Максим Горький - Круг. Альманах артели писателей, книга 6

Отец мой еще въ Москвѣ, — о собакахъ я ему писалъ; какъ только он попадетъ въ деревню, тотчас обѣщает отправить. От Тургенева я получилъ письмо: он 15 Окт. обещает непремѣнно быть сюда. — Пріѣхал П. В. Анненковъ — я еще не успѣлъ съ нимъ поговорить.—

Жаль, если Вы все еще хвораете рецептъ былъ Вамъ посланъ на другой же день (только сданъ на почту въ Петергофѣ, отчего и могъ произойти день разницы).

Деньги Шипул[инскому] я еще не отдалъ, потому что не видалъ его — но это все равно — вина уже не ваша.

Так вамъ многое не понравилось вокруг васъ. Ну, теперь будете вѣрить, что можно искренно, а не из фразы ругаться, — и такихъ посылок: «он потому на сторонѣ освобожд[енія] крестьян, что у него нѣт таковыхъ» не будете дѣлать даже и въ шутку. Океанъ нелѣпости на которомъ плавают двѣ-три умныя лодейки здравоумія и гуманности, удивляющія тѣмъ, как давно не перевернутся — вотъ что такое мать[?] и прочее. Я написалъ длинные стихи, исполненные любви (не шутя) къ Родинѣ. Пришлю их к Вамъ на дняхъ, если Вы не прочтете, то утѣшаю себя надеждой, что прочтет Ваша сестра, которой пріемлю смѣлость засвидѣтельствовать мой поклонъ.

29 Августа.

Ответ на неизвестное нам письмо Толстого от 12 августа, о котором есть запись в дневнике.

Из-за границы Толстой приехал в Петербург 30 июля с. с. и в тот же день поехал к Некрасову в Петергоф, где он жил на даче. Во время этого свиданья, судя по этому письму, Толстой приглашал Некрасова в Ясную Поляну охотиться.

ОтецНекрасова, Алексей Сергеевич, приехал в Москву лечиться у Иноземцева. Вероятно, Н. А. Некрасов упоминает письмо отца от 3 августа, полностью не напечатанное (В. Евгеньев. «Н. А. Некрасов и его отец» в «Голосе минувшего» 1913 г., N 10, стр. 32, 34, 37).

Письмо от Тургенева, о котором пишет Некрасов — письмо от 12 (24) августа из Куртавнеля. Хотя оно и кончается словами: «Я непременно желаю иметь квартиру [в Петербурге] с 15 октября — теплую», Тургенев, вместо Петербурга, в октябре уехал из Куртавнеля в Италию. П. В. Анненков приехал из Симбирска в Петербург числа 20 августа. О чем должен был поговорить с ним Некрасов — неизвестно.

Шипулинский— Павел Дмитриевич (1808–1872) — известный врач, лечивший Некрасова. Толстой советовался с Шипулинским по возвращении из-за границы.

По приезде в Россию Толстого охватило чувство глубокой угнетенности грубой отечественной действительностью. 8 августа он записал в дневнике: «Россия противна, и чувствую, как эта грубая лживая жизнь со всех сторон обступает меня», а 21 октября писал В. П. Боткину: «Про отвращение, возбужденное во мне Россией, мне страшно рассказывать». Такое же чувство было и у Некрасова при возвращении на родину. 27 июля он писал Тургеневу: «А надо правду сказать, какое бы унылое впечатление ни производила Европа, стоит воротиться, чтоб начать думать о ней с уважением и отрадой. Серо! Серо! глупо, дико, глухо — и почти безнадежно!» (А. Н. Пыпин. «Н. А. Некрасов», Спб., 1905, стр. 179).

Стихи, исполненные любви к родине— стихотворение «Тишина», впервые напечатанное в N 9 «Совр.» за 1857 г.

В письме Толстого к Некрасову от 11 октября 1857 г. («Архив села Карабихи», стр. 204) о стих. «Тишина», состоявшем из пяти отрывков, находим такой отзыв: «Первое [т. е. первый отрывок] превосходно. Это самородок и чудесный самородок, остальные все по моему слабы и сделаны, по крайней мере такое произвели на меня впечатление, в сравнении с первым». Толстым забракованы наиболее «гражданские» отрывки.

1857 г. 16 декабря. Петербург.

Милый, душевно любимый мною Лев Николаевичъ, повѣсть вашу набрали, я ее прочелъ и по долгу совѣсти прямо скажу Вамъ, что она нехороша, и что печатать ее недолжно. Главная вина вашей неудачи въ неудачномъ выборѣ сюжета, который, не говоря о томъ, что весьма избит, труден почти до невозможности и неблагодаренъ. В то время, как грязная сторона вашего героя так и лезет в глаза, какимъ образомъ осязательно до убѣдительности выказать геніальную сторону? а коль скоро этого нѣт, то и повѣсти нѣт. Все, что на второмъ планѣ, очень впрочемъ хорошо, т. есть Делесовъ, важный старик и пр., но все главное вышло какъ-то дико и не нужно. Как Вы там себѣ ни смотрите на вашего героя, а читателю поминутно кажется, что вашему герою съ его любовью и хорошо устроеннымъ внутреннимъ міромъ — нуженъ докторъ, а искусству съ ним дѣлать нечего. Вот впечатлѣніе, которое произведет повѣсть на публику, ограниченные резонеры пойдут далѣе, они будут говорить, что Вы пьяницу, лѣнтяя и негодяя тянете въ идеал человѣка и найдут себѣ много сочувствователей… да, это такая вещь, которая дает много оружія на автора умнымъ, и еще болѣе глупымъ.

Если Вы со мной не согласны, и вздумаете отдать дѣло на суд публики, то я повѣсть напечатаю. Эх! пишите повѣсти попроще. Я вспомнилъ начало вашего казачьяго романа, вспомнилъ двух гусаровъ — и подивился, чего вы еще ищете — у вас под рукою и въ вашей власти ваш настоящій родъ, род, который никогда не прискучитъ, потому-что передает жизнь, а не ея исключенія, къ знанію жизни у васъ есть еще психологическая зоркость, есть поэзія въ талантѣ — чего же еще надо, чтоб писать хорошія — простыя, спокойныя и ясныя повѣсти?

Покуда в ожиданіи вашего ответа я вашу повѣсть спряталъ и объявилъ, что Вы раздумали ее печатать. Будьте здоровы и напишите мнѣ поскорѣе.

16 Дек. 1857.

Спб.

P. S. Я понимаю, что въ рѣшимости послать мнѣ эту повѣсть — главную роль играло желаніе сдѣлать пріятное мнѣ и Совр. и очень это цѣню. Но недаромъ Вы колебались, да и Анненк[овъ] на этот разъ правъ, если только эту повѣсть вы ему читали.

Письмо посвящено рассказу «Альберт» Толстого, посланному Толстым Некрасову из Москвы 26 ноября. «Альберт» появился лишь в 8-ой книжке «Совр.» за 1858 г.

«Казачий роман» — «Казаки», над которыми Толстой долго работал. «Казаки» были напечатаны в N 1 «Русск. Вестн.» 1863 г.

Отзыв П. В. Анненкова об «Альберте» неизвестен.

На это письмо Толстой отвечал 18 декабря 1857 г. (Письмо напечатано в «Арх. села Караб.», стр. 190–193).

[1858 г.] 19 января. [Петербург.]

Дорогой Левъ Николаевичу я веду гнусную жизнь, которая мѣшаетъ мнѣ даже поддерживать переписку съ людьми для меня дорогими и любезными. И Тургеневу я не писалъ полгода!

Передъ Вами я тоже не то, чтобы виноватъ, а какъ придете Вы мнѣ на умъ, то как-то дѣлается неловко. Кажется, я должен былъ бы между прочимъ подробнѣе поговорить об Вашей повѣсти, о коей произнес столь рѣшит[ельный] судъ, но не могу, я глупъ, как сайка, безсонныя ночи отшибают память и соображеніе… да, я веду глупую и гнусную жизнь! и ею доволен, кромѣ иныхъ минутъ, которыя зато горьки, но видно так ужъ оно нужно. Все это клонитея къ тому, чтобы сказать вамъ: не слѣдуйте моему примѣру и не молчите, а пишите ко мнѣ — Что Москва? Что литература? и какъ Вамъ понравился наш 1-й №? и есть ли у Вас что нибудь для Совр. и когда будетъ? И как Вам живется?