Леонид Радищев - Крепкая подпись

— Давайте послушаем, — сказал один из сидящих. Теперь анчаровцы узнали Урицкого.

Васильев поглядел на Александрова, как бы говоря: тебе слово, ты уже вел разговоры с комендантом. И горло у меня, сам видишь…

— Залог-то оправдался, Владимир Ильич, — начал Александров. — А сейчас опять про деньги. Только другое. Нам бы теперь получить свое, заработанное… Ударились головой об стенку. Стена не каменная, бумажная, а, видать, потверже каменной…

Он остановился, уловив на себе укоризненный взгляд Васильева: «Чего начал байку лепить заместо дела?» Но, точно в ответ на этот безмолвный вопрос, Ленин сказал:

— Вы правы, товарищ! Бумажная стена крепче каменной!

— Мы, Владимир Ильич, не стали бы отнимать ваше дорогое время. По нынешним обстоятельствам наше дело не редкое, не мы одни… Но тут особый поворот. Потому и пришли к вам.

Он видел рядом с собою спокойное лицо Ленина, рука его как бы наготове держала карандаш.

— Последнюю получку выдали аккурат четырнадцатого сентября. Дальше, конечно, Октябрь, события, не до получек, ясное дело… А сегодня тридцать первое декабря, конец году, а денег мы с тех пор не видали… А народ у нас, хочу сказать, золотой на Анчаре, Владимир Ильич. Не разбежались кто куда! Затянули животы, а не разбежались. И завком у нас взял силу с самого начала. Не дали закрыть завод. Стали работать на мирную нужду: лемеха для плугов, котелки, сковородки. Есть работа — жгем в трубе рогожку. У нас все живут рядом, от завода поблизости, поглядывают на трубу. Вот и собираются на дымок…

Он опять остановился, поглядел на Владимира Ильича: не лишнее? Нужно это?

Ленин молча кивнул головой: говорите.

— В декабре наладились на две смены. Даем пользу. А получки добиться не можем. Дирекция фокусы строит, как в цирке. Да что там, говорили вам, наверно. Совнарком получше знает ихнюю политику… Выбрали нас с товарищем Васильевым от завкома, чтобы добиваться денег. Тут и началось: не так ведомость составлена, печать недействительная, справка не по форме, нету резолюции от такого-то лица, а эти лица — кто сбежал, кто попрятался… Пошли проверять ихнюю двойную бухгалтерию — куда деваются деньги? Книг этих, отчетов! Ресконтра какая-то, сальдо. Не разобраться. А в народе волнение. Добрались с товарищем Васильевым до Главного артиллерийского управления. Работы не видно, сидят запершись по комнатам. Мы только что не ночевали там. Все-таки пробили… Сегодняшним утром выдают нам ассигновку на государственный банк — восемьсот тысяч.

— Дали все-таки? — быстро спросил Владимир Ильич.

— Похоже, что забеспокоились, вроде чего-то учуяли. «Идите, говорят, получайте. Только требуется еще одна подпись!» Это ихнего главного заменителя, который заместо главнейшего. «Подождите, говорят, придет с минуты на минуту». Мы с товарищем Васильевым хотели дозвониться до нашего завкома — не позволяют: «Нельзя, кабель военный»… Порешили так, что я жду подписи, а товарищ Васильев на завод — объявить насчет получки, чтобы обе смены оставались на месте. Дожидаюсь, а заменителя нет. Уже и товарищ Васильев обернулся. Доставил с собою санки, чемодан, из оружия кое-что. Все пешим ходом. Мы бы, конечно, взяли директоров автомобиль, да нету горючего ни капли… Дождались в управлении до ихнего обеда, начинают они закрываться и объявляют, что требуемый начальник не придет: только что сообщили, что у него сердечная хватка. События довели. «А мы как же?» — спрашиваем. «А вот придет в свое состояние и подпишет. Ваша ассигновка действительная на весь финансовый год!» — «Позвольте ихнюю фамилию и адресок». — «Да вы что, с луны свалились? Это же военное ведомство! Не даем адресов и фамилий…» Стена! Хоть в кровь разбейся. Стена!.. А народ там собрался, две смены, триста человек без малого…

Ленин поднялся, резко отставил стул, подошел к окну и чуть приоткрыл форточку.

— Говорите, говорите, — обернулся он к замолчавшему Александрову, — мы слушаем.

— Идем вниз по лестнице, догоняет нас пожилой мужчина: «Я здешний полотер и у этого начальника тоже натираю полы. Это генерал, у него собственный дом на Крестовском острове». Дает нам адрес, фамилию. Часа через два добрались до Крестовского. Стоит деревянная хоромина, вся темная, окна занавешенные, но по краешкам просвечивает кое-где — значит, есть живые люди. Жмем звонок — не работает, стучим — не открывают. Стучали долго. Потом товарищ Васильев берет с мостовой булыжник и без передыху по двери. Тут они, видно, не выдержали. Осторожненько этак открывается дверь. Оказывается, это ихний лакей, старикашка. Поднял визг на весь дом. Выходит сам генерал. На больного не похож, но видно, что перепуган. Чтобы его дальше не пугать, мы сразу ассигновку: «Вашей подписи не хватает!..» Видно, ему отлегло, другого ждал. «За этим и пришли исключительно?» Раз — и подмахнул со всякими завитушками, вон как!..

Александров положил на стол новенькую хрусткую бумажку кремового оттенка с двуглавым орлом наверху. Ленин долго поворачивал ее в пальцах, смотрел на свет, точно хотел проникнуть во что-то скрытое в ней.

— А почему она осталась у вас на руках? А деньги вы получили?

— Вот сейчас, Владимир Ильич, и подошли до центра. — Александров говорил как будто спокойно, не торопясь, но на скулах у него загорелись малиновые пятна. — Спешим с товарищем Васильевым что есть силы. Добрались до Екатериновского банка. Все наглухо, висят вот такие замки с засовами. Побежали с Садовой улицы, а там совсем нету ходов. Обратно на канал. А что на сердце? Народ-то уже собрался, ждет. Знаем, что некоторые пришли и с детишками… Опять, как на Крестовском, берет товарищ Васильев булыжник, и я тоже. Работаем в четыре руки. Огонь сыплется с железа. Оказалось, у них, поближе к переулку, такая незаметная дверца. Выходят оттуда с фонариком. Один вроде казака, с винтовкой, другой — чиновный с виду, шуба внакидку. «Вы чего ломитесь, кто вы такие?» — «Мы не ломимся, хотим знать — банк закрыт? Мы законно пришли получать деньги по банковской бумаге, которая на сегодняшнее число…» Этот чиновный давай нам читать молитву: «Слушайте, а вам известно, что сегодня канун Нового года, а завтра Новый год, и установлено не нами, а из веку в век, что это есть дни неприсутственные и никакие операции не производятся. Приходите после праздника, и если деньги будут — получите свое… А засим, говорит, с наступающим вас…»

Александров замолчал. Ленин точно мерил шагами расстояние от окна к столу: туда — обратно, туда — обратно. Были слышны только его шаги и сухое потрескивание газеты, накрывавшей лампу.

— Что же, — сказал Александров, — постояли с товарищем Васильевым и пошли к вам, Владимир Ильич. Как вы поступите, так и будет…

— Как поступлю? — медленно повторил Владимир Ильич. — А как я поступлю?