Владимир Зуев - Тропинка в небо [Повесть]

— Скучный ты человек, Марий. С твоей прозаической натурой не в авиации… кхе, кхе… в бухгалтерии служить.

— Ох и уел! Да если хочешь знать, мой идеал жизни — весь положенный летчику срок прослужить в мирном небе, а потом хоть и в бухгалтеры…

Вернувшись в лагерь, Манюшка узнала: лисынмановские войска напали на Корейскую Народно-Демократическую Республику. Вот тебе и мирное небо! Да что: такое время — нужно быть готовыми ко всему каждую минуту!

Строевые занятия проходили на поляне, служившей лагерным плацем. Капитан Тугоруков, как всегда, подтянутый и вкрадчиво строгий, пощелкивая пальцами, ходил перед строем. Остановился перед Козиным.

— Это что у вас за пуговицы?

— Пуговицы армейского образца, товарищ капитан! — выкатив грудь и глаза, молодцевато отрапортовал Игорь.

Капитан дотронулся пальцем до пуговицы на кармане козинской гимнастерки и брезгливо скривился.

— Нет, нет, это ржавчина пополам с грязью. Вот у него — да, армейского образца, — он показал на Бутузова. — Блестят, как и положено армейским… А пряжка! Как вы ее таскаете? На ней же не меньше килограмма грязи!

— Килограмм — это не вес для моего брюшного пресса, товарищ капитан.

— Тих, тих, тих!.. Что за вид, товарищи? Вы что, считаете, если полевые условия, то значит, воинскую опрятность побоку? Ах, понимаю: парков тут нет, блистать не перед кем!..

— Нечем чистить, — в профилактических целях подал реплику Синилов.

— Тих, тих, тих… Бутузов, вы, очевидно, в город ездите по утрам пуговицы чистить?.. Завтра первый урок у вас мой — огневая подготовка. Проверю тщательно внешний вид. Не забудьте — первый урок.

Капитан прошел к правому флангу, укоризненно окинул взглядом младших командиров, которые тоже имели далеко не блестящий вид, и вдруг скомандовал:

— Разойдись!

Взвод, не ожидавший такой команды, разморенный жарой и подавленный распеканцией, вяло разбрелся в радиусе двух-трех шагов. А некоторые поленились и эти два шага ступить — остались на месте.

— Так, так… Мы уже не помним, как выполняются элементарные команды. Придется попросить еще пару часов строевой подготовки… В две шеренги — становись!.. Да, да, да, вместо купания взвод будет заниматься строевой подготовкой. Думаю, командование пойдет мне навстречу… Все начинается с мелочей. — Капитан прохаживался вдоль строя. — Сегодня ты пуговицы не почистил, завтра команду не выполнил, послезавтра — боевой приказ. Ясно, куда это ведет?

— В болото оппортунизма, — сказала Манюшка.

— Тих, тих, тих… Не вертитесь, не вертитесь… — И вдруг, не меняя интонации и выражения лица: — Разойдись!

Поскольку теперь все ждали от командира роты любого подвоха и были начеку, то брызнули во все стороны, как комья земли от взрыва.

— Уже лучше, — констатировал Тугоруков. — Но надо еще потренироваться.

Несколько раз выполнив эту команду, спецы до того наэлектризовались, что когда капитан, удовлетворившись, решил идти дальше и подал команду «равняйсь!», они в мгновение ока разбежались, заслышав лишь первые звуки. Командир некоторое время с недоумением переводил глаза с одного на другого, а поняв, в чем дело, обнажил в беззвучном смешке ровные и белые, как на рекламном плакате, зубы. Смущенно посмеиваясь, спецы заняли свои места в строю.

— Вот что значит бездумное отношение, — назидательно сказал Тугоруков.

— Но вы же сами говорили: выполнение команд должно быть доведено до автоматизма, — опять не удержалась Манюшка.

— Так точно, говорил. Но! — Капитан поднял вверх указательный палец. — Автоматизм должен быть осмысленный, если хотите, творческий автоматизм… Тих, тих, тих. Что-то вы чересчур активны. Повороты в движении. Доманова, смирно! Шагом марш!

Несложные повороты направо и налево Манюшка выполнила сносно, но вот «кругом» ее срезало.

— Это что-то новенькое, — насмешливо сказал капитан. — Поворот «кругом» в движении делается в три приема, а у вас получилось целых пять. Становитесь в строй. — Он раскрыл журнал и поставил оценку, по движению авторучки видно было, какую.

— Пару-то вроде и не за что, — заметила Манюшка.

— Полное незнание оценивается единицей, но, учитывая, что вы все-таки старались… на один балл выше.

— Я вчера была на дежурстве.

Тугоруков окинул Манюшку изучающе-прищуренным взглядом.

— Тих, тих, тих. Действия начальника не обсуждаются. Зайдете ко мне после обеда. А сейчас продолжим занятия.

— Нет правды на земле, о аллах! — воздел руки Игорь.

— Тих, тих, тих. Зайдете ко мне сразу после Домановой.

В палатке командиров рот было светло и прохладно — благодаря поднятому заднему полотнищу воздух тут не застаивался.

Повторилась давнишняя сцена: капитан сидел на табуретке в проходе между двумя застеленными кроватями, а Манюшка стояла перед ним навытяжку, и ее попытки незаметно ослабить ногу Тугоруков решительно пресекал.

— Как вы думаете, почему я на занятии вызвал вас? Я ведь прекрасно помнил, что вы вчера дежурили. Признаться, на вашем примере я хотел показать всем — вот как надо относиться к военному делу, вообще к занятиям: человек был в наряде, мог бы отговориться, но поинтересовался, что пройдено, подготовился к уроку. Кстати, времени у вас было достаточно. Тих, тих, тих… Вы подрываете свой авторитет политического руководителя. А ведь это очень высокое звание. Институт комиссаров впервые был введен… — Тугоруков пододвинул к себе небольшую книжечку, раскрыл ее и начал лекцию. Время от времени он поднимал на Манюшку светлые широко расставленные глаза и иронически прищуривался.

«Чтоб ты сдох, Бирон проклятый!» — думала она, едва не падая от напряжения и обливаясь потом. Язык так и чесался сказать ему пару теплых словечек, но по опыту она знала: этим только продлишь срок «воспитания».

Наконец он отпустил ее, приказав прислать Козина.

В лагере стояла тишина, по распорядку — послеобеденный отдых, большинство спецов спало в палатках, но немало было и таких, что сачканули в укромные уголки на берег Самары. Только у кухни копошился наряд — драили посуду, пилили дрова, да несколько чудаков тренировались на спортплощадке.

Передав приказание капитана Игорю, Манюшка ушла в лес, улеглась между двух строевых сосен и прикрыла глаза. И сразу ласковая воздушная волна подхватила ее расслабленное тело и начала качать и баюкать. Мысли пошли вразброд, и глаза склеились. Но бодрствовал, неслышно тикал внутри какой-то механизм. В нужный момент он подал сигнал, и Манюшка проснулась. Ее штампованные показывали начало самоподготовки. Бирон, конечно, тиран и зануда, но тут он прав — негоже комиссару сачковать…

Теоретических занятий в лагере было немного, и все равно спецы тяготились ими. И то сказать: в десяти шагах шумит лес, манит речка Самара, дурманят голову ароматы цветущих и плодоносящих под солнцем трав и кустарников, а ты сиди под навесом столовой или в палатке и долби Устав внутренней службы. Слипаются глаза от избытка яркого света и никнет голова от избытка тепла, покоя и неги.