Николай Рыжих - Избранное

В рубку поднялся Маркович, в руках он держал кружку дымящегося чая.

— Колдуешь? Тебе налить? Только заварил.

— Налей, Иосиф Маркович.

— Да-а-а… рыба. Представляю, что сейчас с тобою творится.

— Плохие у нас дела, Иосиф Маркович.

— Дальше некуда, — равнодушно согласился он.

— Вот есть у меня местечко на севере… будто надежное. Да вот не знаю, кидаться в этот рейс или присоединиться ко всему флоту?

— Как не знаешь?

— А вот не знаю…

— Капитан не может не знать. Не имеет права.

— Ну, а что бы ты посоветовал, ты ведь всякого насмотрелся в нашей работе.

— Советов не даю… а за уход на север у тебя отберут сейнер, если узнают, конечно.

— Его и так отберут… за все хорошее.

— Пожалуй, такие прогары не прощаются.

Что же делать? Рискнуть в последний раз? Но… но мне уже никто не верит. Да и надежное ли это дело? А если опять неудача? Парни на пределе, да и я сам.

Поднялся в рубку Казя Базя, он пришел подменять меня на вахте.

— Ну, а ты что думаешь, чиф?

— Очередная авантюра?

— Примерно.

— Думаю, что нам хватит муру водить. Скоро будем на последнем месте, давай пахать вместе со всеми?

— Мы на предпоследнем.

— Ведь ты посмотри, командир, все время мы только и занимаемся рисковыми рейсами, мотаемся по всему морю. Везде идем ва-банк и везде горим: Северо-Западный, Озерная, Корф, наважная «экспедиция», поход на юг… и один прогар страшнее другого… у парней ведь нервы не слоновьи?

— Все так.

— Когда я работал на Севере, в Тикси, от одного бывшего зэка слышал интересную историю. Хоть она и пошлая, но поучительная…

И он мне рассказал, как в одной трудовой колонии играли в карты. И один шел все время ва-банк и все время проигрывал, как ни кинет, проигрался, как ни кинет, проигрался… ясное дело, что шулерство или какие-нибудь там махинации в той компании исключались. Одним словом, ему не везло. Ну, один раз не повезет, два раза, три, но не десять же раз подряд? Не десять же раз монета упадет одной стороной вверх? Но человек он был упрямый, не сдавался, все хотел выиграть…

— И вот все проиграл, даже одежду. Но не сдается, хочет все доказать свое «я». И идет на последнее, чтобы руку ему прибили. Мечет ва-банк и… утром все идут на работу, а он сидит на скамейке, прибитый гвоздем. Вот еще как бывает, — закончил Казя Базя.

— Да, с судьбою спорить не моги, — вздохнул Маркович, — никогда ничего у нее не выиграешь и никогда ее не победишь.

— Братцы, ни с кем я не играю, никакое свое «я» не доказываю, никого не собираюсь побеждать. Я просто уверен, что здесь есть рыба. Вы слышали о Страхе что-нибудь?

— Легендарная личность была, не хуже теперешнего Сигая.

— Так вот… — И я рассказал все, что знал об олюторской камбале.

— Так то когда было?

— У камбалы прописка постоянная.

— Могли раздербанить.

— Никто там не ловит… и не ловил.

— Все равно я не верю, — сказал Казя Базя, — и никто из ребят тебе не верит.

— А ты, Маркович?

— Я молчу. Это рыба, — Маркович развел руками.

Мы стояли в рубке, молчали. Сейнер тихо шел вдоль Карагинского острова, мерцали звезды. Из приоткрытого окна тянуло осенним холодом. Если уж Маркович развел руками, значит, дело действительно табак, значит, надо бросать поиск своего сомнительного счастья. Присоединиться ко всему флоту и потихоньку шкрябать каменуху. А свое ли я счастье ищу? Может, я действительно похож на того зэка? Может, свое «я» хочу доказать? Часа через три будем проходить мыс Оймякан, право на борт — и через полутора суток Олюторка, а там через несколько часов и мыс Крещенный Огнем… подводная гряда камней. «…ее тут как грязи», — опять прозвучал басок Страха.

Нашел карту Олюторского залива, стал рассматривать знакомые места… вот и подводные камешки, а вот и сам мыс…

— Машина у нас никуда не годится, — вздохнул Маркович, — второй ресурс добиваем.

— А рация? — сказал Казя Базя.

— Чиф, подойдешь к Оймякану, толкни.

— Есть!

Спустился в кубрик, не глядя на парней, — они резались в покер, — пробрался к своей койке. Стащил сапоги и повалился поверх одеяла, натянув шубу на голову, — хотелось уйти в небытие. Болела голова, болела душа, что же делать? Это все так, с судьбою спорить не моги, у нее никогда не выиграешь, это я сам как-то испытывал да и от старых рыбаков слышал, если стал невод барахлить, уходи с этого места.

Впрочем, это все мистика и чешуя, от этих размышлений делов не будет… к утру подойдем к общей армаде, начнем пахать вместе со всеми… десять дней, два груза, если погода подержится, ну что это? А если через три часа крутануть право на борт и через полутора суток Олюторка? Жест, разумеется, пиратский, капитан флота предупреждал. Машина… рация… осенние тайфуны… но там есть рыба, не может ее там не быть! «Смотри, чиф, и запоминай…» Пеленг от Крещенного Огнем градусов восемьдесят, может, сто, траления можно попробовать на разных глубинах, присмотреться, но… но может получиться так, что после первых пустырей парни откажутся выходить на палубу, как это случилось у Лехи Григорьева или… ох! Знаю, как это бывает! В полста седьмом году, когда я только начал рыбачить, случилось тогда у нас такое, капитан тогда ящик спирта за борт выкинул, или в Атлантике, когда капитан хотел задержать еще на месяц судно в море… парни тогда, синие от усталости и изможденные от штормов, колотили кулаками по столам и старались перекричать друг друга…

Опять поднялся в рубку, достал карту Олюторского залива. Вот он, Крещенный Огнем, вот полстаметровая изобата, вот речушка, она, видимо, и наносит корма… здесь вот можно невод выложить, а само траление вот по этому румбу… только не увалиться к камням…

— Ох, и авантюрист же ты, — вздохнул Казя Базя. Он, привалившись к переборке, лениво двигал рулевую баранку. — Свернешь шею.

— Это не комплимент.

— Курс от мыса?

— Возле мыса скажу.

Опять спустился в кубрик, опять, избегая встречаться взглядом с парнями, пробрался к своей койке, опять шубу на голову. Уснуть? Куда там… потянулся к полке с книгами, решил, может, читая, успокоюсь и задремлю, ведь не спал почти двое суток.

Вот они, оракулы веков: Толстой, Пушкин, Горький… Джек Лондон. Взял Джека Лондона, открыл наугад, страница начиналась словами:

«— Ну! Вперед, хромоногие!»

Черт возьми! Перелистал к началу рассказ, рассказ начинался диалогом:

«— Кармен и двух дней не протянет… сколько я не встречал собак с затейливыми кличками, все они никуда не годились… они чахнут и в конце концов издыхают под таким бременем. Ты видел, чтобы с собакой, которую зовут попросту Касьяр, Сиваш или Хаски, приключилось что-нибудь неладное? Никогда! Посмотри на Шукума? Он… Ну! вперед хромоногие!»