Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— Ну и как, состоятся ли сегодня танцы в Бермудском треугольнике? — поинтересовался Смолин.

— Ха! — мрачно выдавил Крепышин. — Танцы! Видите ли, у всех давление. Как у стариков. Смешно даже.

— А у вас?

— Слава богу, не жалуюсь.

— Да ну?! Поздравляю!

Крепышин бросил быстрый настороженный взгляд на Смолина, заподозрив подвох. Но у Смолина не дрогнул ни один мускул на лице, хотя он сразу же вспомнил, как ученый секретарь отказался от подводного спуска, ссылаясь на гипертонию.

— Не хотите сыграть в шахматы? — вдруг предложил Смолин.

Крепышин опешил:

— В шахматы? Сейчас?!

— Вот именно. Почему бы нам не сыграть партию?

Крепышин подумал.

— А почему бы и нет? Шахматный матч в Бермудском треугольнике! А? Звучит! Это похлеще, чем международный турнир в Васюках. Остап позавидовал бы.

Партией они не отделались, сыграли три подряд. Крепышин оказался неплохим противником и две партии легко выиграл. Когда в завершение последней поставил противнику мат, вдруг предложил:

— Рюмку коньяка не хотите?

— Нет!

— А дохнуть бермудского ветерка? Говорят, даже воздух в Бермудском треугольнике особый. Каждый глоток как стакан самогона. Честно говоря, голова у меня как чугунная.

Луна была чиста и свежа, как юная невеста, само олицетворение непорочности. Она превратила весь видимый мир — палубы судна, его надстройки, океан за бортом, осветленное небо — в мир тишины, умиротворения, полудремы. Хотелось стоять бездумно у борта и завороженно взирать на серебряную переливчатую чеканку лежащей на присмиревшем океане длинной лунной дорожки. Странно! Почему же так тяжко там, в скорлупе судна? Может, там и не ведают, что этот самый «пресловутый» не столь уж ужасен, наоборот, красив и добр. Надо просто-напросто высунуть нос из корабельных щелей наружу, на свежий ветер.

— Ай! Что это… О-о-о! Боже!..

Крик раздался откуда-то сверху, с метеопалубы, и в следующее мгновение они увидели у поручней трапа чей-то силуэт, услышали топот ног по ступенькам, потом по палубе. К ним бежала женщина.

— Лика! Что с вами? — воскликнул Крепышин, поспешив навстречу бегущей.

— Чело-о-о-о-век! — крикнула женщина, задыхаясь. — Человек!

В свет луны лицо Плешаковой казалось бескровным, губы прыгали.

— Там, там… человек. — Она показала рукой на метеопалубу.

— Ну и что? — не понял Крепышин. — На судне много человеков.

— Но это не наш!..

— Не наш?! А чей же? — обернулся к Смолину. — Любопытненько… Взглянем? А вдруг еще один лазутчик империализма?

Они поднялись на метеопалубу. Посередине палубы действительно возвышалась странная фигура, похожая на марсианина. В лунном свете таинственно поблескивали его круглый, как у водолаза, шлем, покатые бронзовые плечи скафандра, он протягивал вперед короткую однопалую руку — щупальце, и, казалось, под козырьком шлема в стеклянной щели смотрового иллюминатора светится затаенным мерцающим неземным огнем зеленый глаз пришельца. Он внушал страх: вот-вот шагнет вперед, схватит тебя стальной неумолимой рукой и будет сжимать щупальце до тех пор, пока не хрустнет твоя грудная клетка.

— Так это же компас! — весело воскликнул Крепышин. — Главный судовой компас! Просто с него кто-то снял чехол… — Он облегченно расхохотался. — Вот что значат «бермудские страхи!».

Они спустились вниз. Прислонившись к стене радиорубки, всхлипывала Плешакова.

— Так с ума сойти можно! — бормотала она. — Всюду мерещится всякая чертовщина. И зачем только я пошла в этот дурацкий рейс! Зачем?

Действительно, зачем? В дачном поселке Дубки было бы куда спокойнее, чем в каком-то «дурацком» рейсе.

Вечером Смолин долго не мог заснуть. Голова была тяжелой, он ощущал, как лихорадочно бьется на виске жилка. Стоило закрыть глаза, и ему мерещился стоящий на палубе, поблескивающий металлом марсианин с грозно выброшенной вперед рукой. Чтобы снять наваждение, потянулся к телефонному аппарату, набрал номер.

— Метеолаборатория, — ответил голос Алины, странно замедленный и хриплый, словно записанный на старую магнитофонную пленку.

Он поинтересовался, что там, на барометре.

— Продолжает падать, — сообщила Алина, и Смолину показалось, что в ее бесцветном, скованном усталостью голосе блеснули искорки радости. — С подобным я еще не встречалась. Нам удивительно повезло!

Он усмехнулся про себя: повезло!

Это была одна из самых беспокойных в его жизни ночей. На рассвете, утомленный тяжкими сновидениями, очнулся словно после долгой болезни. Поднявшись к завтраку, узнал: на судне беда. Утром Файбышевского нашли в лаборатории без сознания. Паралич левой стороны.

По приказу капитана «Онега» изменила курс. На полной скорости она направилась к Бермудскому архипелагу в порт Гамильтон.

К Бермудским островам подходили утром. Вблизи архипелага пришлось лечь в дрейф и ждать ответа из Гамильтона. Было ясно, что администрация островов не может самостоятельно решить, пускать ли в порт советское научное судно. Запросили Лондон.

Удивительно изменились времена! Смолин помнил, как однажды в Антарктиде в Мирном получили радиограмму с австралийской полярной станции Моусон: тяжело заболел их механик, нужно немедленно вывезти из Антарктиды. Надвигалась непогода, но в Мирном не раздумывали ни минуту, и уже через час маленький отважный самолет шел над белой равниной к далекой австралийской станции, чтобы прийти на помощь оказавшемуся в беде человеку. Рискуя собственными жизнями, наши летчики доставили австралийца в Мирный, здесь врачи оказали ему первую помощь, а уж отсюда на более тяжелом самолете переправили на другой берег континента в американскую базу Мак-Мердо, чтобы американцы, в свою очередь, вывезли больного на его родину. Механик был спасен.

Тогда никто не запрашивал специальных разрешений высокого начальства, действовали, не теряя ни минуты, — ведь человек в беде! Там, в Антарктиде, казалось, что этот святой закон человеческой взаимовыручки обязателен во всем мире. Если не во всем мире, то в море закон этот действовал издавна. Но вот, оказывается, настали времена, когда нужно особое разрешение, чтобы спасти человека.

Наконец разрешение из Лондона было получено, и «Онеге» радировали из Гамильтона: можете подойти!

Больше всего обрадовался этому известию Крепышин. Он с удовольствием потер широкие ладони:

— Бермудские острова посмотрим! Вдруг на берег пустят?

И тут же предложил Мосину:

— Могу сделать краткую справочку по Бермудам. Основные туристские объекты, главные торговые улицы и все такое прочее. Крутанем по радио для общественности, а?

Мосин нахмурился: