Агиш Гирфанов - Пузыри славы [Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу]

Факай с трудом поднял свою неуклюжую тушу, задев при этом бокалы, так что их содержимое выплеснулось в тарелки с закуской.

— Вы просите, чтобы я сказал пожелания молодым? — спросил он Ибрахана. — Как я могу отказаться. Это такая честь… Скажу пару слов… Вы, молодые, — начал Факай и тут же осекся: ну, какой Булат молодой? Опять вовремя спохватился и после паузы повторил: — Вы, молодые, стоите у порога жизни. А что в жизни самое главное? Твердо и точно знать, с кем имеешь дело, что собой представляет человек, с которым ты разговариваешь, что за птица твой сосед справа и то же самое — слева? Как это узнать? В чужую душу не залезешь! Другое дело, если бы повсеместно, в государственном масштабе, ввести знаки различия по занимаемой должности. По этого почему-то не делают. Вот и выходит, что первое слово тут принадлежит нам — мастерам иглы и ножниц. В одном городе, в каком — не важно, портные шили для начальства пальто до самых пят. Шел тебе навстречу гражданин в таком одеянии, и ты сразу узнавал, кто идет тебе навстречу, как тебе вести себя с ним, чтобы никакого конфуза не произошло. Вот была благодать. Но… мода есть мода. Приезжаю я в этот город через несколько месяцев. И что же? Столпотворение, все смешалось, перепуталось, не знаешь, где дворник, а где министр? Что же оказывается? Почему произошел весь этот халам-балам? Начальству, видите ли, надоели, обрыдли зеленые шляпы и длинные пальто, они сдали их в комиссионные магазины, а сами стали одеваться кто во что горазд. И умным портным в этом городе пришлось начать все с самого начала. К чему я все это говорю? Я поздравляю молодых со свадьбой и имею честь преподнести молодоженам два отреза «Люкс» и «Экстра», каких ни у кого нет и не будет. Я сам лично вам скрою и сошью, что захотите. И все, кто встретится с вами, будут прекрасно знать, с кем они имеют дело. И сам я тоже буду вас узнавать издалека… — Факай торжественно вручил молодым сверток с отрезами.

— Всех переплюнул! Молодец Факайетдин Фасхутдинович! — не находил слов для восторга Ибрахан. — Выпьем по маленькой, чтобы дома не журились! Вот молодец так молодец! — и с шумом пытался обнять Факая, но давно известно, что объять необъятное невозможно, и Ибрахану пришлось довольствоваться поцелуем в блестящую лысину Факая, давно освободившуюся от рыжих волос.

Почти все гости из первого и второго залов высказали свои пожелания молодоженам, остался «невысказавшимся» один Шагей-бабай. Когда Ибрахан предоставил ему слово, все оживились, предвидя, что старик произнесет речь с какой-то подковыркой. Так оно и было.

— Я не мастер произносить речи, тут не колхозное собрание в Талтубяке, а свадьба. Так вот я расскажу вам поучительную историю. Давным-давно это было. Жили старик со старухой, и был у них один единственный сын. Как-то заболел старик и призвал к себе сына: «Вот, сын, тебе все, что я имею — триста рублей. Каждый год покупай себе ровно за сто рублей самую нужную тебе вещь, без которой трудно будет тебе обойтись». Старик вскорости помер. И тогда взял сын у матери сто рублей и пошел на базар. Ищет-рыщет, чего бы такого купить, без чего никак не обойтись. Есть полезные, нужные вещи, но без них обойтись можно, да и стоили они то меньше ста рублей, то больше. А чтоб ровно в сто рублей, тютелька в тютельку, такой вещи нет. Так и слонялся он по базару без толку почти целый день. Вот и базару приходит конец, а ничего не куплено. Уже по дороге домой встречает он старика.

«Чего печальный идешь, юноша, ведь у тебя вся жизнь впереди, не грустить тебе, а радоваться нужно».

«Да как мне радоваться, коли я отцовского завета исполнить не могу?» И рассказал все, как оно есть.

«Купи у меня заветные слова. Возьму с тебя сто рублей, не больше и не меньше».

Подумал-подумал юноша и купил заветные слова. Вот они какие: «Прежде чем войти, подумай о том, как выйти».

Мать одобрила покупку. «Умное слово, — сказала она, — стоит дороже любой вещи. Вещь — что? Она износится, и нет ее, а слово навеки при тебе. Только пользоваться им надо с умом».

Прошел год, как один день. И снова собирается стариков сын на базар на вторые сто рублей купить нужную вещь. И опять же не находит нужной-пренужной вещи ровно за сто рублей. И опять же повстречался ему седобородый старик, и купил у него юноша новые заветные слова: «Если слепой поведет слепого, оба упадут в яму».

На следующий, третий год снова отправился на базар стариков сын, чтобы ровно за сто рублей купить самую нужную ему вещь. И опять же ничего не суждено было ему купить. И опять он купил у деда мудрые слова: «Пустая бочка гремит громче полной».

И знаете, в жизни у юноши не все было ладно, случались разные беды, одна другой хлеще. И всякий раз он вспоминал заветные слова седобородого деда и с честью выходил из самого крутого что ни есть положения. Они и вам пригодятся, эти мудрые слова. А чтобы вы их не забыли, я дарю вам выдолбленный из липы бочоночек для меда — тэпэн. Будет вам тяжко, задумаете какое дело, загляните в тэпэн — там записаны эти слова.

Принимая подарок, Булат спросил Шагея, почему тэпэн без дна.

Бабай ехидно улыбнулся:

— О, аллах, неужели не понял? Если ты не вникнешь в суть заветных слов, то для тебя они упадут в бездонную бочку, в одно ухо войдут, а из другого выйдут.

Не успел Шагей закончить свою нравоучительную притчу и вручить свадебный подарок, как двор ибрахановского дома огласился рыкающим ревом и истошным криком. Можно было подумать, что из какого-то зверинца на волю вырвался лев, сокрушая все на своем пути.

Но то был не лев, а пострашнее — участковый Ярмухамет. Он выследил Родиса с Тинирой. Если бы только они мирно, как голубки, ворковали, шептались или хотя бы читали стихи о любви! Ничего подобного! Родис позволял себе всякие недопустимые в приличном доме вольности, а Тинира весело повизгивала.

— Застрелю тебя, негодяй! — неистовствовал Ярмухамет, схватившись за кобуру. — Не трогай мою невинную дочь! Ах, негодяй!..

На крики во двор выбежал Ибрахан, а с ним и другие гости.

Ибрахан закричал не своим голосом:

— Ярмухамет, остановись!!! Опомнись!.. — и схватил за руку разъяренного милиционера.

Родис понял — секунда промедления, и все может кончиться страшной, кровавой катастрофой. Он бухнулся, на колени:

— Ярмухамет-атай [6] Атай — отец. , отдайте мне Тиниру…

Участковый весь передернулся:

— Тебе, голодранцу, отдать мою единственную дочь?! Не дождешься!

— Мы любим друг друга! Тинира, скажи хоть слово.

Тинира заплетающимся от волнения голосом подтвердила, что она и Родис действительно страстно любят друг друга.

— Пока я жив, этого не будет! — твердил в безумстве отец.

И тут Тинира обрела дар речи и спокойно, рассудительно объяснила: