Геннадий Семенихин - Взлет против ветра

— Лейтенант Петушков.

Доброе лицо Джона с карими глазами, мягкими, полными щеками и чуть-чуть припухшими веками отразило неудовольствие Он нехотя встал и со вздохом посмотрел на свое незаконченное произведение.

— Лейтенант Петушков. — В голосе у начхима пробились металлические нотки. — Что вы будете делать, если очутитесь в пятистах метрах от центра взрыва атомной бомбы малой мощности?

Как далеки были средства и способы защиты от радиации после только что происшедшего атомного взрыва от нарисованной им русалки, столь похожей на Нелли Тесемкину с Таганки! Кто-то из летчиков, заглянув через плечо Петушкова, успел подсмотреть шедевр и восхищенным шепотом известил товарищей: «Сильна работа, ничего не скажешь!»

Возвращенный начхимом к действительности, Джон, морща лоб, около минуты молчал и наконец, понимая, что надо как-то реагировать, переспросил:

— Что я буду делать, если в пятистах метрах от меня разорвется атомная бомба?

— Именно так, — сухо подтвердил начхим.

— Помирать буду, — весело ответил Джон, и притомившиеся в душном учебном классе от монотонной лекции летчики разразились дружным взрывом хохота.

— А ты оригинал, — шепнул ему, блеснув крепкими зубами, сидевший рядом лейтенант Баталов.

Джон благодарно посмотрел на него и польщенно ответил:

— На том и держимся. Между прочим, знаешь, что нас с тобою объединяет? То, что мы уникумы. Я единственный неперевоспитываемый на все ВВС, а ты единственный сын прославленного генерал-полковника авиации.

Растерявшийся начхим облегченно вздохнул, потому что в эту минуту под холодными каменными сводами штабного коридора тишину взорвал электрический звонок, оповестивший о перерыве. Чувствуя себя героем дня, Джон взял под локоть Аркадия и, улыбаясь, предложил:

— Проветримся, что ли? А то ты все со своими да со своими не расстаешься. Я имею в виду боксера и Маджари. Поди, уже надоели друг другу?

Джон, которого многие сторонились, непонятно отчего испытывал чувство симпатии к Аркадию, Ему нравились решительность и скромная доброта нового летчика. Сам начисто лишенный скромности, Джон всегда поражался наличию ее в других. «Это что же получается? — думал он. — Отец — генерал-полковник авиации, первый человек в Военно-Воздушных Силах Группы, а сын никакими привилегиями не пользуется. Да разве такое допустимо? Да я бы на его месте отдельную квартиру потребовал, чтобы и спальня и кабинет. Машину бы у Клепикова запросто брал и даже в ночные бары тайком заскакивал бы время от времени. А этот живет со всеми, встает и питается со всеми. Странная натура!»

— Так что, пойдем? — повторил он свое приглашение.

Баталов не успел ответить, как появился дежурный по штабу и зычно объявил:

— Лейтенант Баталов! Немедленно в кабинет командира полка.

От командира полка Баталов возвратился в класс не скоро, лишь к самому концу второго часа занятий, когда начхим Корочкин успел уже закончить описание характеристик и способов защиты от взрывов атомных бомб. По сосредоточенному, чуть порозовевшему лицу Аркадия Джон безошибочно угадал, что его сосед чем-то сильно взволнован.

— Что с тобою, Аркадий? — не выдержал Джон. — Есть крупные новости?

— После занятий расскажу.

Едва только зазвенел звонок, Джон потянул соседа за рукав:

— Ну так что? Интервью у тебя можно будет взять или нет?

— Можно.

Сказав Андрею и Серго, что он обедать пойдет позже, Аркадий кивнул Джону и увел его в парк, где сейчас, в рабочие часы, было совершенно пустынно. Сам того не замечая, Баталов остановил, ся у оранжевой скамейки, где когда-то встретил Лену Крымскую.

Его теперь всегда тянуло к этой скамейке.

— Давай сядем.

— Давай, — откликнулся Петушков.

Баталов без недоброжелательства рассматривал курносое, полное, внешне располагающе добродушное лицо Петушкова, о котором только и говорилось, что он «наша коллективная беда», «наш предел терпения» и так далее. Лицо было и хитрым. В карих глазах сверкали насмешливые огоньки. Внешне он ничем не отличался от других летчиков, и ничего отталкивающего в его наружности не было. Крепкий, чуть грузноватый молодой парень, отрастивший на затылке ультрамодную, еще не слишком густую гриву волос.

— Послушай, Джон, — начал Аркадий. — А что бы ты сказал, если бы меня назначили на должность старшего летчика?

Джон безо всякого удивления посмотрел на него.

— Сказал бы, что ты правильно реализуешь своего предка. Я бы на твоем месте еще с полгодика подождал и выпросил бы сразу командира звена.

Аркадий фамильярно прикоснулся к сжатой в кулак руке Петушкова, на которой синела вытатуированная женская головка.

— Да, но я не сообщил тебе еще о самом главном. — Баталов снял с головы фуражку, отцовским жестом откинул назад густые волосы. — Что бы, Джон, ты сказал, если бы тебя перевели в наше звено моим ведомым? Пошел бы?

У Петушкова даже нижняя челюсть отвисла от удивления.

— К тебе? — вскричал он. — Ну и шутник. Вот розыгрыш так розыгрыш. А меня убеждали, что ты сплошная серьезность. — Он захохотал, но, видя перед собой спокойное лицо Баталова, мгновенно оборвал свой смех и как-то заискивающе-просительно произнес: — Нет, ты все-таки скажи, что придумал, что нарочно на подначку меня решил взять. Я тебе за такой классический розыгрыш дюжину пива выставлю.

Баталов отрицательно покачал головой:

— Зачем мне тебя разыгрывать? Спрашиваю совершенно серьезно.

— Значит, ты всерьез зовешь меня в подчиненные? — как-то раздраженно ухмыльнулся Петушков. — Да в уме ли ты, парень? Во-первых, почему я должен идти к тебе в подчиненные? Как-никак, у меня за спиной вон какая летная практика! А у тебя?.. А во-вторых… — Он вскочил со скамейки и картинно подбоченился. — Во-вторых, меня весь полк перевоспитать не может, а ты вдруг уговариваешь добровольно идти к тебе в подчиненные. Нет, так дело не пойдет.

Баталов тоже встал со скамейки. Широко расставив ноги, смотрел на своего будущего ведомого.

— Ну как знаешь, — сказал он без улыбки. — Я хотел по-хорошему. Вообще же должен тебя огорчить. Приказ уже подписан.

— Тю! — презрительно свистнул Петушков. — Ну, это мы еще посмотрим. Бабушка надвое сказала. Ты еще от такого подчиненного красными слезами поплачешь. Адью, начальник! — И ушел, насвистывая какую-то джазовую мелодию.

Аркадий пошел сообщить друзьям о своем выдвижении. Новость они встретили по-разному. Серго скептически пожал плечами.

— Смотри, Андрей, не пройдет и полугода, как этот молодой ас сменит сначала командира звена, потом нашего комэска Вовченко, а там и сам подполковник Клепиков держи ушки на макушке!

Однако Беломестнов его не поддержал.

— Перестань врать, Серго. Это же очень хорошо, что нашего Аркашку выдвинули. Во-первых, он этого заслуживает, а во-вторых, отец его совершенно прав. Надо доверять нам, молодым. Был бы мой отец жив и попади я в его полк или дивизию, он бы тоже позаботился о том, чтобы меня поскорее сделали зрелым летчиком. И никакие моральные категории не были бы здесь нарушены. Вот только не могу, Аркадий, позавидовать, что ты такой подарок в лице этого Джона получил.