Семён Шуртаков - Одолень-трава

«Обо всем договорились!» — грустно усмехнулась про себя Вика, спускаясь с Вадимом по лестнице. — Ни о чем-то мы не договаривались. Да и договоримся ли?..»

На улице было солнечно, но не жарко. Бабье лето! Обычно короткое, оно в этом году растянулось на добрый месяц… Где-то приходилось читать, почему погожее время начальной осени зовется бабьим летом. А сейчас подумалось: считай, твое лето! Через какую-то неделю ты будешь замужней женщиной, по-русски — бабой…

— Ну вот, наконец-то ты улыбнулась, — сказал Вадим. — Давно бы так!

«Милый Вадим! Знал бы ты, чему я улыбнулась!.. На сердце-то у меня вовсе не весело. Чем ближе наш день, тем неопределеннее мне видится, что и как будет после него…»

Решили идти пешком.

Изредка они перекидывались ничего не значащими словами или короткими фразами. Но этот дорожный разговор шел как бы поверх сознания Вики. Мыслями она была еще там, в доме Вадима, на стремянке в большой комнате, в кухне за обеденным столом.

И постепенно-постепенно до нее начало доходить, что скорее-то всего не для обсуждения деталей свадебного вечера она была приглашена Ниной Васильевной. Это не более как благовидный предлог. Главный смысл приглашения был в другом. До сих пор она приходила к Вадиму как «его девушка». Сегодня Нина Васильевна принимала ее уже не как вероятную невесту, а как завтрашнюю невестку. Прибавилась в слове одна маленькая буковка, а разница большая: невеста — приходящая, с невесткой жить в одном доме. Вот Нина Васильевна и прощупывала: а что за человек этот новый член семьи — что она умеет делать по дому, смыслит ли что-нибудь в кулинарии, сумеет ли приготовить любимый ее сыном борщ с пампушками. А заодно и давала понять, кто в доме главный, на ком он держится, а значит, и кому невестка должна будет подчиняться.

Вспомнился «экзамен» с навеской шторы. Но ведь и все остальное было чем-то вроде вступительных экзаменов в институт под названием «молодая семья». Институт, где профилирующие предметы житейской мудрости будет вести Нина Васильевна…

Когда Вадим сделал предложение, Вика долго не решалась сказать ему «да». И боязно было переступить черту, за которой ее ждала новая незнакомая жизнь, и жалко было отца: как это она бросит его, старенького, одинокого, и уйдет в какой-то чужой дом! Теперь она поближе узнала этот дом вместе с его хозяйкой. И если бы отец и был моложе и оставался не один, а с мамой — идти в дом Нины Васильевны ей все равно бы не хотелось. У нее нет никакого желания проходить курс житейской науки в этом учебном заведении. Пусть она лучше останется недоучкой, а то и вовсе невеждой…

— Ты о чем думаешь?

Хотя Вика и поддерживала беглый дорожный разговор, Вадим, конечно, чувствовал, что мысли ее о чем-то другом.

— Думаю о себе, о тебе, а еще занимаюсь арифметикой.

— Интересное занятие! — Вадим даже приостановился. — Может, присядем на минутку?

Они как раз проходили Тверским бульваром. Под ногами шелестела желтая листва кленов и вязов. На скамейках грелись на солнышке пенсионеры, по дорожкам молодые мамы гордо катили перед собой высокие коляски, в которых покоились их бесценные сокровища.

Они нашли наполовину свободную скамью и сели.

— Арифметика — точная наука, — напомнил Вадим. — И что она говорит?

— Говорит она вот что, — Вика сделала паузу, как бы набираясь решительности. — У вас квартира из двух комнат?

— Из двух, — с выражением крайнего удивления на лице подтвердил Вадим.

— А живет в этих двух комнатах трое?

— Да, трое.

— Через неделю будет четверо… Делим четыре на два — и получается в итоге два человека в комнате.

— Ну и что? — по-прежнему недоумевал Вадим.

— Не многовато ли по современным санитарным нормам? — все тем же нарочито деловым тоном продолжала Вика. — А в доме, куда мы идем, в трехкомнатной квартире живут двое. Так справедливо ли кому-то из этих двоих уходить и оставлять в трех комнатах одного? Не правильнее ли из двухкомнатной перебраться сюда, и тогда получится и тут и там на каждого человека по комнате.

— Очень интересная арифметика! — вроде бы беспечно усмехнулся Вадим, но голос его выдал: в нем ясно слышалась растерянность.

Еще бы! Ведь только что его невеста с мамой «обо всем договорились», только что все они любовно, по-семейному сидели за обеденным столом — и вдруг такое…

— Интересная арифметика! — повторил Вадим. — Но…

— Что «но»?

— Я согласен на любой вариант, лишь бы вместе с тобой.

— Так в чем же дело?

— А в том, что я-то согласен, но… согласится ли мама?

— Да ты что?! Собрался жениться, а чувствуешь себя все еще ребенком, которого мама в коляске возит. Не пора ли мужчиною стать?.. И вообще — кто женится: ты или мама?

Вика резко встала и, не оглядываясь, пошла по дорожке вниз к Никитским воротам.

Вадим через какое-то время догнал ее и пошел рядом. Но до самого дома они не проронили больше ни слова.

Немного поостыв, Вика уже пожалела, что так сурово обошлась с Вадимом. Перевоспитывать его, наверное, поздно. Что он, и сам не понимает, что ходить под мамой до таких лет стыдно?

А когда пришли домой и она увидела, как Вадим, сев в кресло, горестно охватил руками голову, то и вовсе чуть не кинулась его утешать — таким жалким и по-детски обиженным он выглядел.

Большой милый ребенок, добрый и ласковый, — таким она его полюбила, таким он ей до недавнего времени нравился. А вот теперь чуть ли не за это же самое — за то, что он все еще ребенок, а не мужчина — она его обругала. Как же все сложно в жизни устроено…

Зазвонил телефон. Вика подошла, сняла трубку.

— Виктория, это ты? — к немалому удивлению услышала она голос Николая Сергеевича. — Набиваюсь в гости; твой чай прошлый раз понравился. Так что, приглашаешь?

— Ну конечно, Николай Сергеевич. Пожалуйста, приезжайте. Правда, папы пока еще нет…

— До его приезда мне и надо побывать. Со мной будет еще один мужчина, так что ставь две чашки…

Вика стояла недалеко от Вадима и видела, как он при упоминании отцова имени разом отнял руки от лица и подобрался, насторожился.

— Отец собирается приехать сюда? Зачем?

— Зачем — не сказал. Сказал только, что едет, и не один, а еще с кем-то.

— Тогда мне лучше, наверное, уйти.

— Это уж на твое усмотрение… А вообще-то зря ты его побаиваешься. Отец у тебя — хороший человек. Куда лучше… — Вика хотела сказать: лучше твоей обожаемой мамочки, но удержалась. Вадим, надо думать, и так понял.

— Хороший, а общего языка со мной найти не может.

— А сам-то, сам-то ты ищешь этот язык? — Вика опять, как на бульваре, пришла в возбуждение и говорила резко. — Скажите пожалуйста, какой принц: знайте, люди, на какой козе к нему подъехать!.. Мамочка подъехала. Она, по-твоему, сумела найти общий язык. Но что это за язык? Это… это язык клушки с цыпленком… Что ж, ступай под мамино крылышко, пока ястреб не налетел.