Григорий Терещенко - Медсанбат

— Не давать!

— Ну как же — комбат приказывает.

И ушла.

— А ты знаешь, за что откомандировали к нам Марину Додонову? — таинственно произнесла Аленка, наливая чай в кружки. — Проучила одного нахала, наподобие нашего Травинского.

— Молодец! Значит, она не только красивая, но и отчаянная девушка! — воскликнул Павел.

— Молодец-то молодец, — повернула к нему голову Аленка и пытливо посмотрела в глаза. — Но могло быть и хуже...

— А вот и я, молодежь, — открывая дверь, произнесла задушевным голосом Миля Абрамовна.

Утром поступило распоряжение направить оперативную группу в село Борщево. Там будет расквартировываться медсанбат.

Кому-кому, а командиру эвакотранспортного взвода было над чем задуматься. Прежде всего, перевезти тяжелораненых в госпиталь. Ни на минуту не прекращать вывоз раненых из санитарных частей полков. Доставить все имущество, в том числе и. людей, находившихся на излечении. А машин не хватает. На гужтранспорт не приходится рассчитывать. Хорошо, что Комаревич избавился от громоздкой танковой кухни.

К полудню приехал начсандив, который привез добрую весть: на усадьбе МТС будет развернут полевой госпиталь.

С завтрашнего дня раненых будет лечить госпитальный медперсонал. Одна задача — транспортировать раненых в госпиталь — отпала.

Село Борщево не очень пострадало. Бой, видимо, прошел стороной.

Артиллеристы, которые занимали школу, безропотно передали ее медсанбату.

В селе тишина, только иногда неподалеку шлепались шальные снаряды.

Оперативная группа состояла из одиннадцати человек. Старшей — военврач второго ранга Снегирева. Хотя заправлял всем старшина Комаревич.

Снегирева остановилась на ночь у технички школы. Комаревич тоже облюбовал пустую избу тут же, невдалеке. Здесь же решили с Титовым установить движок. Остальные девчата разместились в одном из классов. Ночью Аленка в дремотном полусне услышала какие-то странные, непонятные звуки. Они исходили из подполья, словно кашляли старые люди. Алена вздрогнула, вскочила с постели, схватила винтовку. Прислушалась. Тихо. Только девчата посапывают, да Широкая во сне командует. Алена выглянула в коридор. Тихо. Прошла к наружной двери. Заперто. Остановилась у окна. Во дворе тоже никого. От луны и снега светло. Она постояла так несколько минут и вернулась. Легла, винтовку положила рядом. Закрыла глаза, но сон не шел.

И вдруг, когда уже стала засыпать, — снова странные звуки, приглушенная чужая речь. Она приложила ухо к половице и похолодела от страха. В подполье немцы! — убедилась Аленка и легонько толкнула Анку. Но та только перевернулась на другой бок. Пришлось толкнуть посильнее. Подействовало.

— Че, раненых привезли?! Я сейчас...

— Да тише ты.

Проснулись и другие девчата.

— Аня, в подполье кто-то разговаривает. Прислушайся.

— Кому же там быть? Это крысы. Спите.

— Нишкни, Анка! — толкнула ее Шайхутдинова, — Мне тоже показалось, немецкий говор.

— Че там прислушиваться, я побегу к Снегиревой и Комаревичу. — Анна подхватилась, куда и сон подевался.

Снегирева хоть и спала крепко, но, когда вбежала Широкая, тут же вскочила.

— Немцы! — как можно тише сказала Широкая.

От этого слова у Снегиревой пошел озноб по всему телу: «Прорвались, видно, ночью».

— Поднимай всех! — приказала Снегирева. — Будем огородами к лесу пробиваться. — И подумала: «Черт побери, какая светлая ночь!»

— Немцы в школе, в подполье!

— В школе?! — приходя в себя, удивилась Снегирева. — Много их?

— А разве я считала, — ответила Широкая. — Шушукаются они там.

— Подними Титова, пусть бежит к артиллеристам... Хотя нет, пусть Рая к ним сбегает. Она быстрая.

Верилось и не верилось: около недели, как освобождено село, а в подполье отсиживаются немцы. Что, они ждут прихода своих? Пробиваться, наверное, побоялись — в школе стояли артиллеристы. А теперь, узнав, что в школе женщины, конечно же, попытаются ночью уйти.

«Смотри, — подумала Аленка, — Снегирева не растерялась, командует, как настоящий командор! Как жаль, что Павел уехал, с ним было бы совсем не страшно».

Комаревич прибежал тут же, словно и не отдыхал. Он даже не застегнул шинель, только набросил на плечи.

— Ну, что будем делать? — спросила Снегирева, когда все собрались. Не вернулась только Шайхутдинова.

— Сейчас, значит, мы их выкуривать будем, — ответил Комаревич.

— А если их много? — спросила Снегирева,

— Много? Откуда? Три-пять паршивых тыловых немца, — убеждал их Комаревич.

— Тут такое подполье, что рота может разместиться, — возразила Снегирева.

— Рота тут бы не сидела сложа руки, товарищ военврач второго ранга!

— А может быть, все-таки дождемся артиллеристов?

Прибежала Рая, запыхавшаяся, встревоженная. И с порога шепотом;

— Смеются, огланы. Мол, приснилось девочкам. Какие немцы! Они четыре дня в школе жили и никакого шайтана не заметили.

— Но придут они или нет? — спросила Снегирева,

— Отколь мне знать?

— Ну что ж, попробуем, значит, сами выкурить, — хорохорился Комаревич. — Титов, открывай ляду!

— Хенде хох! — закричал Комаревич,

Тишина.

— Да там никого нет! — раскатисто засмеялся Комаревич. — Приснилось, значит, вам, чижики. Аленка, где твои фрицы?!

«Неужели показалось? — растерялась Аленка. — Ну теперь посмеются надо мной в батальоне. Впрочем, это в хорошо, что нет немцев».

Комаревич уже стал опускать ляду, как раздался выстрел.

— Смотри, гады! — удивился Комаревич и отошел подальше от черного проема подполья. — Дай, Титов, «лимонку». Мы им по-хорошему, а они стрелять! А вонищу развели, вон как оттуда прет!

И тут же показалась голова немца.

— Ба, ба, ба, настоящие немцы! — воскликнула Шайхутдинова.

— Бросай оружие! — закричал Комаревич.

Немец, видимо, догадался, чего от него требовали, вбросил автомат в подполье.

— Туда, в угол, — подталкивал карабином немца старшина. — Титов, проверь, не осталось ли у него оружия Может, финка или пистолет.

Вылезли еще двое.

— Анка, помоги Титову, — командовал Комаревич. — Забирай документы. А может, того, пуговицы отчекрыжишь как у того химика... Только смотри, нужное не чикни, как оно по медицине-то, значит, называется...

— Вы такое сморозите! — возмутилась девушка.

«Это девчата ему рассказали, и надо было мне проговориться!»

— Комаревич, — вмешалась Снегирева, — не распускайте язык. Что-то за вами этого раньше не наблюдалось

— Так, Алла Корнеевна, то было, значит, раньше. Теперь мы наступаем. Смотрите, сами, значит, сдаются.

«Эти немцы совсем не похожи на тех пленных, которых мы видели в тылу, — рассуждал Титов. — Те были самонадеянные. А это совсем другие, наверное, тыловики»