Дмитрий Кудис - Рубежи

Николай вдруг почувствовал интерес к этим немудреным словам. Хотя в них ничего нового не было, но высказывались они от души человеком, который и на другой работе, куда был выдвинут, оставался все тем же летчиком, своим. Грубовато, но осторожно с ним разговаривал замполит.

— Чего тебя черти носили бреющим над морем без задания? Почему продолжал полет с неисправным прибором? Ведь это же прямая дорога к гибели, понимаешь, к гибели! Не равняй всех с собой. Ты справишься, другие нет. Из десятка один найдется, который последует твоему примеру, и кто знает, что будет с ним. Не тебе рассказывать об этом, бывшему инструктору-методисту.

Астахов вспомнил училище. Тогда он, совсем мальчишка, в учебном полете атаковал без задания появившегося в небе заводского летчика-испытателя. Потом кабинет начальника школы и почти те же слова. Если бы замполит был не летчик, было бы легче возражать… Все же учить надо на опыте прошлых боев и воспитывать в людях отвагу. Нужны примеры. Ничто так не действует на молодых летчиков, как примеры. Так было всегда в авиации, а возможные жертвы… впрочем, он согласен, их допускать нельзя.

— Через пару дней поедем на охоту, на гусей. Ни разу не был? Красота! Ружьишко у меня возьмешь.

Хоть и знал Астахов, что замполит нарочно переменил тему, он все же почувствовал удовлетворение. Оказывается, ему совсем немного надо, несколько слов, только доброжелательных, искренних.

— Бывай здоров! Отдыхай!..

К ним в комнату поселили четвертого жильца — инженера Половинкина, полнеющего, сорокалетнего мужчину, с круглым, хитрым лицом. Придирчивый, вечно чем-то недовольный и ворчливый, он был способен поднять шум из-за мелочей — брошенной на пол спички или куска бумаги. Может быть, именно эти качества и натолкнули командира на мысль сделать его ответственным за порядок в общежитии, и, если говорить честно, командир не ошибся: чистота поддерживалась, распорядок выполнялся, после отбоя шуметь не решались. Это, в общем-то, устраивало всех, хотя Половинкин и был как бельмо на глазу. В его словах, поведении и поступках находили много смешного. На аэродроме он был требователен и педантичен. Летчиков он делил на две категории. Одни летали и приземлялись без происшествий. Это были «классники». На таких Половинкин одобрительно и молча поглядывал. Но если кто приземлялся с «козлами», на рулении «сжигал» тормоза или сталкивался с препятствиями (бывало и такое!), то такие зачислялись в «пилотяги». Половинкин нещадно ругал их, не обращая внимания на солдат, на подчиненных, что противоречило уставу, при этом саркастически улыбался. Его предупреждали, доказывали недопустимость подобного поведения, но безуспешно. Вселение Половинкина — прибыли новые офицеры, и живущим в гостинице пришлось уплотниться — не вызвало восторга у друзей, но встретили они инженера подчеркнуто вежливо:

— С новосельем, Пал Палыч!

Койку установили у окна по его просьбе. Он сослался на возраст, на пошатнувшееся здоровье (на самом деле был здоров и крепок не по годам), но истинная причина выбора места заключалась в отопительной батарее, установленной под самым окном. Половинкин накрывал постель голубым ватным одеялом с белоснежным пододеяльником, резко отличавшимся от казенных грубых и темных одеял на других кроватях. И вдруг заметил стоявший на подоконнике ящик с луком.

— Хорошая вещь зеленый лук, но придется его вышвырнуть вместе с ящиком. Там тараканов чертова тьма.

«Началось», — подумал Астахов. Половинкин с брезгливой гримасой протянул руки к ящику, откуда тянулись к солнцу зеленые перья лука.

— Лук не трогай. Он общественный, значит неприкосновенный.

Это сказал Ягодников и провел рукой по верхушкам стрелок.

— Тараканы тоже общественные? Расплодили дрянь всякую. Я лук не трону, но имейте в виду, к утру не должно быть ни одной желтой сволочи. Включай плитку, готовь кипяток!

— Это другое дело, — поддержал Крутов.

Астахов подумал: на самом деле, тараканов многовато и не только в их комнате. Правда, в соседних комнатах с ними боролись, но вывести окончательно не удавалось, так как тараканы во время «аврала» куда-то разбегались и отсиживались, пока не наступала тишина. Тогда в их распоряжении была вся гостиница. Ночью они ползали по кроватям, по стенам, забирались в тумбочки, а когда снова надвигалась опасность, прятались в ящик с луком, в расщелинах сухой земли. К ним привыкли, не обращали внимания, а если случалось, что находили их завязших в банках с кофе и сгущенным молоком, просто вытаскивали ложкой и выбрасывали в таз с водой. Степан даже говорил, что приятно в минуты грусти и одиночества наблюдать, как деятельно и нахально, без признаков страха они бегали по столу, хозяйничали в посуде.

— Ты должен понять, Пал Палыч, — говорил Степан, перемывая тарелки, — из всех живых существ на земле только муравьи и тараканы достойны настоящего уважения. Оригинальные существа и как приспособлены к жизни! Исключительно трудолюбивый народ.

— Паразиты, сволочи!

Астахов с друзьями не мог удержаться от смеха, видя, с каким ожесточением Пал Палыч неожиданно снял с ноги теплую тапку и замахнулся на таракана, оказавшегося на столе…. Таракан один миг глядел на инженера дружелюбно, деловито вращая усами, затем рванулся с места и исчез с невероятной скоростью где-то за столом. Тапка осталась висеть в воздухе.

— Паразиты! Я им устрою варфоломеевскую ночь!

Чайник на плитке закипал.

— Пал Палыч! — не унимался Ягодников. — Все от бога. Жизнь заставила тараканов приспособиться к людям, и, я бы сказал, они создают определенный уют, только привыкнуть надо. Если в хате нет тараканов, это не хата, и жизни там настоящей нет.

— Это в той хате, где живут такие лодыри, как ты. Хватит трезвонить! Начинай!

Мебель сдвинули на середину комнаты, открыли ящики стола, дверцы тумбочек. Кипяток лили изо всех кружек. Тараканы, большие и маленькие, ошалело выбегали из щелей, чтобы через секунду сжаться в кипятке и притихнуть.

— Паника! Тревога!

Это был охотничий азарт. Казалось, ничего живого не могло остаться в комнате. Осмотрели все щели. Пусто. Легли спать. Было приятно от чистоты. И воздух посвежел.

— Пал Палыч! Погляди! — Крутов указал на стол. Несколько тараканов пронеслись с бешеной скоростью по столу и юркнули в ящик. За обувь хвататься поздно.

— Мышьяку им, паразитам, кислоты какой-нибудь.

Выражение лица Половинкина было злым и отчаянным.

— Черт дернул меня перейти к вам. Я думал, здесь люди нормальные. Что тараканы, что вы…

Смеялись безудержно, громко.

— Ты думаешь, это впервые? Почти каждую неделю мы устраиваем им такую баню, но, удивительное дело, после нее их становится только вдвое больше. Поразительное явление. Почти мистика. Говорят, каждая семья тараканов насчитывает…