Анатолий Маркуша - Дайте курс

Пятьдесят часов неба должны окончательно убедить вас, что специальность летчика — лучшая специальность на свете, что сложное всегда начинается с простого, что только точные знания могут сделать вас настоящим пилотом, что, выражаясь словами Ассена Джорданова, «во время полета ожиданье неожиданного иногда избавляет вас от больших хлопот», что правы были уже упоминавшиеся Монвиль и Коста, когда утверждали: «При доброй воле и настойчивости всякий может научиться управлять самолетом».

За первым этапом летного обучения последует некоторый перерыв. Нет, это будет не праздное каникулярное время. Это будут занятия в УЛО, тренировка на тренажерах — словом, напряженная теоретическая подготовка. И обязательные контрольные работы, и множество зачетов, и непременные экзамены. Только после этого, как большую премию, вы получите право вернуться на аэродром и приступить ко второму этапу летного обучения.

Теперь вам предстоит освоить не учебный ЯК-18, а легкомоторную пассажирскую машину ЯК-12 или универсальный летательный аппарат АН-2.

Впрочем, тип самолета к моменту вашего практического вступления в летную жизнь, вероятнее всего, изменится. Но это не самое важное. В конце концов все самолеты — ближайшие родственники, и, надежно освоив свою первую машину, вы можете совершенствоваться на любой другой.

Важно другое: последующий этап летного обучения в школе будет построен на принципе повторения уже известных вам задач плюс ряд новых, более сложных элементов.

Так, отшлифовав полеты по кругу и в зону, доведя до блеска пилотирование по приборам, вы будете летать на спецприменение. Что это такое? Это полеты на малой высоте, это точные заходы над определенными квадратами полей, это своевременное включение и выключение химической аппаратуры, несущей смерть шелкопряду, долгоносику и прочей заразе, это подкормка молодых растений удобрениями, это… это высокая ответственность, это первая ступень не ученического, а уже мастерского летания.

А потом вам дадут понюхать ночное небо. Самолету — машине совершенно безразлично, в каком небе перемещаться: в голубом ли, в сером, в смолисто-черном, был бы воздух, на который могут опереться крылья, и была бы скорость, рождающая подъемную силу.

Но человек не машина. И ночное небо производит сильнейшее впечатление даже на бывалого пилота.

Бархатистая, мягкая, обволакивающая ночь отнимает у человека представление о расстоянии. Загоревшаяся за километр спичка кажется вспыхнувшей рядом. Вы натыкаетесь вдруг на забор, который только что представлялся всего лишь тенью. Бугристая поверхность луга, подсвеченного обманным голубовато-серебристым светом луны, смотрится как крышка бильярдного стола, и человеку далеко не сразу удается понять, почему он спотыкается. Все это на земле, на привычной, надежной, миллион раз выверенной земле!

А стоит подняться в ночное небо, и вас сразу же охватывает поток неизведанных прежде чувств: звезды сползают на землю, и не всегда, даже усилием воли, удается установить, где настоящие светила, а где ложные — далекие огоньки мирных домов; хорошо знакомое ощущение горизонта делается вдруг зыбким, каким-то мерцающим, и бывает, что вы перестаете на время соображать, где верх, а где же, черт возьми, низ.

В рассказах бывалых авиаторов, чего уж греха таить, случаются иной раз «солидные» преувеличения. Страхи, рожденные на штопоре, можно смело поделить на два или даже на три — большой ошибки не будет… Героизм, необходимый и, разумеется, присущий летчикам полярной авиации, может быть возведен в превосходную степень… Пусть и это преувеличение не смутит вас.

А вот все, что касается сложности ночных полетов, принимайте в масштабе один к одному. И даже если жизнь покажется вам проще предисловия — не беда. Это тот редкий случай, когда разочарование пойдет не во вред, а во благо.

Впрочем…

Первая летная школа не сделает вас ночником. Школа только подразнит и очарует ночью. Но и это немало!

Второй этап летного обучения приплюсует к вашему скромному налету еще восемьдесят часов. Ну что ж, теперь счет времени, проведенного в небе, пойдет на сотни часов. А это уже серьезный фундамент.

Минует сколько-то времени, будет исписано сколько-то новых тетрадей, проштудировано сколько-то новых книг; портные подгонят по росту выпускное обмундирование, вы купите в школьном ларьке блестящие нарукавные эмблемы. И наконец-то в торжественной тишине актового зала начальник училища зачитает приказ о присвоении вам звания пилота 4-го класса.

Вы возьмете в руки свое первое пилотское свидетельство. Оно будет хрустеть. Оно будет пахнуть клеем, ледерином и еще чем-то более значительным и более приятным — может быть, ветром далеких маршрутов…

В этот день вы поверите окончательно: да, я стал летчиком.

Мне не хочется портить праздничное настроение. Поэтому вместе со всеми членами аттестационной комиссии я поздравляю вас, желаю счастья, точных расчетов, мягких посадок, большого и радостного пути…

А все, что следовало бы все-таки сказать вам в этот день, я скажу лучше в следующей главе, после праздника.

Жизнь Василия Ивановича Тонушкина, как, впрочем, жизнь любого другого командира корабля, подтверждает — летчик учится всю жизнь. Сколько летает — столько и учится. И всю жизнь — в этом нет и грана преувеличения — летчик сдает зачеты: вступительные, переходные, выпускные, текущие, при повышении класса, при переходе с одного самолета на другой, при плановых и внезапных наездах инспекторских комиссий, при… словом, всего не перечислить.

Но есть еще один, совершенно особый вид повышения квалификации, который не предусматривается никакими программами, не упоминается ни в каких приказах, не принимается в официальный расчет и все же превосходно служит для пользы дела.

Представьте такую картину: погода испортилась. Метель, сумасшедшая поземка. От кончика самолетного носа не разглядеть собственный самолетный хвост. Все вылеты отменены.

И тогда в жарко натопленном летном домике или в тесной аэродромной гостинице собираются командиры кораблей. Слово за словом завязывается разговор. Один рассказал о необычайной вынужденной посадке, другой о том, как ему удалось выпутаться из совершенно, казалось бы, безнадежного положения (отказ двигателя, плюс пожар, плюс облачность до высоты пятьдесят метров), третий вспомнил о диковинном дефекте гидросистемы, а четвертый, чтобы разрядить обстановку, взял да и выдал новейший авиационный анекдот…