Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

Старик поднял глаза, в которых еще сияла улыбка.

— Хороший народ итальянцы… — сказал он тихо.

Оказывается, только что академик попал в забавное положение. Для его исследований по липидам нужны только рыбьи головы. Вот он и решил заглянуть на базар, рыба здесь подходящая, свежая. Головы и хвосты некоторых сортов продавцы все равно отрезают прямо на глазах покупателя, предлагая на продажу лишь тушки. И Солюс попросил торговку: продайте головы! Тушки не нужны, только головы. Женщина цепким взглядом окинула странного человека, говорившего по-итальянски с акцентом, на итальянца непохожего, весьма преклонных лет, одетого довольно скромно. Надо же! Рыбьи головы просит! Голодный, должно быть, эмигрант, без роду без племени! Не приведи господь дожить в старости до такого! Наверняка дети бросили отца — молодежь сейчас только о себе и думает!

Все эти предположения торговка высказала вслух, чуть ли не на весь базар, привлекая внимание к судьбе несчастного старика и продающих и покупающих. Не раздумывая, сунула ему в пакет несколько жирных рыбин, наотрез отвергнув все попытки Солюса заплатить:

— Иди, старик, иди! Да спасет себя господь!

Солюс сокрушенно потряс головой, шагая рядом со Смолиным:

— Куда же мне теперь с рыбинами-то? Придется возвращаться на «Онегу», отдать на камбуз. Не выбросишь же! Такой прекрасный подарок! От Италии!

Проводив Солюса до выхода с рынка, Смолин вернулся на площадь искать пропавшего неизвестно куда Крепышина.

В одном из домов на рыночной площади он обнаружил вход в кинотеатр. У входа под стеклом висела рекламная афиша: «Парк Горького», производство компании «XX век Фокс», США. Под афишей кадры из фильма: лежащее на мостовой в луже крови тело, а за ним знакомые очертания храма Василия Блаженного. Выходящие из дома советские милиционеры с пистолетами в руках. На парковой аллее человек со зверским лицом, в шапке-ушанке, подобравшись со спины, напал на блондинку и железной рукой зажал ей рот.

«Парк Горького»… Смолин как раз живет в Москве недалеко от Парка имени Горького. А в соседнем переулке в старинном особняке расположено итальянское посольство. И возможно, в погожий день итальянцы, живущие на территории посольства, ходят в Парк имени Горького гулять. И не ведают они, какие там, оказывается, страсти-мордасти творятся!..

Крепышина он отыскал в самом начале улицы, примыкающей к рыночной площади, в маленьком обувном магазинчике. Тот сидел на стуле и обстоятельно, с чувством, с толком примерял кроссовки. Рядом с ним в почтительной позе стоял пожилой хозяин магазинчика с еще одной парой кроссовок в руках.

— За половину цены уступает! — гордо сообщил Крепышин. — Дожал все-таки буржуя!

«Поистине ничто человеческое нам не чуждо», — про себя усмехнулся Смолин.

На судно вернулись к вечеру, когда уже стало смеркаться. Дежурный у трапа сообщил, что Смолина спрашивал начальник экспедиции.

Золотцев был чем-то озабочен. Он расхаживал из угла в угол каюты, временами бросая задумчивый взгляд на голубоватый дрожащий квадрат телевизора — Италия передавала рекламный ролик — уговаривали покупать и пить, пить, пить все ту же самую кока-колу.

— У нас новости! — сообщил начальник экспедиции, кивком усаживая Смолина в кресло. — С большим трудом фирма добилась разрешения на поездку в Рим.

Развел в бессилии руками:

— Но, увы, всего на шесть персон. И не более! Значит, при самой тщательной раскладке, естественно, должен ехать капитан, естественно, начальник экспедиции, его первый заместитель, ну и вы с Лукиной.

— Я с Лукиной?! — изумился Смолин. — Но я не имею отношения к руководству экспедиции. Лукина тоже.

— Вы и Лукина должны поехать как знающие иностранные языки, — пояснил Золотцев. — А американцы будут нас ждать именно в Риме. Так сообщили вчера вечером.

Золотцев с лукавым прищуром покосился на Смолина:

— Надеюсь, вы, голубчик, не против того, чтобы взглянуть на Вечный город? Да еще в компании очаровательной женщины?

— Конечно, не против. Но вы сказали, что разрешено шестерым…

Лицо начальника экспедиции снова стало озабоченным. Он выключил телевизор, опустился рядом со Смоляным в поролоновые объятия кресла. Вздохнул:

— Такое здесь дело… Деликатное. На шестое свободное место сразу два кандидата: академик и Доброхотова. Кому отдать предпочтение? Вроде бы академику — огромные заслуги имеет перед всем человечеством.

— Перед человечеством?

— Именно. Но об этом пока говорить нельзя…

— Почему же нельзя, если перед всем человечеством?

— Пока нельзя! — строго повторил Золотцев. — Но Орест Викентьевич уже бывал в Риме, даже там жил. А Доброхотова никогда. И очень просится. Отказать трудно — ветеран и в партии, и в науке. Если пригласить академика — Доброхотова обидится. А не приведи господь вступать в конфликт с заслуженной женщиной! Шуму не оберешься! Но если взять Доброхотову — неудобно перед академиком. И потом, только представить ее в этой поездке! На Рим не придется смотреть, всю дорогу будем слушать счастливые воспоминания о днях минувших на широтах Мирового океана…

— Ну и на ком же вы остановились?

— Принял Соломоново решение. Зашел к Солюсу и все ему рассказал начистоту! И он, как мудрый, воспитанный человек, сам отказался. В пользу Доброхотовой.

— Должно быть, старик надеялся.

— Конечно! И наверняка огорчился. Даже лицом померк. Но ни слова не сказал.

— Вчера он так рассказывал об Италии! Как о родной земле, — вздохнул Смолин. — Значит, поедет Доброхотова?

Золотцев снял очки, подержал их в руке.

— Нет! Место это останется свободным. Чтоб никому не было обидно. Ей скажу, что разрешение получено всего на пятерых. Вы меня поняли, Константин Юрьевич?

Смолин почувствовал на себе выразительный взгляд начальника экспедиции — его делали соучастником лжи.

— Понял! — выдавил с неохотой.

— Вот и ладненько! Ведь в конце концов всегда можно найти выход. — Золотцев сразу же оживился, словно почувствовал, что сбросил с себя груз ответственности, но тут же снова нахмурился:

— Конечно, надо бы взять с собой Чуваева…

— А Чуваев-то при чем? — удивился Смолин.

— При том, голубчик мой! При том! — Но пояснять свою мысль не захотел.

Выходя от шефа, Смолин почему-то не чувствовал радости от предстоящей поездки в Вечный город. Стоило бы пойти в каюту, поработать немного перед сном. Поработать не хотелось, и он поднялся на палубу.

Бухта поблескивала огнями, со стороны моря медленно вошел в нее очередной, похожий на длинную коробку паром с Сицилии, и в облик вечернего города добавил еще света своими многочисленными иллюминаторами, прожекторами по бортам и празднично разноцветными гирляндами лампочек на палубах.