Семён Шуртаков - Одолень-трава

— Что с тобой, Вика? Что ты сегодня какая-то вздернутая? Успокойся… Просто я подумал, что так будет лучше. Схожу к Бобу, давно обещал зайти. От него позвоню… Успокойся. Главное, чтобы мы с тобой всегда и во всем находили общий язык!

Вадим ушел.

А и в самом деле, что это она сегодня по всякому пустяковому поводу с пол-оборота заводится? И на парня кричит, будто он виноват в ее дурном — правильно было сказано: вздернутом — настроении… А может, это не пустяки и дело вовсе не в ее настроении?..

Непонятно, по какому такому делу едет Николай Сергеевич. И что за мужчина с ним?

Надо действительно успокоиться, а то в каком виде она гостей принимать будет.

Вика подошла к зеркалу. Боже мой, что за баба-яга глядит на нее оттуда?! Надо хоть волосы привести в порядок, и вообще…

Узнать в отделе кадров, в каком цехе работает Коля, было делом несложным. Но Николай Сергеевич сразу в цех не пошел. Корреспонденты на заводе бывают не каждый день, к ним внимание повышенное. Привлекать же внимание к собственной персоне в планы Николая Сергеевича как раз не входило. Поэтому он сначала потолкался в заводоуправлении, поговорил с секретарем парткома, сказал, что хотел бы написать очерк о молодых рабочих, например, из такого-то цеха. Секретарь хотел вызвать начальника цеха, но Николай Сергеевич сказал, что лучше, наверное, будет, если его проводят туда и он познакомится на месте и с начальником, и с рабочими.

В цехе Колю он приметил сразу же, но подходить к нему опять-таки не стал, чтобы не афишировать свое знакомство. Хотелось сначала услышать мнение о нем начальника цеха. Как знать, может, начальник отзовется о Коле не очень лестно и укажет других ребят.

Начальник назвал корреспонденту — на выбор — три фамилии молодых рабочих, одна из них была Колина. У Николая Сергеевича отлегло от сердца: его задача на добрую половину облегчалась.

Он не собирался что-то писать именно о Коле. Цель у него другая. Вот уже несколько дней он работает над статьей о современной молодежи, в частности о мальчиках, неожиданно для самих себя попадающих на скамью подсудимых. И коль скоро он будет касаться недавнего суда и его «гуманного» по отношению к подонкам решения, то, наверное, к слову и кстати будет показать Колю не просто как невольную жертву, но и как рабочего человека. Вот человек, приносящий своим трудом пользу обществу, а вот замахнувшийся на него ножом никчемный бездельник. Надо думать, это сделает статью более весомой.

Прийти к Коле домой? Но Николаю Сергеевичу стыдно было показываться на глаза Антонине Ивановне, самим своим приходом вызывать у нее не самые приятные воспоминания. Да и Колю, для статьи, требовалось показать не столько в домашнем, бытовом, сколько в деловом, производственном плане.

Начальник цеха рассказал об одном, о другом рабочем, дошел черед и до Коли.

— Толковый парнишка. Надежный: что ни поручи — сделает. И сделает на совесть. А еще… как бы это сказать…

Тут он немного помолчал, должно быть подбирая нужные слова. Однако заговорил почему-то о другом.

— Сколько всякой дряни в последние годы хлынуло к нам из-за рубежа! Возьми те же песни, похожие на истошный вой, те же трясучие танцы… Всякая зараза, как известно, прилипчива, а молодежь ко всему новому, даже и сомнительному, восприимчива. И у нас уже сколько их, по чужой моде одетых, чужие песни орущих, по улицам ходит. Наши заводские ребята и то начинают под этих доморощенных битлов подлаживаться. И как же приятно видеть парня, который думает не столь о том, по последней ли моде у него острижена шевелюра, а о том, чтобы иметь поболе под этой шевелюрой!.. Коля — из таких. К нему вся эта заграничная шелуха не пристает. Выпала свободная минута — у него уже книга в руках… У меня тоже сын растет. Очень бы хотел, чтобы он на Колю был похож…

Николаю Сергеевичу слышать все это было интересно. Но хотелось побольше знать и о том, что за работник Коля.

— Я уже сказал: работник добросовестный… Разве что немножко опоздал родиться. В прежние времена из него бы высокого класса мастер-краснодеревщик мог выйти. Парень с выдумкой, с фантазией. А у нас что — у нас один голый стандарт, развернуться ему негде… Вы не были в нашем красном уголке? Стоит посмотреть: он его оформлял.

Начальник цеха провел его за линию станков в боковое — не так чтобы очень просторное, но и не тесное — помещение.

Два оконца давали мало света, и в зальце горело электричество. Замысловатой формы люстра освещала довольно обычную картину: несколько десятков стульев, что-то вроде стола президиума под зеленым сукном, по сторонам от него — шахматный столик и большой телевизор. Ну, еще на стенах висели репродукции пейзажей Шишкина и Саврасова, недалеко от двери — ярко разрисованная стенгазета.

И только немного приглядевшись, можно было заметить в этой внешней заурядности какое-то внутреннее своеобразие. И шахматный столик, и столик, служивший подставкой для телевизора, были украшены затейливыми рисунками, выполненными, как бы сказал художник, в технике выжигания. Та же рука мастера видна была и в деревянных рамах картин, и в остроумной окантовке стенгазеты. Стены были забраны деревянными панелями, и это придавало теплоту и уют помещению. В нем было приятно и интересно находиться. Хотелось сесть за шахматный столик, на котором шеренга вооруженных ружьями солдат под командованием офицеров и при поддержке конницы и артиллерии вела наступление на другую такую же шеренгу. Фигуры вырезаны крупно и — правильно сказано — с фантазией: глядя на них, трудно было удержаться от улыбки.

То, что при первом, беглом взгляде принималось за окна, на самом деле оказалось искусными, излучавшими свет рисунками прямо по стене. А от шишкинских «Лесных далей», «Ржи», «Корабельной рощи» в этой наглухо замкнутой комнате исходило ощущение лесной свежести и полевого простора. Среди сплошного железа, безраздельно господствовавшего за стенами комнаты, живое дерево, глядевшее с картин, дерево, которым она была отделана, придавало ей особую притягательность.

Николаю Сергеевичу пришел на память недавний визит к Викентию Викентьевичу и его сетования на то, как трудно найти хорошего мастера по дереву. Да вот же он, этот мастер!..

Они еще какое-то время посидели за шахматным столиком, поговорили, а потом начальник цеха вызвался проводить Николая Сергеевича на рабочее место Коли.

Коля надвое резал центробежной пилой длинный брус. Еще издали потянуло терпким смоляным запахом. Пила пела высоко и звонко, звук взвивался куда-то под самую крышу цеха.

Появление начальника цеха и Николая Сергеевича у его станка привело Колю в замешательство. Похоже, он раздумывал: то ли дорезать брус, то ли выключить пилу. Все же решил дорезать.