Геннадий Семенихин - Взлет против ветра

Клепиков, не соглашаясь, покачал головой.

— Пусть остается, товарищ командующий, — просительно сказал он. — На нем все-таки Мельдерс сидел, лучший ас фашистской Германии.

— Ну как знаешь.

Баталов минут десять расспрашивал Клепикова о делах в полку, о том, были ли какие мелкие происшествия, по каким разделам учебной программы летный состав ушел вперед, а по каким отстал, посоветовал нажимать на перехват воздушных целей в сложных метеорологических условиях. То затухая, то разгораясь, протекал этот чисто профессиональный разговор, но Клепиков, пытливыми голубыми глазами всматриваясь в лицо командующего, опутанное склеротическими прожилками, ждал, что тот вот-вот задаст больше всего его волнующий вопрос. И не ошибся. Побарабанив крупными пальцами по широченному столу, генерал-полковник авиации спросил:

— Как там мой у тебя идет?

За широким окном кабинета виднелась значительная часть бетонной взлетной полосы и смыкающиеся с ней рулежные дорожки. Где-то в самом дальнем, невидимом отсюда конце аэродрома, где вырулившие на полосу самолеты останавливались, прежде чем начинать разбег, послышался нарастающий гул реактивного двигателя. Клепиков, широко улыбаясь, отвернул рукав летной куртки, бегло взглянул на часы, потом включил динамик и коротко спросил:

— Второй? Ты даешь разрешение на взлет двести двадцать первому?

— Так точно, командир, — ответил чуть хрипловатый голос руководителя полетов. — Строго по плановой таблице.

— Давай, давай, — мягко одобрил Клепиков, — плановую таблицу никогда не надо нарушать. На то мы и отличный полк. — Выключив динамик, он снова улыбнулся: — Это называется: хорошо яичко к Христову дню.

— Не понимаю, — пожал плечами Баталов.

— Это вашему Аркадию дают разрешение на взлет, — улыбнулся командир полка. — Хотите посмотреть?

— Еще бы, Михалыч! — Генерал по-молодому вскочил с кресла и подбежал к окну как раз в то мгновение, когда гул двигателя, поднявшись сразу на несколько нот выше, окреп и водопадом разнесся окрест. Тонкие стекла задрожали. У Баталова тревожно заныло сердце. Занятый многими делами, он еще не удосужился побывать на аэродроме, когда летал сын. Да чего там греха таить, и другое его удерживало: не хотел стеснять Аркадия своим присутствием. А сейчас все складывалось как нельзя лучше. Аркадий и подумать не мог, что из командирского кабинета за его машиной наблюдает родной отец. Пела турбина грозным и слитным гулом, он все нарастал и креп. А когда достиг наивысшей точки, по сероватобелому покрову взлетной полосы нежной белой тенью скользнул истребитель с резко отведенными назад крыльями. Уверенно разбежавшись, он взмыл над крышами военного городка, а звуковая волна от гудящего двигателя пошла гулять еще дальше и дальше, постепенно затихая. Сколько раз поднимал в небо эту машину сам Антон Федосеевич, сколько раз оценивал строгим, придирчивым взглядом взлеты других? Но, честное слово, если бы его и не предупредили, что это взлетает родной сын, все равно он бы дал самую высокую оценку такому взлету. С крутым углом набора устремилась вверх могучая сверхзвуковая машина, более похожая на ракету, чем на самолет. Клепиков победоносно посмотрел на командующего.

— Ну как, Антон Федосеевич! Что скажете?

— По-моему, здорово пошел! — произнес обрадованный Баталов. — Спасибо тебе, Михалыч.

— Но мне-то за что? — скромно потупился Клепиков. — За его талант, что ли?

— Ну, это ты подзагнул, — грубовато возразил Баталов, но хитрому Клепикову было ясно, как эти слова подействовали на командующего. — О таланте еще говорить рано, — промолвил Антон Федосеевич. Но вдруг победоносно расправил плечи и тоже улыбнулся. — О таланте, возможно, рано, но кое-что баталовское у Аркашки в почерке действительно есть. Ишь как он ее поставил в угол набора, а как оторвал от бетонки, а? С лихостью настоящего истребителя, уверенного в себе. Не правда ли, Иван Михалыч? Ну и ты молодец. Сумел мне сегодня настоящее наслаждение доставить. Ведь это же эстетика, а не взлет! Давно такого хорошего настроения у меня не было. — Баталов отошел от окна и снова присел к столу. — Значит, мой хорошо идет?

— Отлично, — ответил Клепиков. — Думаю на той неделе ночью в простых метеоусловиях его выпустить. Форсирую ему программу, чтобы поскорее на ноги встал.

— А его друг Андрей Беломестнов? — спросил командующий и неожиданно помрачнел.

Однако Клепиков не заметил этой новой перемены в настроении генерала и так же восторженно продолжал:

— Чуточку приотстал, но на пятки вашему наступает. Словом, парни что надо. Полк не подведут.

— Лишь бы ты сам их не подвел, Михалыч, — проворчал Антон Федосеевич и откинул назад густые седеющие волосы.

Лицо Клепикова сковало недоумение.

— Не понимаю, товарищ командующий.

— Сейчас поймешь, — сердито вздохнул Баталов. — Зачем Андрюшку Беломестнова на ринг посылал?

— Да ведь это же когда было? Уже несколько месяцев назад, — робко оправдывался Клепиков, но командующий лишь строже свел брови.

— Время здесь не имеет значения.

— Но ведь он же целому полку принес победу на спартакиаде. И потом, как классно врезал этому чемпиону.

— Врезал, — передразнил Баталов. — А если бы ему врезали? Если бы повредили носоглотку или головные сосуды, подорвали вестибулярный аппарат? И прощай тогда летная карьера. А что бы я тогда его матери сказал, жене моего самого лучшего друга Саши Беломестнова? Словом, чтобы этого больше не было. Иначе я тебе, Михалыч, врежу как следует. И боксерские перчатки пусть над головой Андрея лишь как музейный экспонат висят. Как память о прошлом!

— Вы и это знаете, — удивился Клепиков.

— А как же, — рассмеялся Баталов. — Однако мы с тобой отвлеклись, Иван Михалыч. Вернемся к моему Аркашке.

— Вы хотите, чтобы я его позвал, товарищ командующий? Ведь вы с ним давненько уже не виделись.

— Успеется, — с наигранным равнодушием сказал Баталов. — Я хочу, чтобы ты еще что-нибудь о нем рассказал.

Клепиков передвинул на письменном столе коробку с цветными карандашами.

— Рассказать я о нем как будто бы все уже рассказал, Антон Федосеевич. Но есть у меня одно очень заманчивое предложение.

Баталов с добрым чувством всматривался в спокойные черты широкого, полного лица командира полка.

— Ну, ну, — одобрительно проговорил командующий, — выкладывай, Иван Михалыч, свое заманчивое предложение.

— Что вы скажете, Антон Федосеевич, если я назначу вашего сына на должность старшего летчика? — осторожно заговорил Клепиков.

— Что-что? — Баталов убрал свою руку со стола, запустил пальцы в густую шевелюру. Рыхлый его подбородок вздрогнул, а в серых глазах появилось выражение радости и растерянности. — Да ведь он же у вас в полку, что называется, без году неделя.