Александр Аронов - Пассажир без билета [об артисте цирка Л. Осинском]

Ужин был веселым, шумным.

— Научу тебя кувырку, Левка, так и быть, — смеялся Владимир, — вообще отдам его тебе. Хочешь?

— Конечно, хочу. Спасибо! А я за это тебе тоже подарок сделаю. Одна идея родилась.

— Что за идея?

— Мне новый занавес очень нравится, но... Дай-ка карандаш.

Все перешли за письменный стол. Рисовали, чертили, спорили до хрипоты.

— Убедил. Убедил, черт головастый! Завтра же за переделку.

В передней раздался звонок. Владимир вышел и вскоре вернулся с телеграммой в руках.

— Вот теперь мы можем тебя встретить, Лева! Узнали, наконец, что ты едешь. Телеграмма из Минвод.

Осинский начал выступать в канун нового, тысяча девятьсот сорок четвертого года. Все шло хорошо, но в феврале произошла неприятность.

Весь день Осинский провел в цирке вместе с лилипутом. Занавесив окна гардеробной одеялами, они проявляли и увеличивали фотографии. Отдыхать домой не пошли. Во время выступления, после первой же стойки, Осинский почувствовал жгучую боль в обрубке. Он чуть не потерял сознания, однако с манежа не ушел, выполнил все трюки до конца.

— Что с тобой? — встревоженно спросил лилипут за кулисами, после того как Осинский снял с лица лягушачью маску.

— Не знаю... Чертовски больно... Помоги-ка стянуть трико, снять протез...

— Ой! — испуганно воскликнул лилипут. — Кровь из протеза льет...

— Наверное, лопнула перевязанная артерия, — догадался Осинский, — пошли скорее в гардеробную.

Протез был весь в крови. Она хлестала из обрубка, точь-в-точь такими же пульсирующими толчками, как в день ранения.

— Вызывай неотложку! Мигом! — приказал лилипуту перепуганный Владимир.

Лилипут стремглав выскочил из гардеробной.

— Пинцет! Скорей пинцет! — крикнул Осинский, кивком указывая на столик с фотографическими принадлежностями.

Владимир передал пинцет. Подержав его над пламенем спички, Осинский нащупал пульсирующую артерию, крепко зажал.

— Суровую нитку, Володя! У меня в рыболовном мешке! Отрезай ее. Завязывай. Туже завязывай. Хорошо. Теперь брызни-ка одеколончиком, вон он, на столике. Так. Дезинфекция сделана. Все... Спасибо...

Кровь остановилась. Осинский долго не мог вставить самокрутку в прыгающие посиневшие губы.

Вскоре приехал врач. Осмотрев обрубок, он долго качал головой и сказал тоном, не допускающим возражений:

— Все обошлось, но никакой нагрузки. Выступать запрещаю категорически. Ка-те-го-ри-чески! Никаких цирков! Покой! Только покой!

— Еще чего! «Никаких цирков!» Покой будет только на кладбище, — передразнил врача Осинский, как только тот вышел из гардеробной.

— Да, Лева, сделаем перерыв, — строго сказал Владимир.

— Никаких перерывов! Я только в форму вхожу.

Заспорили. Осинский даже слушать ни о чем не хотел.

— Это случайность! Чистая случайность! Это тогда, еще в госпитале, врач неудачно артерию перевязал! — кричал он. — Очень хорошо, что так случилось! Зато теперь больше не лопнет! Никогда не лопнет!

С трудом договорились, что Осинский будет исполнять трюки только на одной руке.

Спустя несколько дней Волжанский, проходя мимо цирка, заглянул в свою гардеробную. И остолбенел. У столика стоял Осинский в одних трусах и сосредоточенно колотил обрубком по стене. Лицо его морщилось от боли при каждом ударе.

— Ты что? Рехнулся? — ворвался в комнату Владимир.

Осинский продолжал тыкать обрубком в стену.

— Зачем так кричать? Я все слышу. Так надо, чтобы мозоль набить, просто мозоль набить. Мне лучше знать, как лечиться.

— Ничего себе лечение. Все равно не разрешу на двух руках делать ни одного трюка. Или Кузнецову напишу и из номера выгоню, так и знай!

— И долго не разрешишь?

— Год не разрешу. Год!

— Ну и не разрешай, — разозлился Осинский. — А мозоль все равно набивать буду! Мне она нужна, мозоль. И никто не запретит ее иметь. Мне для протеза мозоль нужна.

— Что с психом говорить?

— Вот правильно! И не говори!

— Ну, вот и февраль, что будет дальше? — не глядя в глаза Владимиру, спросил Осинский.

— Уговор дороже денег. Начнешь сегодня делать все трюки. Все дуешься?

— Все дуюсь, — просиял Осинский. — Ну и характерец у тебя. Упрямый как черт!

— Весь в тебя! Снимай протез, покажи мозоль.

— Гляди! — с гордостью сказал Осинский. — Как кремень стала! Гвоздочки в доску можно забивать.

— Смотри, взаправду не вздумай. С тебя станет!

— Значит, мир?

— Мир. Идем репетировать.

С манежа донесся злобный рев слонов.

— Что там такое?

— Опять Сиам буянит, наверное. А ну-ка скорей!

Они добежали до конюшни. Громко трубя, постоянно оборачиваясь в сторону манежа, неохотно двигался красавец слон Сиам. Его вел тесть дрессировщика Корнилова, Филатов, сам замечательный дрессировщик, любитель и знаток животных.

— Что там случилось, Иван Лазаревич? — спросил Волжанский у Филатова.

— С Рангу подрался. Еле разняли, — крикнул старый дрессировщик. — С дороги! С дороги, ребятки, как бы не зашиб! Опасно!

Друзья поспешно отступили в проход между стойлами. Филатов и слон прошли мимо.

— Удивительно, до чего старика все животные слушаются... Чародей какой-то, — сказал Владимир, глядя им вслед.

Посреди арены стояли разгневанный Рангу, Корнилов, молодой дрессировщик медведей Валентин Филатов, слоновожатые, несколько артистов. Все громко обсуждали происшедшее.

— Ничего Рангу его не задевал, дядя Саша, я все видел с самого начала, — горячо спорил с Корниловым Валентин. — Сиам сам ни с того ни с сего толкнул Рангу, вот тот и перелетел через барьер.

— И сильно подрались, Валя? — спросил Осинский.

— Счастье, что в первом ряду никого не было... Рангу здорово попало. Сильно ушибся... Если Сиам и дальше так будет буянить, придется в зоопарк сдавать...

— Такого артиста... Настоящий премьер...

— Жаль, конечно... Никто его не заменит, — вздохнул дрессировщик. — И по трубе, как по канату, ходит и на одной ноге стоит... Сам ведь знаешь... Ну, репетируйте, ребята, наше время истекло...

После представления все горячо поздравляли Осинского с выздоровлением, со второй премьерой. В тот же день пришло письмо от Радика.

«Дорогой брательник Левка!

Как тебе известно, я учусь в ремесленном в Медногорске. Живу неплохо, чего и тебе желаю. Учусь, работаю. Буду слесарем. Думаю, разряд получу хороший. Ребята меня окружают мировые.

Поздравляю тебя с наступающим Первомаем! Со скорой победой!

Когда же мы увидимся, а, Левка? Не приедет ли ваш цирк к нам в Медногорск? Ты скажи, куда нам написать, чтобы вас к нам прислали, мы напишем. Я думаю, нам, ремесленникам, не откажут.

Обязательно пришли фотографии, какой ты в жизни стал и какой, когда представляешь. Мы следим за газетами, что-то твоей фамилии в статьях про цирк не попадается. Почему? Может, ты под другой фамилией выступаешь, так напиши, под какой, я буду знать.