Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

— Вам пора ехать, Кирилл Иванович, здесь собраны все документы, — она протянула их ему. — Возьмите!

— У телеграфа в пять, буду ждать тебя в машине! — скороговоркой вполголоса произнес Кирилл Иванович, обращаясь к Насте.

Через несколько часов, когда они, оставив шофера в машине на обочине дороги, бродили по лесу, Кирилл Иванович с нескрываемым раздражением проклинал себя, проклинал ту некстати подвернувшуюся поездку, надолго разлучившую их. Он не сомневался, что у них сейчас было бы все по-другому, не оставь он ей времени на сомнения и раздумья...

— Девчонка ты и трусиха. К тому же тебя заедает самоанализ. Или нет, ты просто самоедка...

Не отвечая, она села на упавший старый дуб с необхватным стволом. Присел и Кирилл Иванович.

Чем больше горячился он, тем спокойнее становилась Настя.

«Как объяснить, — думала она. — Почему он, литератор, умеющий с тончайшей верностью вписать чувство любящей женщины, не понимает, что шофер, ждущий у обочины, встретит нас многозначительной ухмылкой?»

— Не молчи, Настя, скажи хоть слово. Какая преграда между нами? — спрашивал Кирилл Иванович. — Я испытываю к тебе чувство, которому в моем возрасте цены нет. Ты чуткая, ты понимаешь все. Ты видишь, я тут весь перед тобой!

Настя схватила подвернувшийся под руку сучок и, наклонившись, чтобы скрыть от Кирилла Ивановича лицо, стала взрыхлять им около своих ног слой прошлогодних листьев, испещренных солнцем и тенью от росших напротив берез. С дороги доносился шум проезжавших машин, напоминая о городе, о доме. Настя вдруг как бы со стороны взглянула на себя, одетую в светлое с кремовой каймой по подолу платье, белые босоножки на загорелых ногах со слегка запыленными пальцами. Вспомнила, с каким душевным замиранием собиралась сюда на такое, в сущности, запоздавшее свидание в ее жизни. Нет, о том, что оно запоздавшее, ей тогда и в голову не приходило. Кем была она в те минуты? Замужней женщиной? Матерью сына? Полно... так ли? Просто Настюшка Воронцова, которой от роду дай бог наскрести восемнадцать лет. Прошлого нет, все в будущем! И ее по-новому красивое в ожидании счастья лицо в ореоле светлых волос...

Настя с ужасающей ясностью поняла всю неповторимость того, что происходило сейчас между ними... Есть он и она с тоской по нему. И его слова: «Я тут весь перед тобой!..» Они дорого стоят, может быть, всей ее предыдущей жизни! Разумом она понимает это, но ничего не в состоянии изменить... такова уж, видно, у нее натура!

— Простите меня, Кирилл Иванович, пожалуйста, простите, — заговорила Настя, резко отбрасывая сучок в сторону и выпрямляясь.

Он настороженно, почти испуганно уставился на нее своими по-цыгански черными глазами.

— За что простить, о чем ты, Настенька?

— Да вот... мне не нужно было принимать ваше приглашение ехать сюда, потому что, потому... — в замешательстве она не находила слов. — Ну, короче говоря... вы верно однажды подметили, что я... я несовременная женщина! Да, мне страшно стыдно будет, — она особенно выделила слово «стыдно», — взглянуть в глаза своему сыну Леньке!

Кирилл Иванович несколько секунд с удивлением вглядывался в нее, потом взял ее руку, поцеловал в ладонь.

— Ах, да на черта сдалась мне эта современная женщина в твоем толковании!

Он порывисто поднялся с дерева, стал закуривать, высекая из заморской зажигалки огонь. Раз, другой — и все впустую. Чертыхнувшись, полез в карман за спичками, достал, чиркнул. Жадно затянулся и тогда только взглянул на Настю.

— Ты извини меня, дурня, за то, что я тут наплел тебе! Я ведь черт, а ты ангел. Сидишь вот передо мной — до того желанная! Так бы схватил, обнял, чтобы все твои косточки хрустнули...

Он сделал было движение к ней. Она встала, шагнула в сторону.

— Фу, ну до чего все глупо! — зло пробормотал Кирилл Иванович. — Знаешь, давай условимся так: ну, съездили в лес подышать вольным воздухом, погулять. У нас нет причины ссориться, сердиться друг на друга. Верно? А теперь не грешно и подкрепиться.

При последних словах он засунул два пальца в рот, пронзительно свистнул, подождал. Через несколько секунд в ответ раздался свист.

— Ага, вон Васятка мой. Сейчас появится с корзиной вкусных вещей. Поедим, потолкуем. Отпробуем заокеанской влаги. Не возражаешь?

Выпив две рюмки подряд, не притрагиваясь к еде, Кирилл Иванович заметно повеселел. Угощал Настю, угощал шофера, ловко приготавливая им бутерброды с икрой и непонятными яствами в красивой упаковке.

— Американские, — небрежно пояснял он и тут же добавил с досадой: — За два месяца так нас обложили разными приемами, экскурсиями — дышать нечем! Простой народ мы только и видели, что из окна автомобиля. А ну их к ляду! Расскажи лучше ты, Настя, о себе: как жилось, работалось? Напрасно мы не прихватили с собой твоего героя! Ты не видел его, Василий? Он твой тезка, но вернее будет... русский Иван. Простодушный рубаха-парень!

— Кирилл Иванович! — предостерегающе произнесла Настя.

— Разве я брякнул что-нибудь обидное? — в свою очередь возразил он с притворным удивлением.

В машине он предупредил Настю:

— С твоим героем мы отныне враги. Он добровольно тебя не уступит, несмотря на свое добродушие! И я не откажусь от тебя! Только сдается мне, дело не столько в твоем герое, сколько в тебе самой...

С этой поездки не проходило дня, чтобы Кирилл Иванович не напоминал о себе. Прочитав последние главы повести, написанные Настей в его отсутствие, он поздравил ее с успехом.

— Теперь начинай с первой главы и шлифуй, оттачивай каждое слово, каждую мысль. Характеры у героев выписаны, и все они расставлены по своим местам. Ты способная и у тебя железный зад! Засядешь — сделаешь!

Но Кирилл Иванович сам мешал Насте работать: то вызывал ее к себе в редакцию, то подавал за ней машину к институту. Первые минуты их встреч проходили, как правило, по-деловому. Он настолько вжился в ее повесть со своей безукоризненной памятью, что мог без рукописи подсказать, где следовало подчистить тот или иной эпизод, а где написать его заново и как именно.

Настя не могла не слушать его с почтительным уважением. Недаром Кирилл Иванович назвал себя однажды в шутку «дойной коровой», из него так и сыпались разные идеи, советы, и она пользовалась ими, отлично понимая, что они идут на пользу рукописи.

Сколько Настя ни давала себе обещаний держаться настороже, не проворонить нужную минуту, вовремя прервать их встречу, он, словно разгадав ее хитрость, всегда внезапно менял тему разговора, изо дня в день повторяя одно и то же.

Он больше не может, не хочет, наконец, ждать! У него есть благоустроенное жилье, куда она может переселиться на первое время.

— Предупреди мужа, ну, скажи ему, так и так... Ты же взрослая женщина, сама решай свою судьбу!