Николай Рыжих - Избранное

— Идем, идем назад, пока не влетело нам?

— Да нет, Володя, буду до конца. — Мне было тяжко до невозможности, прямо не по себе. — Ну! Вперед, хромоногие!

— Что ты сказал? — спросил Володя. — А? Ну, если что найдешь, свистни.

— Ясное дело.

— Пока.

— Пока.

Дал полный ход и положил сейнер курсом на Крещенный Огнем. Вперед, хромоногие! А вообще-то хотелось забыться и уснуть.

Вот и мыс Крещенный Огнем, уже полстаметровая изобата, скоро будет гряда донных скал. Море тихое и молчаливое… сам же мыс с обломанной, выщербленной вершиной… в какие-то времена здесь произошел страшный бой между корякскими племенами — по этой причине этот мыс и называется так. Любопытно, из-за чего же они протыкали копьями или простреливали из винчестеров друг друга? Из-за денег, разумеется, точнее, из-за собственности — мехов, пастбищ, оленьих стад, — как и все, впрочем, войны. Возможно, шаманы или вожди не поладили, а из-за чего можно не поладить? Тоже из-за этого, наверное.

Ну, что ж!

— Вперед, хромоногие! — Я нажал кнопку аврала.

Долго парни не поднимаются из кубрика… слишком долго. Но второй раз нажимать не стал, возвратил судно в точку замета, застопорил ход, жду. Да, совсем не так, как раньше, когда чумные от бессонницы, на ходу разлепливая глаза и таща в руках сапоги, выскакивали кидать буй. Тогда одевались на ходу, во время замета, пока ваера выходили.

Первым вылез Казя Базя.

— Жека, так твою… — загремел он, свесившись в кубрик. — Чего мух ловишь? А ну, на буй!

— Сапог ищу.

— А ты в портянке.

— Разматывается.

Совсем не те пироги.

Наконец поднялись первые четверо, те, кто кидает и ловит буй. Даю ход, командую на буй, веду судно в замет. Последним вылез Дед… поздновато…

Сделал замет, положил сейнер на курс траления, теперь двадцатиминутная передышка. В эти минуты обычно парни доодеваются, успевают проглотить по кружке кофе или сжевать жареной рыбы, закурить, обычно толпятся у двери Бесового заведения. Сейчас же никто не одевается, никто не идет к двери камбуза, да и самого Беса там не видно. На прогулку вышли, сбились в кучу, смеются, зевают.

Берем невод… он совершенно пустой, только штуки три большущих, похожих на гитары, промысловых камбалин с низов крыльев бухнулись на палубу — прав Фаттахов, глухо здесь. И Маркович прав: «С судьбою спорить не моги».

— Ух, ха-ха! На жарево есть! — крикнул Бес и подобрал двух рыбин.

— Ну кто в покер? — весело крикнул Дед.

— Еще впереди пару суток перехода… наиграемся.

— Не жизнь, а малина!

Впрочем, чего я ждал, во что верил? В свою мечту? Что найду много рыбы? С таким же успехом я мог бы ждать и искать парусную шхуну, что возит чай из Индии вокруг Африки. А лучше бы оделся в картонные рыцарские доспехи и пошел бы сражаться с ветряными мельницами. Впрочем, и ветряных мельниц сейчас нету, наверно.

Подошел к борту, смотрю, как Казя Базя расстропливает и затаскивает на площадку совершенно пустой кутец невода.

— Во, это уловище! — швыркнул ногой Дед оставленную Бесом на палубе рыбину. — Куда ж мы ее девать будем?

— Квартальный план…

— Командир, — сказал Казя Базя, расправляя кутец по площадке, — кутец вышел на крыле, его при замете закинуло. Значит, ты ошибся течением.

— Значит, я ошибся течением, — повторил я, но от этого не блеснуло никакой надеждой. — Значит, я ошибся течением.

— Если бы она здесь была, — услышав наш разговор, подошел Дед, — то пусть что угодно с кутцом, пусть он завернулся или перевернулся, но она бы все равно была на крыльях.

— Так это же не промысловая, — заспорил с ним Казя Базя, — она же в крыльях не застревает.

— Правильно. В крыльях промысловая не застревает, она проходит в горловину.

— Так невод-то по грунту жваком, бабой-ягой шел…

— Попробуем еще раз! Готовь, чиф, невод к замету.

— Да что пробовать, — вскипел Дед и подошел ко мне. — Ведь и признаков нету. А эти три рыбины… кидай в море штаны — и ты поймаешь больше.

— Готовь, чиф, невод к замету!

— Есть!

— Я невод выбирать не буду, — сказал Дед. — Говорю серьезно. Иду играть в покер.

— Иди! — надуваясь гневом, сказал Казя Базя. — Иди! И не просто иди, а иди, иди и иди!

— Ты что хочешь сказать? — остановился против него Дед.

— Я сказал все: иди и иди! — И к Женьке, который тоже направлялся в кубрик. — А ты куда… жизни… душу… а ну, тащи буй на место! А где Есенин? Мухобои.

Я был благодарен своему помощнику и дал себе слово делать ему только добро.

Дед, проходя мимо двери камбуза, закричал на Беса.

— А у тебя что? Тоже пустыри. Или не думаешь варить?

— Сейчас, Альберт Андреевич, — бубнил Бес, — есть вчерашний борщ, макароны, сейчас рыбки поджарю.

Я развернул сейнер, вывел на нужную глубину и пеленг, выложил невод и потащил его обратным курсом, здесь только два течения… Это уже последняя, самая последняя, самая, самая… Ну, что ж! Вперед, хромоногие!

Уселся на штурманский столик, привалился к рации, выключил эхолот. Все! Через двадцать минут, когда начнем брать невод, придет мой полнейший крах. Все!! Точка. Заканчиваю путину…

С миской дымящихся макарон ввалился в рубку Дед. Он стал напротив, привалившись к тумбе компаса. Спокойный до равнодушия.

— Я тебе должен сказать пару слов, командир.

— Слушаю.

— Тебе нравится та мура, что водим мы вот уже месяца три?

— Нет, конечно.

— И мне она не нравится. На море мы работаем не один год, объясняться нам нечего… работай мы со всем флотом, не сделали бы этот переход с первого места на последнее.

— Возможно.

— Так вот, я сказал серьезно: невод брать не буду. И своего помощника не подпущу к лебедке.

— Верю.

— А за невыполнение твоих приказаний буду отчитываться на совете капитанов.

— На совет докладывать не буду.

— Это меня не тревожит.

— Это еще не все.

— Говори все.

— Как только выберем невод, прокладываю курс в колхоз, ставлю машину в ремонт и ухожу в отпуск.

— Добро, что мы с тобой поняли друг друга. — Он так же грузно вывалился из рубки. На его место вместился Казя Базя.

— Я, командир, говорил тебе: не ходи ва-банк, не ищи приключений.

— Я, чиф, не играл ни в какой ва-банк.

— С тобой разговаривать бесполезно. — Казя Базя кипел. Он был похож на коня, который, готовясь к прыжку, еле удерживает себя.

Улыбаясь во всю свою широченную улыбку, с миской макарон вошел Бес, миску протягивает мне.

— Поешь?

— Спасибо. После.

— Есть надо во всех обстоятельствах.

— Замолчи! — цыкнул на него Казя Базя.

— Тебе добавочки? У меня ведро супа есть. Горохового и с мослами.

— Брысь!

— Не буду дразнить гусей. — Бес галантно раскланялся и ушел из рубки.

Невод начали брать без механиков. Я сам встал на стропку, Казя Базя вместо Деда на лебедку, наскоро переодевшись, на подмогу Женьке и Есенину, выскочил Бес. Я переодеваться не стал, только накинул прорезиненную куртку.