Николай Мординов - Весенняя пора

«Обласкали и отпустили, — горестно думал он. — Спасибо, мол, идите, милые, убивайте нас. А когда опять попадетесь, мы вас еще больше обласкаем, напоим, накормим и отпустим…»

Однажды разведчики Сюбялирова первыми заскочили на широкий двор, где топталась большая группа белобандитов, которые мгновенно подняли руки. И вдруг оттуда, из толпы сдавшихся, послышались радостные возгласы:

— А, Егор Иванович! Товарищ Сюбялиров!.. И товарищ Кадякин здесь!..

Разведчики в первый момент даже растерялись, с недоумением глядя на столь хорошо осведомленных вражеских солдат. Потом выяснилось, что среди сдавшихся несколько человек было из Нагылского улуса. На лицах бандитов пот смешался с густым слоем пыли. Многие были еще в облезлых зимних лохмотьях, носки их заскорузлых, стоптанных торбасов загнулись кверху.

— Товарищ Никита!.. — послышался несмелый одинокий голос.

Никита оглянулся и увидел, что к нему приближается босой и костлявый человек в кургузом пиджаке, явно не по росту. Ему сразу бросился в глаза его широко открытый рот и торчащие желтые лошадиные зубы с частыми щербинами. Это был Федот Запыха.

— Кто тут еще из нашей Талбы? — подойдя, спросил сн и протянул свою грязную руку с черными ногтями.

— Все! — резко ответил Никита, не принимая протянутой к нему руки земляка. — Майыс! Виктор Бобров! Я!

Федот смущенно опустил руку и пошел в сторону. Но Никита повернул коня за ним.

— Ну как, Запыха, отблагодарил ты бандитов за убийство брата? — спросил он прерывающимся от волнения голосом, тесня Федота затанцевавшим конем.

— Так ведь я боялся, что и меня убьют… — проговорил Федот, отступая задом.

— Тебя?! Бандиты! Нет, они тебя не убьют! Ты не Эрдэлир!.. Тебя бы нам следовало!.. — кричал Никита, продолжая наседать на него.

— Товарищ Ляглярин! — строго окликнул его Сюбялиров.

Никита опомнился и остановил коня.

— Вот что значит мирная политика советской власти!.. — уже трещал в толпе успевший оправиться от первого испуга Захар Афанасьев. — Да это никак товарищ Ляглярин, что осрамил на диспуте старика Сыгаева?.. — перебил он самого себя. — Ха-ха! Убей, не узнал бы! Вот вырос-то!.. Да, так вот, мирная политика…

— Оттуда шел — небось война по душе была. — Кадякин широко махнул рукой с востока на запад. — А здесь сразу мир полюбил. Что это ты вдруг такой добрый стал, Захар?

— Вот вернемся вместе на родину, — не растерялся Захар, выбираясь из толпы, — там я тебе все и объясню.

— Нет, мы вернемся не вместе! — крикнул Никита и направил коня на Захара. — А то люди не сразу разберутся, где бандиты, а где красные и кто кого победил. Ты лучше расскажи, как тебя председатель губчека испугался!

— Какой чека?.. Я никогда… Может, спутал ты… — Косые глаза Захара недоуменно забегали.

— Вспомни, как ты хвастал перед своим приятелем: мол, тебя сам председатель губчека испугался. Помнишь, как ты там, у проруби, ударил по голове одного «сопляка», который все не мог вола поймать?

— А разве?.. — начал Захар в замешательстве, будто вспомнив что-то. — А разве это…

— Дай-ка теперь я тебя попробую ударить! — и Никита с каким-то озорным желанием припугнуть хвастуна схватился за шашку.

— Амнистия! — выдохнул Захар, вдруг весь съежившись, и с поднятыми над головой руками юркнул в толпу.

— Ляглярин! — еще суровее крикнул Сюбялиров.

Вскоре прибыл штаб, и сдавшихся увели на перепись.

Часа через два группа амнистированных, весело переговариваясь, прошла мимо Никиты, стоявшего у ворот на посту. При этом Федот Запыха быстро отвел взгляд и потупился, а косые глаза Захара будто сверкнули насмешливым огоньком.

Через несколько минут из ворот вышел Афанас Матвеев. Кивнув в сторону уходивших по пыльной дороге отпущенных белобандитов, Никита притворно почтительно спросил:

— Афанас Николаевич, а почему бандитов отпустили без пулемета?

— А зачем?.. — удивился Афанас.

— Затем, чтобы они побольше наших убивали! — не выдержав почтительного тона, выпалил Никита. — Уж больно мы обрадовались, что они сдались, когда им все одно смерть грозила… Того гляди, благодарить их будем: «Спасибо, дорогие, смотрите, не простужайтесь, отдыхайте…»

— Никита! — сурово перебил его Афанас. — Вот вернемся мы с тобой в свою Талбу, там и будем умничать. Мы ведь с тобой умники талбинского масштаба, а сейчас надо выполнять приказ оттуда, — Афанас энергично двинул рукой кверху и пошел дальше.

Потом, отстояв свое, Никита подсел к Сюбялирову, тихо курившему в тени, поодаль от суетившихся у костра бойцов. Насыпая махорку в козью ножку, он тихо начал:

— Что ж, Егор Иванович, выходит, все хорошо, что врагу хорошо? Помнишь, ты на острове говорил мне: «Все хорошо, что плохо врагу?» Значит, ошибался тогда?

Егор неторопливо погладил усы, медленно выпустил изо рта струю дыма и задумчиво стал разглядывать свою деревянную трубку:

— Не припомню что-то… Но это правда. А ты разве думаешь не так?

— Что думать? Видно же! — рассердился Никита. — Подходим к бандитам и просим: «Милые, не стреляйте, а, пожалуйста, сдавайтесь!» А они нас пулями осыпают. Зато потом нянчимся с ними, как с родными детьми.

— Эй! Молодой герой! Не шибко ори на батьку! — крикнул по-русски кто-то из сидящих у костра. — Чего пристал?

— Ори нету… Хорошуй парн, — обернувшись на голос, невозмутимо сообщил Сюбялиров и обратился к Никите: — Мстит только слабый или случайный победитель. Орел комару не мстит.

— Но и поддерживать его не станет! А мы поддерживаем бандитов!

— Ты сперва подумай, а потом говори, — со спокойной суровостью сказал Егор. — Язык не колокольчик под дугой… Видишь, как сдаются?

— Еще бы не сдаваться на готовый чай с сахаром! Отдохнуть-то ведь надо, да и высмотреть все у нас…

— Иди, Егор Иванович! Готово! — крикнул тот же голос от костра.

— Чичас… — Сюбялиров медленно встал, отряхнулся и мягко добавил, тронув Никиту за руку: — Не ради бандитов все это делается, а ради народа. Ведь большинство из них — темные бедняки и батраки, обманутые буржуями. Вот почему советская власть и прощает им их страшную ошибку…

— Ошибку! — с болью повторил Никита. — Ведь, кажется, они не молоко по ошибке проливали, а нашу кровь!

Он отшвырнул незажженную цигарку, круто повернулся и пошел со двора.

За май — июнь 1922 года Красная Армия раскидала, разметала по тайге несколько крупных белобандитских скоплений. Все чаще сдавались бандиты — в одиночку, группами и целыми отрядами. А наиболее заядлые и непримиримые враги бросились на восток, к морю. Колчаковский корнет Коробейников во главе трехсот головорезов устремился в сторону порта Аян, а так называемое «Временное якутское областное народное управление», сопровождаемое отрядом в двести пятьдесят человек, подалось к Охотску.