Александр Письменный - Ничего особенного не случилось

В пустом, ярко освещенном подъезде горсовета с чугунной лестницей, которая вела на второй этаж, спал сторож на деревянном ящике. Гулко отдались в помещении шаги мальчиков. Под карнизом крыши проснулись голуби. Они заворковали, встряхнулись, с легким шорохом на тротуар скатились зернышки и крошки штукатурки. На деревьях проснулись и защебетали мелкие птички. Сперва одна неуверенно произнесла «туить», потом другая, и вот, когда мальчики подходили к пруду, уже во всех кустах заливались соловьи и щеглята.

Лодка была вытащена на берег маленького залива в том месте, где дорога из города поворачивала к бывшему монастырю. Борис вдел уключины, вложил весла, потом они вдвоем столкнули лодку на воду. Борис сел на весла. Витька, шлепая по мелководью, вывел ее на глубокое место и, оттолкнувшись, вскочил на корму. Борис принялся выгребать на середину пруда.

Дул встречный ветер, и, покуда Борис не выгреб на середину и не повернул, грести было тяжело, и лодка шла медленно. Пруд весь наморщился, у мостков разбивались мелкие волны. Пока они плыли, Витька все время слушал топот прокатных станов на заводе.

Пруд был большой и старый. Устье Медынки находилось километрах в шести от города по прямой. Нужно было приплыть туда до восхода. Правда, и позже, часов до восьми, рыба клевала здесь неплохо, но хотелось, чтобы рыба ловилась совсем хорошо, потому что это была первая вылазка после лагеря в этом году.

На середине пруда Борис повернул, лодку стало покачивать, но зато она пошла быстрее, только приходилось все время забирать правым веслом.

Скоро должно было взойти солнце. Становилось светлей. Но сосны в той стороне, где должно было взойти солнце, оставались темными на светлом фоне неба.

— А ты знаешь, — сказал Витька, — я во сне вспомнил смешную историю про дядю Павла.

— Не кричи, рыбу распугаешь.

— Ну, сказал. — Витька переполз с кормы на скамейку — поближе к Борису и, согнувшись, громким шепотом заговорил: — Знаешь, в голодные годы сюда пригнали верблюдов. Кормить их, конечно, было нечем, и они скоро подохли с голоду. Их свалили за нашим домом. Дядя Павел был тогда пареньком, вроде нас с тобой. Смотрит он: на снегу вокруг верблюдов следы. Ну, конечно, волчьи. Вот он взял у моего отца капкан и поставил вокруг верблюдов.

Чтобы лучше слышать, Борис широко раскрыл толстогубый рот.

— А волки уже начали падаль есть? — спросил он.

— Не знаю. А что?

— А то, что тогда они наверняка дожирать вернутся.

— Не знаю. Ты слушай дальше, — перебил Витька. — Вот он поставил капкан, а на другой день рано утром пошел смотреть и еще издали увидел, что волк попался. Он пошел в дом, взял берданку. Сам страшно рад, что волка поймал, но боится — вдруг волк вырвется, да на него. Подошел к изгороди, прицелился, потом вдруг замечает: волк что-то странного цвета. Пегий какой-то. Он тогда перелез через изгородь, подходит ближе, а волк этот как завизжит, а потом как залает…

— Не может быть, — удивился Борис.

— Да ты слушай, это наш Рыжик в капкан попался. Дядя Павел собачьи следы принял за волчьи. Здорово?

— Ну, уж и здорово. Что он, раньше, проверить не мог, чьи следы? — презрительно заметил Борис.

— Он дурной был, — догадался Витька, — как сейчас. А ты голода не помнишь?

— Ясно, нет. А почему ты говоришь, что дядя Павел дурной?

— А ты разве не заметил? Доменщик, а столько треплется.

— Так он пьяный был.

— Все равно трепаться не должен.

— Это верно, — сказал Борис. — Смотри-ка, восход начинается.

Витька обернулся. В просеку на той стороне пруда медленно вползало солнце. Розовато-желтые его лучи пробивали стволы высоких сосен, стоявших на берегу. Весь пруд покрылся желтыми блестящими пятнами.

— Как раз поспеем, — заметил Витька.

— Немного опоздали, — возразил Борис.

— А знаешь, — доверительно сказал Витька, — я ни мартенщиком, ни доменщиком не буду. Я буду радиотехником. Это гораздо интереснее.

— Это хорошее дело, — сказал Борис. — Мне радиотехником нельзя. Я скоро совсем оглохну.

— Ну, а кем ты будешь?

— Я? Я буду летчиком.

— Это шикарное дело. — Витька помолчал. — Ну, а слух, думаешь, тебе не помешает?

— Слух! В летном деле это не так важно. Там главное, чтобы нервы были крепкие и зрение хорошее. Это главнее всего.

— Ну, все-таки, знаешь, и слух нужен.

— Нужен-то нужен, но не так. Мотор все равно так гудит, что ни черта не слышно.

Некоторое время мальчики плыли молча. Ветер прекратился. Поверхность пруда разгладилась и медленно переливалась, поблескивая отсветами солнца. Они подплыли к устью Медынки. Здесь было мелко. Сквозь чистую воду ясно виднелся желтый песок на дне. В устье реки плеснула большая рыба.

— Тише давай, — прошептал Витька.

Борис осторожно повернул лодку направо и между двумя мелями подгреб ближе к берегу. Там он положил весла на борт. Витька осторожно спустил в воду два кирпича на веревке, заменявшие якорь. Они размотали удочки, наживили червяков и забросили.

— Знаешь, Борька, я придумал шикарную штуку. Я читал в одном журнале, что если слуховые нервы не совсем повреждены, то можно научиться слышать, даже если ты совсем глухой.

— Ну да? — сказал Борис.

— Честное слово. Нужно только сделать такой специальный телефон, и тогда через него можно слышать, что говорят.

— Как же можно слышать, если ты глухой?

— В том-то вся штука, что через телефон слуховые нервы, даже если ты глухой, все равно могут получать звуковые колебания. Я это читал.

Борис недоверчиво покачал головой.

— Если ты глухой, — сказал он, — как же ты можешь слышать?

— Ну вот, я тебе говорю. Я про это читал. И, понимаешь, что нужно сделать? Телефон можно надевать под шлем. Так Водопьянов летал на Северный полюс. У него под шлемом был телефон, и он переговаривался с другими кораблями. Всегда можно найти какой-нибудь выход. Понимаешь, я тебе сконструирую такой телефон, когда буду радиотехником, и ты сможешь шикарно летать.

Борис посмотрел на Витьку.

— Это здорово. Конечно, если ты про это читал. Но только, знаешь, не передумай. Иди обязательно в радиотехники.

— Ну, ясно, раз я сказал.

Плеснула большая рыба. Витька поднял удочку, переменил червяка и забросил снова.

— Мы это сделаем, Борька, — сказал он, — а то дядя Павел требует: решай скорей, кем ты будешь. Как будто это скоро и решишь…

— Это верно, — сказал Борис, — смотри только, не передумай.

От своего отца Гурий Чикин унаследовал редкую и верную специальность: он был мастером цветного литья. Фасонное литье из цветных металлов, составление сплавов и раскислителей, наращивание металлов, иначе говоря, омеднение или там никелировка, или оксидировка и прочее такое требует от человека большого разумения, точного глаза, верной руки. А если взять литье земляным или восковым, иначе говоря, итальянским способом, так и тем более.