Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

Но что греха таить, внутренний аппарат для газетчиков был своего рода палочкой-выручалочкой: любой срочный материал можно было выудить по нему, не спускаясь в цехи.

Настя дотянулась рукой до трубки, сказала привычно:

— Редакция слушает!

— Настя, это вы? — робко осведомился на том конце провода незнакомый женский голос. — У меня к вам одно небольшое дело... Нет, простите, — извинилась женщина, — большое! Вы можете сейчас выслушать меня?

— По телефону?

В трубке помолчали. Доносилось учащенное дыхание, затем снова голос:

— Нет, разговор не телефонный. Я могу подойти к вам в редакцию. Или, может быть, лучше написать, чтобы со всеми подробностями?

— А в чем, собственно, дело? — начала было Настя, но ее прервали.

— Да, попытаюсь изложить на бумаге, собрать несколько подписей, потом занесу... До свидания!

— Пожалуйста, как вам удобнее, — сухо проговорила Настя, невольно проникаясь каким-то бессознательным чувством тревоги.

Но отчего оно? Что женщина не назвала своего имени, так это пустяк, она сама собиралась пожаловать в редакцию... А вот тон разговора! И сделанный упор «на все подробности», точно эти неведомые подробности могли касаться ее — Анастасии Майоровой...

Настя с минуту посидела в задумчивости. Да нет, мнительность одна... Вероятнее всего, работница хочет заручиться поддержкой газеты, чтобы получить разряд повыше или определиться в прославленную бригаду... А подоплека всему — жилищный вопрос. Численность рабочих на заводе растет куда быстрее, нежели строятся дома.

«Будут основания, постараюсь помочь этой женщине», — подумала Настя, вновь придвигая к себе недописанную статью о передовом отделении инструментального цеха мастера Кузнецовой.

Близилась пересменка — самое удобное время поймать кого нужно. В трех комнатах редакции, кроме Насти, ни души. Нет и Антонины. Ее машинка зачехлена, но на столе, как всегда, ничего не убрано.

Антонина, наверняка, делает прическу в парикмахерской или торчит в клубе у Миши.

Тоня овдовела второй раз и потому искала общества.

Настя не могла себе позволить ни парикмахерской, ни даже театра, дорожа каждой минутой, чтобы всегда иметь задел на номер, а то и на два вперед. Это часто давало ей возможность уходить с работы пораньше, являться в свой институт за часок-другой перед началом занятий, чтобы поработать в его уютной читальне — небольшой угловой комнате с дощечкой на двери «Здесь в 1812 году родился А. И. Герцен».

Не прошло и десяти минут, как Настя с удовлетворением поставила точку, сама довольная статьей и еще более довольная за свою Клаву, наконец решившуюся подать заявление о приеме кандидатом в члены партии, — одну из рекомендаций дала ей Настя.

В дверь постучали.

— Можно?

— Заходите, кто там?

Дверь медленно приоткрылась.

— О-о-о, мастер Кузнецова — редкий гость! Прошу, очень кстати. Хочешь послушать мою статью про тебя? — спросила Настя, предлагая подруге стул.

Клава грузно села. Мучнистое, без единого признака бывалого румянца лицо ее выглядело уставшим.

— За статью спасибо. В газете лучше прочту, а слушать не стану. Я к тебе на минутку всего, соскучилась... — отвечала она, как видно, чем-то озабоченная. — Была, понимаешь, в отделе кадров, — продолжала она, — крупно поговорила там. Взяли моду посылать на мой участок одних сосунков, напильник в руках держать не умеют. Ты, говорят, обучишь, воспитаешь в своем коллективе... Это сказать легко!

— Не прибедняйся, Клавдия, в самую точку говорят, — перебила ее Настя, вызвав на лице подруги молодую, озорноватую улыбку. — Чем ты сильна — так сильна! Ну, а дома у тебя все в порядке?

— Порядок. Откармливаю мужа щами с кашей, как истинного плотника. К осени планирует закончить дом.

Справившись в свою очередь про Настину семью, Клава заторопилась.

— Извини, Настенька, конец смены, а свой глазок — смотрок!

— Ну, беги, беги, успехов тебе!

Оставшись одна, Настя взглянула на часы. До конца работы было полчаса. Мужу звонить бесполезно, рыскает где-нибудь по цеху, едва ли его найдут.

Она позвонила домой.

— Сынуля, как жизнь, как отметки?

Об отметках она спросила между прочим, сын — неизменный отличник, что даже несколько пугало мать, уж очень прилежен! Всегда за столом, за книгами, неизвестно, когда бывает на улице.

— Привет работникам печати! — пропел Леня молодым петушком. — У меня все в норме, но есть претензии к нашему уважаемому шеф-повару... Опять в меню пятиклассника затесалась молочная овсяная каша на второе!

— Вот я тебя по загривку... «затесалась»! — раздался у трубки несколько визгливый голос тетки Акулины. — Настена, здравствуй! — это уже в трубку. — Ты усовести его, вели не привередничать. Сама знаешь, я меню на неделю вперед обдумываю с учетом на растущий возраст. К тому же беру пример у Ксюши, у твоей мамы, как она для Маниного Мити готовит...

Звонок в кабинете редактора, где стоял городской телефон, вернул Настю к действительности. Она взглянула на часы: было самое время надевать черную котиковую шапку, котиковую, вернее, под котик, шубу и быстрее к трамваю, пока не хлынул поток рабочих.

— Слушаю. Редакция, — несколько недовольным голосом проговорила она.

— Алло, я не ошибаюсь — Анастасия Дмитриевна? — неторопливо, с чувством собственного достоинства спросили в трубке.

— Не ошибаетесь! — слишком поспешно и, очевидно, тем самым выдав свое смятение, ответила Настя, в миг узнав этот бархатистый мужской голос.

— Здравствуйте, Настя, я, как видите, действую по пословице: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе... то бишь, как издатель, я интересуюсь вашей повестью, — быстро прибавил он и, помедлив, спросил: — Вы, надеюсь, не позабыли, что я могу считать себя в некотором роде крестным отцом вашей книги?

— Разумеется, не забыла. Наоборот, я благодарна вам, Кирилл Иванович!

— Тогда нужно встретиться, поговорить. У вас найдется лишний отпечатанный экземпляр? Привезите его. Секретарь подскажет вам, в какие дни меня можно застать в редакции!

Настя стояла в знакомой до мельчайших подробностей комнате, машинально уставив взгляд в окно, за которым продолжали падать редкие снежинки, медленно оседая на недавно расчищенные фонари заводской крыши, на снующие по двору электрокары с аккуратно поставленными друг на друга небольшими ящиками.

«Как он мог позвонить, зачем?.. — стучали в голове мысли. — Раз кончено, то кончено. Я не хочу начинать все сначала и ему не позволю!»

Путь от завода до института на Тверском бульваре давно для Насти стал привычным. Она преодолевала его двумя трамваями: сначала ехала до переезда на пятьдесят первом, памятном ей еще с начала строительства завода, когда трамвай ходил по одноколейке, затем пересаживалась на шестнадцатый номер к Никитским воротам.