Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

Будто угадав его желание, Тоня села за пианино и лихо заиграла «Лучше было, лучше было не ходить...»

Коптев запел по-украински, а она, как могла, на его родном языке подтягивала ему.

— Знаешь, а у тебя по-нашенски неплохо получается! — похвалил Федор Тоню, когда они закончили.

Он преднамеренно сказал ей «ты», собираясь выпить на брудершафт.

— На «ты» так на «ты», я рада, Федя! — и Тоня подняла рюмку с коньяком. По ее лицу было заметно, что она и вправду очень обрадовалась.

Они выпили и поцеловались. Целуя Тоню, Федор поразился выражению ее красивого лица с полузакрытыми глазами.

«Да она никак влюблена в меня!» — точно сверкнуло в голове Коптева, и горячее чувство нежной благодарности охватило его. Он порывисто притянул девушку к себе, обнял. Тонина прическа растрепалась, несколько прядей упали на плечи. Тонкий запах свежего сена в летний день — так пахли ее волосы — зажег кровь Федора. Он уже не мог бороться со своим желанием, и ничто не препятствовало тому.

Часа через два, когда Тоня открыла дверь Дарье Степановне, тетка не узнала ее: глаза Тони были заплаканные, но она вся сияла.

— Познакомься, мой жених Федор Коптев! — выпалила Антонина.

Проводив Федора, тетка с племянницей не спали до полуночи. Дарья Степановна то принималась реветь в голос с причитаниями, то ужасалась тому, как необдуманно и легко Тоня распорядилась своим девичеством, то, вняв ее уверениям, что нужно готовиться к свадьбе, успокаивалась и начинала расхваливать Коптева.

— Ничего не попишешь, видно, судьба... А парень пригож собой. Такой откроет дверь в комнату, словно ясным солнышком осветит! — улыбаясь говорила Дарья Степановна. — Ну и другое взять, не менее важное, Федор — бригадир, неплохо зарабатывает, ударник. Одним словом, из молодых да ранний!

Тоня отвечала ей счастливыми вздохами.

— Наш будет, Антонина, помяни мое слово! — ударяя кулаком по столу, заверяла тетка племянницу. — Ну а если вздумает артачиться, — лицо Дарьи Степановны потемнело от обиды, — то уж положись на меня! Я его так ославлю перед его комсомолией... Заставят, женится!

Весь этот вечер, проведенный с кружковцами, был для Насти сплошной пыткой. Мысленно устанавливая сроки: двадцать минут, полчаса, ну, час, наконец, — больше вряд ли потребуется для починки примуса, — Настя мучительно ждала возвращения Федора.

Мария подала чай. Его пили по очереди из-за недостатка чашек, торопили друг друга, смеялись. Настя, как могла, принимала участие в общем веселье. Володя Ивлев заметил ее состояние и вышел на кухню к Марии узнать, где живет эта самая Антонина, чтобы взять Коптева за шкирку и привести обратно.

Настя выскочила за ним, она догадалась, о чем он собирается спрашивать сестру.

— Не дело затеял, Володя, не хочу! — остановила она его.

— Но почему, Настенька! — пытался возразить Ивлев. — Федька мне просто нужен.

— Не нужен, обойдешься! — и, взяв его за рукав, потащила обратно в комнату.

Мария перетирала у стола посуду, не вмешивалась, впрочем, она была на стороне сестры: ушел... туда ему и дорога!

Распрощавшись с литкружковцами, Настя поторопилась лечь спать. Ей никого не хотелось видеть: ни сестру, ни зятя, который вот-вот должен был вернуться из театра. Внезапный уход Коптева к Антонине занимал все ее мысли.

«И не стыдно ему перед ребятами, передо мной... Даже попрощаться не зашел. Завтра постараюсь повидаться с ним и все понять... А пока спи-ка, Настасья, спокойной тебе ночи!» — успела она записать в своем дневнике украдкой от сестры...

Быстро шагая к остановке трамвая, Настя раскраснелась, брови у нее заиндевели. Она с боем влезла в вагон, протолкалась к передней двери — весьма подходящая зарядка для практики в цехе!

Как-то там поживают ее пустующие тиски с недоделанным кронциркулем? С удивляющей ее нежностью Настя вспомнила о своем рабочем месте. Все было обжитое и привычное: сосед напротив, ящик в верстаке, стеклянный потолок над головой.

Слесарит она, пожалуй, с не меньшим вдохновением, чем пишет, и, по правде говоря, очень гордится этим. Человек должен быть разносторонним, и счастлив тот, кому многое дается!

Федор Коптев встретил Настю чуть ли не первым в вестибюле завода.

— Здравствуй, с выздоровлением тебя! — отчужденно, на ходу бросил он, словно боялся хотя бы на минуту остаться с Настей лицом к лицу.

На заводе дивились: женился Федор Коптев как будто украдкой. В бригаде не одобряли: «Не по себе сломал дерево! Он рабочий парень, она, судя по нарядам, «из бывших». Поздравили молодожена холодно.

Дома у Антонины произошли перемены: она перекрыла черный ход, чтобы пользоваться парадным, а кухню перенесли в коридорчик — теперь ни единый глаз не проникал в ее хоромы!

— Боится за своего муженька, отобьем, чего доброго! — посмеялась Мария.

А Настя с облегчением вздохнула: не будет теперь видеть Федора. И еще хорошо, что Коптев почти перестал посещать литкружок.

Скудные известия о жизни молодых Мария добывала через тетку.

Дарья Степановна, почитая себя почти матерью Тони, крепко обиделась на зятя: фамилии почему-то разные оставили и не по-людски это, без венчания, без свадьбы.

— Ну, посмотрим, как жить станут!

Вскоре тетка принялась за Антонину:

— Ты, сударыня, не очень-то муженьку потворствуй, знаю я мущинскую породу, привыкли испокон веков угнетать нашу сестру.

Дарья Степановна действовала исподтишка, в размолвки между мужем и женой не встревала.

— Милые бранятся, только тешатся! — смиренно заключала она и отсиживалась в коридоре, откуда отлично все было слышно.

Антонина осторожно выведала у Федора, знает ли он, что она доводится сводной сестрой Насте и чем занимался их отец? Федор этого не знал. Оно и правильно, Анастасии и самой невыгодно разглашать их семейные дела.

И все же она решила кое-что ему рассказать, скрыв главное. Выслушав ее полуправдивую историю, Федор сказал:

— Да уж избаловала тебя тетка, дальше некуда! Простодушно дивился он обилию жениных туалетов: куда такую прорву насряжали, когда вокруг девчата месяцами щеголяли в одной и той же юбке с блузкой, а то и в юнгштурмовке!

— Дядя Павел портной был. Своего труда не жалел, за удовольствие считал наряжать меня.

Приметив однажды, что на рабочих вечерах туалеты жены вызывают то косые взгляды, то излишнее любопытство, откуда, мол, такое, он решил посоветовать ей одеваться попроще. И встретил неожиданный отпор.

— Не награбленное ношу, свое. Когда же пощеголять, как не в молодости. Постарею, никто не взглянет на меня!

— Это от ревности, поверь слову, — сокрушалась за племянницу Дарья Степановна. — Вот тебе и раскрепостили коммунары женщину!