Екатерина Шевелёва - Испытания

— Красный Бор, действительно, испытывает некое, причем, что особенно плохо, всем заметное и всех пугающее губительное воздействие. В чем дело? Что надо предпринять? Как сформулировать мои предложения? Что именно зацепило меня в болтовне Катулина? Какое отношение имеет она к проблеме Красного Бора? И самое главное, как обеспечить завершение важнейшего, почти фантастического проекта, основанного на опытах, проводимых институтом в Красном Бору? Завершить, пока не забьют тревогу те ученые, которые почти обязательно будут против проекта. Завершить, пока не начали нести службу в городе автоматические станции наблюдения за чистотой воды.

Почти неизбежным следствием опытов института был периодический — именно периодический, а не систематический — сброс загрязняющих веществ в речку-безымянку и в соседнее с ней озеро.

Мараньев внимательно читал специальную литературу, знал, что в Ростове-на-Дону разработана автоматика, обеспечивающая анализ более десятка параметров качества воды: ее температуры, кислотности, щелочности, содержания загрязняющих веществ.

Едва наступает отклонение от нормы, мини-ЭВМ выдает сигнал, который сразу же поступает в диспетчерский пункт. А вскоре вступит в строй еще одна автоматическая система — уже не только контролирующая, но и управляющая. ЭВМ обеспечит сигнал «запрос — отклик», и система сама примет решение, выдаст экспресс-анализы, систематизирует их, пошлет в зональный центр информации.

С гидрохимиками, следящими прежде всего за тем, чтобы грязная вода, допустим, из той же речки-безымянки и соседнего озера не попала какими-нибудь путями в городской водопровод, всегда можно договориться, размышлял Мараньев. Можно объяснить, доказать, что периодические сбросы лабораторий института не содержат веществ, вредных для здоровья. А попробуй договориться с автоматическими станциями!

Мараньев сидел, уютно нахохлившись. Большое кресло мягко облегало его, словно отлично сшитый костюм. «Домашний уют способствует плодотворной мыслительной деятельности» — примерно так подумал Альфред Семенович. И под поощрительным взглядом жены стал все более и более воодушевленно излагать приводимые им в полный порядок ответы на его же собственные вопросы.

Секунду назад он понял, что именно в полупьяных разглагольствованиях Катулина притягивало его внимание: история с помятой трубой! И катулинское наивное бахвальство о том, что он видел Мараньева разговаривающим с директором Юратовым на территории производственного объединения.

Альфред Семенович вспомнил необычное раздражение Василия Прохоровича, который рассказывал ему тогда о поврежденной новой трубе большого диаметра, увязывая частный случай с более широкими проблемами.

Сосредоточенным волевым усилием Альфред Семенович восстановил в памяти все, что говорил Юратов:

— Выражение «не доходят руки» стало у нас повседневным. У меня своевременно «не дошли руки» до новой лаборатории. Ее временно разместили в бывшем секторе инструментального цеха, под которым проходят старые трубы. Сейчас по ним частично пустили слив из металлургических цехов. Могут прорваться в любую минуту. Нужно срочно вырезать два метра помятой трубы, вставить новый кусок, а трубы такого большого диаметра — дефицит. Главный механик дал команду найти кусок трубы нужного диаметра на других московских заводах. Сегодня я сам звонил знакомым директорам. Вам собирался звонить, а вы как раз заехали…

Юратов добавил, что собирался звонить, разумеется, не в надежде отыскать среди оборудования института трубу большого диаметра, а в надежде на обширные связи Альфреда Семеновича.

Директора производственного объединения беспокоило то, что старые трубы не выдержат. Мараньев увидел сейчас другую возможность: загрязнение слива специфическими веществами, образующимися в процессе работы наисовременнейшей лаборатории, и последующий сброс ядовитых веществ где-то в районе Красного Бора. Там, куда выходит старая система подземных труб.

— Повстречайся снова с Латисовым, объясни ему про юратовские трубы! Вали все на Юратова! — решительно заявила Клавдия.

Она сумела увидеть в рассказе мужа то главное, что видел он: осложненную версию причины загрязнения речки и озера, а также причину гибели сосен. Раньше предположительная вина падала только на институт. Теперь появился еще один подозреваемый — новая лаборатория производственного объединения.

И хотя фраза жены «вали все на Юратова» опять мельчила крупную интересную тактику и стратегию Альфреда Семеновича, он не мог не отметить в душе способность Клаши вникать в суть дела.

Да, он, безусловно, встретится с Латисовым, сообщит, что сам побывал в Красном Бору, видел не только гибнущие сосны, но и наглядное доказательство загрязненности реки. Он будет настаивать на создании комиссии для серьезного изучения причин угрозы, нависшей над Красным Бором.

Клавдия Ефимовна долго слушала, не перебивая. Наконец не выдержала, воскликнула, восхищенно глядя на супруга:

— А пока будет утверждаться состав комиссии, ее бюджет, план ее работы, потом обсуждаться ее выводы, твой проект одобрят наверху!

— Ну, не так все просто! — Веки Альфреда Семеновича задергались. Он продолжительно улыбнулся.

— Есть еще одна возможность, — неожиданно вздохнула Клавдия, — не трепать себе нервы проектами да комиссиями. Уехать надолго за границу!

Альфред Семенович пожал плечами:

— Ну съездим еще раз, ну и что! Для докторской? Да я, будучи здесь, десять докторских защищу. Вот тогда все заграницы будут открыты и не станет нужды мелочно, унизительно бороться за каждую поездку!

За словами мужа Клавдия Ефимовна почуяла некий грандиозный замысел, о котором спросить не решилась. Она не была уверена, что готова отказаться от своих сравнительно несложных планов — длительной командировки Алика в США, ее собственной светской роли там. Очертания грандиозного замысла она угадывала лишь смутно: Государственная премия, звание академика? А может быть, в дальнейшем даже… пост президента Академии наук?!

Нет, она не готова была к таким масштабам мечты и вернулась к теме, в которой чувствовала себя уверенно:

— Если ты разыграешь в точности все как задумал, с проектом будет все в порядке! Лишь бы не сглазить! — Клавдия Ефимовна постучала костяшками пальцев по журнальному столику, пробормотала: — Ножки пластмассовые, а верх — деревянный.

Мараньев молча смотрел на жену из-под чуть вздрагивающих век.

Нет, не будет он обсуждать с ней то, что в начале их семейной беседы — или, вернее, собеседования компаньонов — он определил как соображения, имеющие личное значение. Их-то как раз и не будет он выкладывать жене, ибо она тут же умудрится пустить в ход свою булавочную логику и пришпилит его, как мотылька!