Вячеслав Шугаев - Избранное

И вот, когда она будет изнемогать от присутствия любителей-потребителей всех мастей и праздных воздыхателей, тогда мы вспомним о Добролете, о его пограничном, заградительном призвании. Если даже он исчезнет к тому времени, мы все равно вспомним о нем и возродим добролеты — эти кордоны, эти заставы на таежных, жизненно важных пространствах. Мы щедро снабдим их техникой: вездеходами и вертолетами, мотоциклами специальной конструкции, пригодными для троп и тропинок. С должным вниманием мы устроим быт лесников. Объявим возрождение лесных кордонов ударным комсомольским делом и будем отправлять на них лучших из лучших, по комсомольским путевкам, по рекомендациям Общества охраны природы. Одним словом, мы материально и нравственно уравняем труд охранителей леса с трудом лесозаготовителей.

Здесь уместно заметить, что и сейчас мы охотно признаем важность и необходимость защиты тайги, но признаем покамест более на словах, а на деле защита эта не выходит за рамки второстепенных наших хозяйственных забот. Пока что Добролет хворост на санках возит. Почему бы уже сейчас не останавливать проносящихся мимо Добролета таежников-любителей? Почему бы не дать лесникам право останавливать их? Останавливать и интересоваться: далеко ли путь держите, дорогие товарищи? За ягодой, за черемшой, за грибами, за орехами? Значит, вы хотите что-то получить от тайги, что-то взять, собрать? А что вы даете ей? Чем отплатите за ее щедроты? Не знаете? Так вот, мы подскажем и научим.

Надо посильно помочь лесникам: в том или ином обходе поработать на рубке ухода, на санитарной рубке, упавшие после бури деревья убрать. Территория наша, Ушаковского лесничества, ни много ни мало — 43 000 гектаров, а лесников пока девять человек, нет пока больше. Сами понимаете, что не управиться им с этой территорией — целое государство какое-нибудь океаническое или королевство не шибко большое. Вон, например, у лесника Павла Николаевича Опалько почти тыща гектаров в обходе, вот и спросите его, нужна ему помощь или нет.

— Да как не нужна? Не разорваться же мне. Вдоль дорог я еще смотрю, успеваю. А в дальних кварталах уж когда и бывал? Ни руки, ни ноги не доходят.

А можете, дорогие таежники-любители, сосну помочь высадить, шишки сосновые на семена пособирать — везде, везде нужны руки.

Поработайте, посильно послужите тайге, тогда — милости просим, заходите в нее, собирайте свои ягоды, грибы, шишку бейте, просто гуляйте, у костерка над ручьем посидите. Вот вам и разрешение специальное. Теперь-то уж вы сами знаете, каких потов стоит в порядке-то ее содержать, теперь и сами не оплошаете, не поднимите на нее руку, да и чужую, несведущую пока, остановите…

Такой разговор мог бы уже и сейчас состояться на добролетской дороге, во всяком случае, был бы очень уместен.

Например, на таежных дорогах, входящих во владение того или иного коопзверопромхоза, в разгар осеннего промыслового сезона дежурят контролеры, работники промхозов, и проверяют поклажу каждого выходящего из тайги. Не выносит ли он сверх положенной нормы орехов и ягод, всю ли пушнину сдал, все ли условия договора с промхозом выполнил? Но контроль этот все же односторонен: он не разрешает промысловику-любителю выносить лишку таежной добычи, но и вовсе не интересуется, а что человек сделал для тайги, как следил за ее здоровьем, помог ли ему. Время для этого обоюдного товарищества, для взаимовыгодных отношений человека и тайги давно настало, и, не дай бог, если оно станет прошедшим.

Однажды я высказал изложенные выше соображения добролетскому лесничему Иосифу Антоновичу Каспришину. Он погмыкал, погмыкал и эдак дымчато, хитровато прищурился:

— Неловко выйдет. Люди наработались, отдыхать едут, а мы их, стало быть, снова к делу приставим.

— Значит, Иосиф Антонович, в цехе я — хозяин, на заводе тоже, и в стране хозяин. А в тайгу приехал — гостем стал. Гуляй, веселись, и пусть деревья гнутся. Медведь в тайге хозяин, да? А я сбоку припека.

— Пожалуй, так. Вы, к примеру, неделю за станком отстояли и ждете не дождетесь, когда с удочкой на бережочек сядете или на току позорюете. А я вам — топор в руки, давайте-ка вон в той трещобе сухостоины вырубите. Вы меня знаете, куда послать можете?

— Вот вы, Иосиф Антонович, приезжаете в город. Хотите отдохнуть от таежной работы, сходить в кино, в театр, на стадион. Вы же платите деньги за билет, подчиняетесь правилам отдыха: не сорите, не кричите, не плюете, качели-карусели не ломаете. Вам же не приходит в голову возмущаться: я же отдыхать приехал, а вы мне тут правилами тычете да еще деньги за это берете.

— Ну, в тайгу билеты продавать — билетов не напасешься. Выгоднее даром.

— Так нельзя уже даром-то! Кончается ее дармовая мощь, иссякает! Так щедра была, скоро сама нагишом останется. За каждую ягодку надо платить, чтобы снова раздобрела, разбогатела тайга.

— Ну уж. Страхи какие. На наш век хватит.

— На наш-то — да. Что только говорить будем? Вот раньше, помним, тайга была! Нынче что… Так будем говорить?

Вспомнил, что где-то читал, как заботятся то ли новгородские, то ли псковские лесники о неорганизованных посетителях леса. Для них заранее выбирают привальные полянки и лужайки, устраивают кострища, навесы, заранее припасают дрова и вроде даже стрелки рисуют, указывающие путь к привалу. То есть приезжай и отдыхай спокойно, не топчись, не мечись по лесу, ненароком или по незнанию не губи его.

Предусмотрительность, конечно, похвальная и, может быть, необходимая, но тем не менее горчит она каким-то отчаянием, выглядит известной потачкой потребительским склонностям отдыхающих: все равно не внушишь вам чувство хозяйской любви к лесу, лучше уж самим поухаживать за дорогими товарищами.

Спросил Каспришина, что он об этом думает.

— Интересно-о… Даже очень. Но не для нас. У нас обходы, считайте, беспризорные есть в тысячи гектаров. Лесников не хватает — пока придется в тайге без лавочек и навесов странствовать. Может, и выгодно таким манером беду сторожить, но не про нас пока выгода, не про нас.

Раньше, когда народу здесь побольше было, мы и дранку сдавали, и метлы вязали, и черенки тесали. Сейчас уж который год отступились — не вяжем, не тешем. Не хватает рук. Хотя на дранку, например, и сейчас большой спрос. Можно бы, конечно, и через силу ее драть, если б прибыльно было. А то работа тяжелая, нудная, а платят за нее — копейки. Да, к слову сказать, в лесу вся работа копеечная. Размеры большие: гектары, кубометры, а плата — копеечная…

— Неужели не добавят лесников? Неужели не понимают, что девять человек — это действительно капля в море?

— Почему не понимают? Прекрасно понимают. Вообще-то нам положено 18 человек, да где их только взять? А может, и искать не надо? Чего дармоедов плодить? Не сеют, не пашут — ходят, понимаете, по лесу…