Мигулай Ильбек - Черный хлеб

Сэлиме в этом году исполнилось восемнадцать лет. Она вполне могла заменить хозяйку дома. Дни ее до краев были заполнены хлопотами и заботами. За что бы ни принималась Сэлиме, все получалось у нее ладно. Была она ловкой, старательной, и чувствовалось, что работа доставляет ей удовольствие.

Сэлиме скромна и, как всякая девушка-чувашка, очень стеснительна. Чуть взгляни на нее попристальнее — и сразу же опустятся ресницы, а щеки покроются густым румянцем. Со старшими почтительна и никогда не вмешивается в их разговор. Слово родителей для нее закон.

Зимой девушка бывает у дальних родственников на посиделках, где усердно прядет кудель до тех пор, пока не заболят пальцы. Сэлиме любит водить хороводы. У нее хороший голос, и поет она красиво, но еще ни разу не была она запевалой: нет у Сэлиме желания выделиться среди подруг, показать себя перед людьми.

Еще с позапрошлого года многие парни всячески старались привлечь к себе внимание Сэлиме, но она относится к ним равнодушно и нисколько не гордится тем, что нравится.

Сверстниц это удивляло. «Иль никто не по душе тебе? — частенько спрашивали они. — Погляди, какие парни вокруг тебя увиваются». И не без ехидства предупреждали: «Смотри, довыбираешься, допривередничаешь — будешь старой девой».

Сэлиме ничего не отвечала, только улыбалась.

Благосклонно посматривали на дочь Шеркея самые строгие ценители девичьих достоинств — женщины, имеющие взрослых сыновей. Разве плохо привести в дом такую сноху: и красивая, и работящая, и уважительная — все при ней. По их мнению, девушка пошла в свою мать.

Окружающие считали Сэлиме подготовленной для самостоятельной жизни. Но только внешне выглядела она взрослой. Сэлиме еще смотрела на мир наивными, детскими глазами, и он казался ей уютным, как горница в родном доме. И не хотелось думать о том, что в жизни много горя и несправедливости. Свое будущее она представляла только счастливым. Все в таком возрасте считают, что счастье дается человеку вместе с жизнью…

После разговора с отцом Сэлиме торопливо позавтракала и сразу же отправилась в поле. В низинах еще клубился туман. В небе беззаботно резвились острокрылые ласточки. Где-то в прибрежной чащобе бойко куковала кукушка. «Сколько мне лет осталось жить?» — спросила у нее Сэлиме. В ответ послышалось столько звонких уверенных «ку-ку», что надоело считать. Девушка довольно улыбнулась.

Чтобы сократить дорогу, она пошла через луг. Он был густо покрыт цветами. Влажные лепестки ярко поблескивали на солнце, и казалось, что по лугу рассыпаны девичьи мониста.

Ох, до чего же хорошо идти ранним утром босиком по густой траве! Из-под ног во все стороны разлетаются росинки и опадают на землю жемчужной россыпью. Воздух свежий-свежий, словно родниковая вода, не надышишься! Сэлиме и не заметила, как дошла до своего поля. Вот он, знак ее рода: две маленькие межки, соединенные посредине невысокой насыпью.

Хотя просо было посеяно с запозданием, поднялось оно хорошо. Мохнатые нежные стебли уже начинали буреть, а кое-где пошли в трубку. Сорняков почти нет. Работы будет немного. Только вот скучновато одной.

Не теряя даром времени, Сэлиме подоткнула красный фартук и принялась за дело. Ее маленькие руки ловко выдергивали перепутанные плети вьюнов, ветвистые кустики васильков. Работа подвигалась быстро.

Пахло чем-то пряным, как будто чабрецом. Хорошо бы нарвать этой душистой травы и заварить чай. Но где она растет тут? Сэлиме подняла голову, осмотрелась. Чабрец, наверное, рос на склоне оврага, который подходил к самому полю. Да и трава там хороша. Обязательно надо сказать отцу, чтобы там накосил.

За оврагом раскинулось ржаное поле. Взглянув туда, девушка очень удивилась: там ходила скотина, кажется, два теленка. Кто же это пустил их на озимь? Сколько теперь потопчут… Полевой сторож, видать, здесь и не появляется. Похрапывает где-нибудь, пригревшись на солнышке. Сэлиме укоризненно покачала головой и вновь начала полоть. Надо постараться, чтобы ни одной травинки не осталось. Проса посеяли мало, но если хорошо ухаживать за ним, пшена будет вдоволь, на всю зиму хватит.

Все чаще стал попадаться пырей. Он сидит в земле крепко, корни все время обрываются. Оставить же их нельзя: сразу прорастут. Каверзная трава. То ли дело красноцветка: раз выдернул — и больше не покажется.

На лице Сэлиме засверкали капельки пота. Одеревенела поясница. Надо малость передохнуть. Сэлиме разогнула спину, подняла голову — и сразу же попятилась. Прямо на нее бежали два волка. Вот тебе и телята! Девушка в ужасе прикрыла лицо черными от налипшей земли руками, отчаянно закричала.

Крик остановил волков. Они воровато огляделись, принюхались: опасности не было — и звери спокойно двинулись к девушке.

Какой прок кричать в безлюдном поле! Сэлиме судорожно схватила комок земли, но он сразу же рассыпался; схватила второй — он тоже превратился в пыль. Не помня себя от ужаса, Сэлиме выдернула кустик с желтым цветочком на макушке и выставила его перед собой, словно он мог защитить ее от волков.

Хищники подошли вплотную. Сэлиме слышала их возбужденное дыхание. Влажно поблескивали желтоватые клыки.

Вот один волк покрупнее прижал острые уши и, жадно втягивая воздух, медленно потянулся мордой к Сэлиме. Но в этот миг послышалось громкое: «Орьях высс!» [14] Восклицание, которым отгоняют волков. .

Девушка, точно подкошенная, упала на землю.

Увидев Тухтара, волки неохотно отбежали от девушки. Он ринулся на них, замахиваясь косой. Звери отпрыгнули в сторону и трусливо бросились наутек. Быстро перебежали овраг, нырнули в рожь.

Тухтар несколько раз погрозил им кулаком и склонился над девушкой.

— Это ты, Сэлиме? — изумился он.

Девушка не ответила. Ее побледневшие губы часто вздрагивали, правая щека дергалась, выбившиеся из-под платка перепутанные пряди темно-русых волос прилипли к влажному лбу. Глаза смотрели тускло, зрачки их были сильно расширены.

Сэлиме поднялась с помощью Тухтара с земли.

Он стал ласково уговаривать ее:

— Ну чего ты боишься, успокойся…

— А волки? Где они?

— Говорю же, не бойся. Прогнал я их. За тебя испугался, не побежал за ними. А то бы отведали моей косы. Ну чего, чего ты? Не придут они больше.

— Тухтар?.. Это ты, Тухтар? — Глаза Сэлиме прояснели.

— Ну, а кто же еще? Конечно, я. Иль не узнала?

— Ох, узнала… Теперь узнала… — Рука девушки доверчиво прикоснулась к его плечу. — Это всемогущий Пюлех послал тебя ко мне. Думала, умру от страха.

Она оправила фартук, платье, убрала со лба волосы, вытерла ладонью лицо.

— Ты себе лицо испачкала, — шутливо заметил Тухтар.

Она вспомнила про свои грязные руки и смущенно посмотрела на парня. Вдруг глаза ее стали удивленными.