Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— Я считаю, что женщинам в море делать нечего, — лениво цедил он, изображая человека многоопытного и бывалого. — Морока от женщин одна.

— И я так считаю! — уверенно подтвердил Чайкин. — Одна морока!

Смолин, войдя незамеченным через боковую дверь, громко рассмеялся.

— Это верно! — поддержал он. — С женщинами беда. Но что поделаешь, нам без них не обойтись. Вот, например, сейчас Анастасия Галицкая пошла дежурить на магнитометр вместо Андрея Чайкина, чтобы он имел возможность на досуге потолковать о бесполезности женского пола.

— Извините! — смущенно пробормотал Чайкин и, вытянув руку, бросил быстрый вороватый взгляд на часы. — Извините, увлекся…

— К вам, Константин Юрьевич, — обернулся штурвальный, — вопросик. Вы, так сказать, из начальства. Из верхов. Все знаете. Когда нам быть в Танжере? В срок придем?

— Понятия не имею, — пожал плечами Смолин. — И вовсе я не из верхов. Ищите кого-нибудь более осведомленного. Вот Чайкин, например, знает все.

Чайкин молча проглотил язвительную реплику Смолина, выжидающе взглянул на него.

— Идем?

Но уйти им не пришлось. За бортом раздался странный, с подвыванием грохот. Все выскочили на крыло мостика. По пышной белой подушке лежащего над морем облака, как таракан, полз черный крестик только что прошедшего вблизи «Онеги» самолета. Снова облет! И снова, наверное, американец, хотя справа по борту где-то недалеко берега теперь уже Испании.

— Морской разведчик! — определил стоявший на вахте третий помощник капитана Литвиненко.

Самолет развернулся у горизонта, сделал большой круг, заходя к «Онеге» с кормы, прошел по правому борту на небольшой высоте, от самолета отделилась черная точка, полыхнула в воздухе маленьким красным облачком парашюта и вскоре плюхнулась в море, подняв фонтанчик брызг.

— Радиобуи бросает! Подводные лодки ищет. Думает, что мы атомку прикрываем под дном, — снова прокомментировал Литвиненко.

— Мы на них уже и внимания не обращаем. Привыкаем, как к мухам, — лениво обронил Аракелян.

Привлеченные шумом самолетных турбин, на палубах появились зрители. Среди них были Золотцев вместе с Томсоном. Широко расставив ноги и прижав к плечу, как приклад, корпус кинокамеры, монументально застыл в ожидании Шевчик.

Прибежал на крыло мостика запыхавшийся Клифф:

— Чей это? Наш?

— Ваш! — усмехнулся поднявшийся на мостик Кулагин. — Со стороны ваших к нам внимание особое.

— Но откуда он взялся здесь? — изумился Клифф.

— А разве вы не знаете — ваши всюду!

Разведчик снова развернулся где-то впереди по курсу судна и, повторяя прежний маневр, стал заходить с кормы. На этот раз снизился еще больше, казалось, что идет над самой водой.

— Милай! — радостно кричал с верхней палубы Шевчик. — Еще ниже! Еще!

— Он рехнулся, — не выдержал Чайкин. — Куда там ниже! Недолго и в нас врезаться.

Неожиданно в рубке захрипел динамик ультракоротковолнового рейдового радиотелефона, пробасил по-английски:

— Эй, русский! Слышишь меня? Не возражаешь, если я пройду над тобой пониже. Надо тебя снять на память. Уж извини, служба такая!

Кулагин усмехнулся, потянулся к переговорной трубке.

— Проходи! — прокричал в микрофон. — Снимай на память. Мы как раз сейчас работаем с твоими земляками. Вот они, здесь. — И старпом бросил взгляд на замершего в напряжении Клиффа.

— Можно я ему скажу? — Клифф схватил трубку. — Эй, парень, там наверху! Слышишь меня? Я янки. Такой же, как ты. Может, даже с твоей улицы в Бостоне. На кой дьявол…

В этот миг огромная махина самолета распласталась над самыми палубами «Онеги», черкнула по судну тяжкой тенью, трясанула палубы грохотом турбин и ушла прямо по курсу «Онеги», мгновенно растаяв в раскаленном диске солнца.

— …На кой дьявол ты попусту тратишь горючее и мешаешь людям работать? — продолжал кричать в трубку Клифф. — Разве не видишь, что судно научное? Здесь плохим не занимаются. Это говорю тебе я, Клифф Марч из лаборатории в Ламонте.

Динамик несколько секунд не отзывался, лишь сипло похрапывал, словно задыхался от напряжения, потом вдруг с треском выкинул:

— Не бранись, дружище! Я тут ни при чем! У каждого своя работа. Кончил и ухожу. О’кэй, ребята! Удачи вам! Раз уж вы ученые, зацепите там на дне дочку морского царя. Только чтобы помоложе была…

Он снова на минуту замолк, потом сквозь колючую метель треска пробилось:

— Кстати, я тоже из Бостона…

Повалившись на левое крыло, самолет изменил курс и пошел к югу.

Некоторое время на мостике царило молчание.

— Этот парень еще ничего, — заметил Литвиненко. — Вежливый. Извинился даже. Работа, мол, такая.

Старпом недовольно покосился на него:

— Этот вежливый парень при случае саданет по тебе ракетой. И совсем не по злобе. Лично против тебя ничего не имеет. Вполне хороший парень из Бостона. Но прикажут — и саданет. Потому что работа такая!

Старпом взял из руки растерявшегося Клиффа трубку радиопередатчика и спокойно повесил на рычаг.

— И зачем нужны эти нелепые облеты? — пожал плечами Марч. — Столько денег на ветер!

— Верно! Тоже никакой логики. Как вылитый за борт борщ, — усмехнулся Смолин.

— Никакой! — согласился американец.

Сегодняшняя станция далась с боя. Об этом Смолин узнал от Золотцева. Зашел к нему, чтобы получить разрешение на очередную операцию на машинах судового электронно-вычислительного центра. Иногда удавалось вырывать время и для своей работы. Смолин даже не представлял, что в маленьком мирке судна, с которым он связывал надежды на покой и тихий неторопливый труд, будет столько отвлекающего. «На покой здесь не рассчитывайте!» — сказал ему в самом начале пути многоопытный Ясневич и оказался прав.

Смолин все больше чувствовал, что намеченный план работы по доработке монографии провалится. Дай бог, хоть бы первую, самую сложную часть завершить. Он сократил время на сон и в эти часы заставлял свои мозги перестраиваться в нужном направлении. Нет покоя на «Онеге». И не только для Смолина.

— Я в двенадцатый раз начальником экспедиции. И в последний! Это — ад! — пожаловался Золотцев, когда к нему зашел Смолин.

Оказывается, начальник экспедиции только что выдержал очередной бой. Каждый требовал свое, а всем угодить невозможно. Кто-то теряет, кто-то находит. Сегодня решался вопрос о станции в районе острова Альборан перед заходом в Гибралтар. Заранее запланированная станция. Ее твердо обещали Корнеевой. Для Корнеевой тут самый главный полигон по брахиоподам. Но, как известно, из-за Лепетухина «Онега» задержалась в Чивитавеккья. И все полетело вверх тормашками. Следующий заход — Танжер. Он давно согласован. Разрешено три дня стоянки. Надо прибыть в точно назначенный срок. Можно прийти и позже, но время стоянки уже не продлят — сколько осталось по сроку, столько и простоишь, ни часа больше.