, а иного и хлопали по плечу или угощали папиросами. С этим никак не мирилось сразу и накрепко усвоенное Никитой правило: «Все хорошо, что плохо врагу».