Пётр Столповский - Волк
- Название:Волк
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Коми книжное издательство
- Год:1990
- Город:Сыктывкар
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Пётр Столповский - Волк краткое содержание
Волк - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Думал Мирон, увидит его супротень, видом своим сразу вину выкажет – глазами заюркает, а то и вовсе в бега ударится. Знает ведь: Миронов кулак веский.
А вот и не вышло – не стушевался Федька.
– Мироха! – кричит. – Черт рытый! Вот уважил! Выпей за нас с Лушкой! – Из четвертной бутыли нахлестал в стакан, сам уж теплый. – Садани-ка за нас! Я на тебя, брат, сердца не имею, и ты не поминай. Кто старое помянет, тому... ха-ха... кишки на кулак. Ну-ка, хряпни!
– Я, Федя, ежели хряпну...
– Ну-ну, не гляди, как середа на пятницу, что было, то сплыло.
Сгреб Мирон стакан, половину расплескал, сам Федьку взглядом как на коновязи держит.
– За чубарого давай выпьем, – сказал. – А потом и за твой упокой можно. Я тебя, Федя, травить не стану, как ты черемуху да чубарого, я тебя вот этими руками...
– Мирон, ты чего мелешь?! – в пьяном испуге уставился на него Федька. – У меня тут такое, а он – шутки шутить.
– Не виляй, паскудник! Ты отравил, живорез!
Поставил стакан, на Федьку надвигается. Сгребет – вякнуть не даст. Федька сделался как беленое на морозе полотно.
– Т-ты чего?! – Сиганул в угол и заорал оттуда, выпучив глаза: – Батя, сюда!
Никодим Карякин будто ждал этого ора – той же секундой влетел в избу с топором в руке.
– Окоротись, паря! – грозно крикнул Мирону. – Ишь, разбойчился, ухарь починковский! Не таких самоуправщиков окорачивали, а уж на тебя живо управу сыщем!
– Батя, слышь, чо плетет: коня его отравил! – гоношился из угла враз отрезвевший Федька. – Понял, что он мне лепит?
– Ты отравил, паскудник! – твердил Мирон. – Судом докажу!
– Ступай отсель добром, паря. Не то, гляжу, вовсе ты языком блукаешь. Ступай! – недобро отстранился Никодим от двери. – Ищи травильщиков в другом месте. Федьке какой прибыток коня твоего изводить?
– Не из корысти собака кусает – из лихости! – напирал Мирон.
– У нас на тебя никакой лихости нету, хоть ты и опаскудил Федьку дале некуда. Иди, Мирошка, добром иди, не то соседей кликнем.
– Слышь, бать, теперь что ни случись, мы у него в виноватых.
Отклевались Карякины от Мирона. Не проворен он в этих зломудрых делах, его и лопоухий круг пальца обведет. Да и то: пришел-то с чем? С догадкой. А с догадки взятки гладки...
Пошел он в свой починок горем согнутый, бедой опоясанный. Конь-то, конь какой был – молодой еще, на войне из-под благородия добытый, кровушкой оплаченный... Чует, что Федькиных поганых рук это дело, а доказать нечем. Свернуть бы ему хребтину к чертям собачьим, только ведь самого березки считать погонят – беда похлеще нынешней будет.
Но уж ни горе не вечно, ни печаль бесконечна. Перемогался кое-как голицей безлошадной, в нужде всеми четырьмя увяз. И все ж таки без куска хлеба не жили. Да и корова, еще осенью купленная на деда Еремея сбережение, – подспорье нешуточное.
Только на другое лето и бурену лихо подкараулило: с быструшинского обрыва сверзилась. Сроду коровы там не падали, а Миронова взяла и свалилась – как же это? Ноги бедная переломала, шею вывихнула. Хорошо хоть прирезать успели, Мирон без свежатины не остался.
Выпытывал Мирон у пастуха, причудного деда Игната: как, мол, получилось-то? Да у него, старого полудурья, не много узнаешь. Ревет, говорит, и ревет где-то внизу, за поречным кустовьём, а чего ревет, не соображу. Потом подошел, а она около воды переломанная лежит... Спрашивал Мирон, не проезжал ли кто берегом, не проходил ли? Много, отвечает, всякого народа шалается, всех разве упомнишь. «Ходют и ходют, баклушники – дрына на них нету...» А Федька Карякин? Да может, и Федька бережником прошел, спроси, мол, самого.
– А на кой тебе, милок? – щурил дед Игнат подслеповатые глаза из-под облезлого капелюха, навек приросшего к его безумошной голове.
– А на той! – осерчал Мирон. – Драть бы тебя, дед, как сидорову козу, покуда не обмочишься. Да ведь у нас блажных берегут...
Гложет догадка на Федьку, из головы не идет, а кому о том скажешь? Тут шумиху поднимать – только людей смешить да чертей тешить. Это как же, – спросят, – за ноги он ее под обрыв стянул? Не собачонка, поди, – корова.
Мирон все же облазил обрыв. Может, следок какой вражий найдется.
Ничего особенного не выискал, только далеко в стороне подобрал клок обгоревшей пакли. А что пакля? Ребятня тут дённо и нощно шныряет, костры палит, картоху печет да пескарей на прутиках смалит. Они в костры чего только не кидают. Небось, и паклю притащили.
Однако ж пакля эта никак не выходила из ума. Какая-то закавыка в ней таилась. Рассказал Дарье, она тоже призадумалась. Огня, говорит, всякая животина боится. Может, полыхнуло около морды, корова-то и сиганула через кусты, а там обрыв.
– Я про то ж думаю, – угрюмо кивнул Мирон. – Пакля керосином попахивает. Только кто поверит? Скажут, одна у тебя мысленность блаженная, а нам, мол, для закона поличность требуется.
– Ох, Мироша, – вздохнула Дарья, – на Карякиных и закона такого не сыщется, их в ступе не утолчешь – от песта увернутся.
– Не всякий прут по закону гнут, – упрямо сказал Мирон. – Как-нибудь ущучу, дак я из него правду-то соком выжму, запоет он у меня.
– Мироша ты мой, Мироша! Он еще когда запоет, а уж мы с тобой досыта напелись. Уехать бы нам отсель.
– От кого мне бежать – от Федьки, от недоноска этого карякинского?! Не-ет, тому не бывать. Я ему...
– Твоя гроза недолго гремит, – горько усмехнулась Дарья, – а Федька до смерти нас не оставит, я знаю. Поискал бы лучше покупателя на избу.
Без бурены вовсе забедовали. От темна до темна колотились поколотом, а толку-то? С хлеба на квас перебивались. Да тут вторым Дарья зачреватела, жди еще один рот. Когда про артель заговорили, у Мирона впереди ровно бы звёздка засветилась. Ждал артель, как избавления от бездольщины, да не дождался маленько: знойным полуднем изба его полыхнула. Жара стояла на ту пору – спасу нет. С поля прибежали, а уж изба снизу доверху занялась. Огонь, однако ж, от крыши шел, до венцов не сразу добрался. Потому Мирон успел-таки сундук из огня выхватить. Да еще тулуп в горящее окно швырнул. Тут над ним и затрещало. Метнулся в двери, а позади матица грохнулась, кровельная обрешетка в сруб посыпалась.
Набежали люди Мироново скрывище заливать, бревна баграми растаскивать, да уж поздно.
Изба еще злобно огрызалась сувойными языками пламени, когда из ведер на нее плескали, а погорельщик подобрал с земли железный шкворень и широко зашагал в Звонцы. Дарья хватилась, а его и след простыл. Почуяла, что одна беда другую беду родит, заголосила пуще прежнего и кинулась следом. А сама уж на сносях – как по дороге не разрешилась, одному Богу ведомо.
Карякины словно караулили Мирона. Увидали, что он, обгорелый, со шкворнем в руках, к их подворью шагает, хлопнули тяжелыми воротами – и на затвор. Цепи загремели: собак спускают.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: