Екатерина Шевелёва - Испытания

«По телевизору как лучшего показывали, а начальник цеха захотел и — пинком в зад!»

«Он начальника от верстака маленько отодвинул, чтобы тот не мешал настоящей работе, а начальник его за ворота, как в старину!»

«Был Тимофеич делегатом съезда, а съезд кончился — и решающему голосу Тимофеича конец!»

Рабочие, несомненно, восприняли приказ об увольнении Стрижова как …оскорбление статута делегата партийного съезда. То есть, подумал Гречин, рабочие обиделись-то за Коммунистическую партию, вот оно как! Нельзя, просто невозможно оставлять в душе цеха такую обиду.

Гречин вошел в кабинет к одиноко шагавшему там Александру Николаевичу и плотно закрыл за собой дверь.

Примерно через час Криницкий вызвал к себе Стрижова и встал из-за письменного стола, протягивая руку удивленному инструментальщику:

— Сергей Тимофеевич, хочу сказать при секретаре партийной организации, который меня убедил: я погорячился, прошу меня извинить!

А после окончания рабочего дня Стрижов с достоинством отвечал на расспросы окружающих:

— Делегатский билет на кремлевскую высоту, если всерьез подумать, накладывает на человека обязательство. В смысле преодоления самого себя. Стало быть, когда вошел я к начальнику, им вызванный, я ему слова не дал сказать, сразу же выявил свое преодоление, говорю, погорячился я, Александр Николаевич, прошу меня извинить!

Гречин в душе высоко ценил как извинение Криницкого, так и стрижовский вариант драматического эпизода…

Характерным был также недавний разговор Степана Устиновича с Варей Семеновой, секретарем комсомольской организации цеха. Она решила подготовить рекомендательный список современной поэзии для выступлений молодежи их цеха в концертах самодеятельности. Просидела в читальном зале несколько вечеров и с кипой книг и книжек предстала перед Гречиным.

— Я хочу, чтобы мы, то есть молодежь, представили себе, как все было на войне, то есть всю правду, — горячилась Варя. — А разве такие вот плясовые стишки верные? То есть правдивые?!

Степан Устинович скользнул взглядом по странице, Прочитал текст еще раз, уже более внимательно.

— По-моему, никаких политических ошибок, а?

— Да разве можно так о войне?!

Варя взяла сборник и прочитала, нарочито отстукивая ритм ребром ладони по столу: «Жестяные листья звонки, слышно их в любой дали. Полетели похоронки во все стороны земли…»

— Да, пожалуй, резервов своих автор не выявил. Может, не воевал он?

Девушка грустно-вопрошающе смотрела на секретаря парторганизации. Тот вспомнил, как характеризовали Варю Семенову комсомольцы, избравшие ее своим вожаком: «У Семеновой хозяйское отношение ко всему — к своему рабочему месту, к цеху, к заводу». Степан Устинович мысленно добавил: «И к советской литературе». А вопрошающий Варин взгляд расшифровал вслух так:

— Ты спрашиваешь, что тебе лично делать с такими… — Он поискал максимально точное определение этой странной продукции: — С такими стихами-приписками?

Все более увлекаясь, стал развивать мысль:

— Тебе и твоим комсомольцам надо хорошо работать! Чтобы создать такой моральный климат, когда и у нас в цехе, и на заводе, и повсюду в стране не могли бы появляться приписки, иначе говоря, продукция, которой на самом деле нет! Стихи, которые ты прочитала, — приписки! Поняла?

— Да, — подумав, сказала Варя.

Эпизод этот был важен для Гречина еще и потому, что он сам впервые так отчетливо понял: борьба против приписок в их цехе помогает бороться хорошему против плохого даже в такой, казалось бы, далекой от цеховой повседневности сфере, как литература…

В ту прекрасную субботу, о которой идет речь, секретарь партийной организации проинформировал участников узкого закрытого совещания о том, что недавнее острое обсуждение инструментальщиками проблемы Красного Бора можно считать их серьезным вкладом в общенародную, общегосударственную борьбу за охрану окружающей среды.

Гречин сообщил, что райком партии обратился в инстанции с настойчивой просьбой создать авторитетную комиссию, которая всесторонне изучила бы причины гибели сосен и загрязнения воды в Красном Бору.

Латисову твердо обещано, что комиссия экспертов будет создана в самое ближайшее время, ей будут даны широкие полномочия, а ее выводы будут рассмотрены на самом высоком уровне. Тем более что партия на двадцать шестом съезде очень серьезно поставила вопрос о необходимости помогать природе полнее раскрывать ее жизненные силы. Значит, ясно, что губить природу нельзя!

Степан Устинович увлекся и дополнил свое сообщение рассказом о различных социальных и экономических исследованиях, проведенных недавно комиссиями экспертов. Показательны результаты исследования предпочтений горожан при выборе места жительства; весомым фактором стал экологический — чистота воздуха, наличие поблизости водоемов, уровень шума, озеленение. Его ставят на первое место в 38 случаях из 100, даже соглашаясь ради экологических удобств тратить больше времени на поездки…

Председатель цехкома Рыжиков полистал записную книжку, явно слишком миниатюрную для его крупных тяжелых пальцев, и зачитал свои соображения:

— Знаете ли вы, Александр Николаевич, — спросил Рыжиков, сверяясь со своей записной книжкой, — что в условиях систематического шума производительность труда снижается на сорок процентов, а число ошибок при выполнении расчетных работ увеличивается вдвое?

— Экономисты подсчитали, — поддержал председателя цехкома Гречин, — что от шума город с населением в полмиллиона человек терпит убытки на 2—2,5 миллиона рублей в год.

Варя Семенова попросила слова, как на большом собрании — вскинутой рукой, и заговорила пылко, как с трибуны:

— Молодежь из ПТУ не хочет идти в инструментальный по вине… вентиляционной трубы, что прямо над головами! Широченная, то есть руками не обхватишь, если дотянуться! — Варя Семенова изобразила, как она, с раскинутыми в обе стороны, руками пытается дотянуться до трубы. — Ваш кабинет, Александр Николаевич, далеко, — Варя повысила температуру своего выступления, — вам не слышно, как она воет, то есть похоже на воздушную тревогу во время войны, хотя я, конечно, тоже не слышала, потому что меня на свете не было!

Передохнув, Варя Семенова задорно спросила:

— Можно нам комсомольскую делегацию направить к товарищу Юратову, мы жестко поставим вопрос, то есть именно насчет вентиляционной трубы?

— Не надо пока делегацию. Я сам поставлю вопрос! — сказал Криницкий.

— У товарища Юратова сейчас другая труба на уме, — негромко заметила Мария Фоминична. Она впервые участвовала в закрытом совещании руководства цеха и чувствовала себя неуверенно и все же, как на недавнем профсоюзном собрании, набралась смелости высказаться на основании многолетнего понимания своего дела, как кладовщица, а ныне уже заведующая складом: