Саттор Турсун - Три дня одной весны

— Фируз! — окликнули его с другой стороны улицы.

Он поднял голову и увидел Сафара, с улыбкой направлявшегося навстречу. Фируз машинально отметил, что друг его сегодня выглядит необычно празднично: вместо всегдашней своей ковбойки белая рубашка, хорошо отглаженные брюки, модные туфли, и привычной старенькой тюбетейки не видать. В город, что ли, собрался?

— Что это ты так вырядился?

— А я тебя ищу! Забегал к тебе — мать сказала, пошел к директору совхоза… Пойдем, поговорим?

— Ладно, — согласился Фируз, — куда пойдем-то?

— Знаешь столовую возле парка? Там сейчас прохлада, да и парк новый посмотришь, пошли.

— Ты что, отпуск взял? — на ходу расспрашивал Фируз. — Вроде сегодня рабочий день, а ты ходишь руки в карманы.

— А-а-а… — Сафар от души посмеялся. — Никогда не видел меня таким франтом?

— Да нет, один раз было.

— Это когда же? — удивился Сафар.

— Два года назад, в день своей свадьбы.

— Верно, было, было… Ну в день свадьбы — это грех небольшой.

— Слушай, ты что мутишь воду? Я тебя о деле спрашиваю. В совхозе самый разгар работы…

— А я ушел из совхоза, — беззаботно объявил Сафар. — Хочу погулять недельку, передохнуть.

— Шутишь? — Фируз остановился и пристально вглядывался в лицо друга.

— С чего бы мне шутить? Правду говорю, — уже серьезно ответил Сафар. — Совхоз — это, как говорится, не для меня.

— Четыре года, значит, был для тебя, а сейчас — нет?

— Пока был прежний директор, Хакимов, работалось хорошо. Но этот… Полтора года терпел, больше не могу.

Они вошли через ворота в парк, чистый, прохладный и тенистый; посыпанной песочком аллеей двинулись в сторону райцентровской столовой.

— Слушай, ну что случилось? Ведь когда он был завгаром, казался вполне приличным…

— Да, к а з а л с я, — подтвердил Сафар и, посмотрев сбоку на Фируза, отметил: — Надо же, ты ростом обогнал меня, не зря, значит, армейский хлеб ел.

— Ему про тутовник, а он про иву! Ты что, не хочешь говорить?

— Нет, правда, в тебе сейчас не меньше, чем метр восемьдесят.

— Угадал, — согласился Фируз и перестал приставать с расспросами. Захочет — сам скажет…

Столовая в этот предобеденный час была пуста, однако откуда-то из задних помещений доносился пряный запах шашлыка. Две официантки с одинаковыми высокими прическами, обе крашеные, но одна худая, а другая полненькая, стояли у окна, смотрели на улицу и чему-то негромко и беззаботно смеялись. Увидев молодых ребят, они поправили волосы.

— По три шашлыка и по сто пятьдесят водки, — заказал Сафар.

— А не много ли в такую жару? — забеспокоился Фируз. — Тебе никуда не ехать?

Сафар только махнул рукой.

Выпив по рюмке, закусили сначала помидорами с луком, потом Сафар взял с тарелки шампур и поторопил:

— Ты что, забыл, что шашлык надо есть горячим, иначе вкус не тот. Бери и ешь!

— Взять-то я возьму… но ты скажешь, наконец, почему ушел из совхоза?

— Денег мало платят, — жуя, объяснил Сафар.

— Как мало? Ты ж раньше меньше двухсот не получал.

— Раньше-то я работал в совхозе, а сейчас, получается, в какой-то лавочке. За баранкой сижу дольше, чем прежде, а зарабатываю втрое меньше. Большую часть той работы, что я делаю, совхоз не оплачивает. Не оплачивает потому, что каждый день машина нужна или родственникам Наимова, или его приятелям. Одному привезти сена, а другому камень, этому нужны дрова, тому земля… Да еще и грузить и выгружать приходится. Директор прикажет — не откажешься от поездки, а в день получки на руки шестьдесят-семьдесят, хорошо, восемьдесят рублей. А я ведь не один, у меня семья. За восемьдесят рублей и кошка на солнышко не вылезет. Когда ходил к Наимову, спрашивал, почему так мало начислили, он то ругался, то смеялся. В общем, повторял одно и то же: машина, мол, под тобою, руки тебе никто не связывает, нужны деньги — умей вертеться, как другие шофера, путей много. Но, понимаешь, Фируз, не могу я ходить этой дорожкой, на которую он меня толкает. Не привык, да и не хочу. Не всем же быть такими, как его брат Насир… Нет, друг, совхоз, где руководителем Наимов, не для меня. Пойду на автобазу, уже и договорился. Через несколько дней получу машину. Если хочешь, и тебя там устроим. Работы много, и директор, говорят, толковый.

— Когда же ты успел уволиться? Ведь еще в понедельник приезжал к нам на своем ГАЗе.

— Вчера рассчитался.

— А машину твою кому отдали?

— Кажется, пока без хозяина.

Фируз вспомнил недавний разговор с Наимовым.

— Слушай, мне ведь Наимов сказал зайти через неделю. Мол, какая-то машина должна освободиться.

— Чтоб его лицо почернело! — воскликнул Сафар. — Ей-богу, это он о моей машине. Вот лиса, а! Через неделю… Ему ведь только неделю и нужно, чтобы обойти тебя и отдать машину кому-то из своих. Так сказать, верный кусок хлеба с маслом. — Сафар помолчал, подумал, потом добавил спокойнее: — Все же должен сказать, что он трусоват. Ведь ты вернулся из армии, по закону можешь прийти на прежнее место. Не исключено — побоится отдать машину другому.

Постепенно столовая наполнялась народом, начался обеденный перерыв.

Сафар еще раз наполнил рюмки.

— Ладно, не будем больше о работе.

В это время в дверях столовой показался Насир, младший брат Наимова. Оглядев зал и заметив Фируза с Сафаром, он направился прямо к ним, кивком поздоровался и, придвинув стул, без приглашения подсел к столу. Громко окликнул официантку, заказал себе поесть и только потом с деланным равнодушием обратился к Сафару:

— Ну, как жизнь?

— Не видишь разве: настроение отличное, — в тон ему ответил Сафар.

— Все же скажу, ты поступил необдуманно.

— Который из моих поступков кажется тебе необдуманным?

— Зачем уходишь из совхоза, для чего подрываешь авторитет руководства, разве тебе мешали жить?

Фируз молча слушал, пытаясь понять и разглядеть, что за человек стал Насир. Они знали друг друга с детства, одиннадцать лет вместе учились в школе. И сейчас Насир был вроде бы прежний — все те же редкие брови, и смуглая кожа, и широкие плечи, и крепкие мускулы… Только пополнел, пожалуй, излишне, как и брат. На голове синяя выцветшая фуражка, из-под нее торчат длинные пряди волос… рукава рубашки закатаны до локтей, грудь нараспашку. Фируз знал, что Насира не взяли в свое время в армию из-за какой-то мудреной болезни, но водителем брат его устроил…

— Ладно, пейте, а то остынет. — Насир ухмыльнулся, взглядом указывая на рюмки. — Сафар, налей и мне.

Фируз пригляделся к Насиру повнимательнее, слушая его разговор, видя опухшие веки и мутноватые глаза, подумал, что вот странно: вроде бы пришел рабочий человек пообедать в свой перерыв, но выглядит беспечным и равнодушным — мол, пропадайте вы все пропадом, пусть хоть полсвета в тартарары провалится, — я даже не моргну!