Гурам Панджикидзе - Год активного солнца

— За успех нашего совместного дела! — напомнил он мне свой предыдущий тост.

— О, нет. Я хочу выпить лично за твое здоровье, Зураб Гомартели!

Мне не нравится мой тон. В нем явно слышится угроза. Надо взять себя в руки, иначе моему будущему начальнику не миновать трепки. А ведь это не совсем этично.

— Итак, лично за тебя! — повторяю я.

Вот так будет получше. Угроза бесследно исчезла, и на смену ей пришла теплота. Отлично. Значит, я все еще владею собой.

— Ты будешь нашим директором, тебя непременно назначат. Поэтому нечего пороть горячку и нервничать. Но только не рассчитывай на мою помощь. Мешать я тебе не стану, а это уже кое-что значит. Если меня спросят, какой, дескать, товарищ Зураб Гомартели, я отвечу: отличный. Вот это я могу тебе обещать твердо. Ведь в самом деле, не скажу же я, что ты убийца. Еще вчера ты щеголял в джинсах, сегодня, в эту чертову жарищу, ты паришься в костюме. Ну что ж, ты прав, так и нужно на этом этапе (я особо налегаю на «этот этап»). Я вижу, ты тщательно постригся, подбрил бакенбарды («бакенбарды» прозвучало совсем уж по-актерски). Твой массивный перстень куда-то испарился, что ж, и в этом ты прав, зачем колоть людям глаза. Я даю тебе полную свободу говорить всем, кому только заблагорассудится, что я даже в мыслях никогда не держал сделаться директором института. Я и сейчас стою на своем. И вообще я не уважаю колеблющихся людей. Разве имеет какое-либо решающее значение, кто будет моим начальником? Не будешь ты? Ничего страшного, назначат кого-нибудь под стать тебе. А может, даже гораздо хуже тебя. Неужели от этого что-нибудь изменится?

— Нодар!

— Никаких «Нодаров», и вообще не лучше ли нам сначала похоронить беднягу.

— Нодар!

С каким отчаянием смотрят на меня его неприятные глаза, ни за что не подумаешь, что обладатель этих жалких глаз такой энергичный и пробивной. Я гляжу на него и чувствую, как туман заслоняет мое сознание, Кто знает, что бы я натворил, не раздайся звонок в дверь.

Слава богу, Эка! Только она и звонит так — два слабых прерывистых сигнала, вот и все.

Зураб Гомартели почему-то вздрогнул, вскочил со стула и окаменел.

Я с трудом поднялся со своего места. Распахнув дверь, я едва не вскрикнул от изумления: из-за спины Эки выглядывало улыбающееся лицо следователя.

— Не беспокойтесь, мы случайно столкнулись в подъезде.

В словах следователя ощущалась претензия на шутку.

— А я и не беспокоюсь, просто удивился.

Как только я вернулся в комнату, в глаза мне бросилось разочарованное лицо Зураба, настроение у него вконец испортилось. Еще бы — наши переговоры обрывались на безнадежной ноте, а продолжения не предвиделось. Он с трудом растянул губы в улыбку и вежливо поздоровался с Экой.

— Завари нам чаю! — обращаюсь я к Эке.

Потом тяжело опускаюсь на стул и предлагаю следователю последовать моему примеру. Я не скрываю, что его приход не доставил мне особого удовольствия.

— Я пойду!

В голосе Зураба Гомартели отчетливо слышится отчаяние.

— Ну что ж, иди. И будь спокоен. Все будет так, как тебе хочется.

Я даже не пошел его провожать. Он осторожно захлопнул дверь.

— Я принесу вам стакан, — говорю я следователю и собираюсь встать.

Видно, Эка, услышав мои слова, принесла стакан.

— Не беспокойтесь, я пить не буду!

Я все-таки налил.

Удивляюсь, как люди умудряются скрывать дурное расположение духа (или доброе), а вот у меня все написано на лице.

— Я знаю, вам неприятен мой визит! — попытался улыбнуться следователь.

— Мне просто неприятно видеть следователя.

Эка на кухне, но я чувствую, с каким напряжением прислушивается она к каждому моему слову. Она понимает, что я могу взорваться в любую минуту. Ей достаточно одного взгляда, чтобы точно определить, что творится у меня на душе, какие мысли зреют в моем мозгу.

Я без слов предлагаю следователю выпить. Он отрицательно качает головой и отодвигает стакан в сторонку.

— Ваша воля, — говорю я и залпом осушаю свой стакан. Упираюсь локтями в колени и обхватываю руками голову. Я вижу, как медленно качнулось все вокруг. Сначала поплыла комната, а затем уже все остальные предметы. Вроде бы я выпил немного. Наверное, пошаливают нервы.

«Бутылка шампанского — раз, — подсчитываю я про себя, — без одного стакана, который и сейчас стоит нетронутым, — Зураб так и не удосужился его выпить. Почти целая бутылка коньяка — два».

Я успокаиваюсь. После такого ни один нормальный человек не будет трезв. Кто пьет и не пьянеет — просто кретин.

Вспомнив, что напротив меня сидит следователь, я быстро поднимаю голову. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но следователь без промедления встает со стула.

— Нам лучше повидаться завтра. Сегодня, я вижу, вы не расположены к разговорам.

— А по мне, нам лучше вообще не видеться больше. Я ни слова не смогу добавить к тому, что уже сказал.

Эка мгновенно оказалась в комнате.

— Но остались еще кое-какие формальности.

— Эка, проводи гостя!

— Нодар! — слышу я встревоженный Экий голос.

— Не волнуйся, детка! — с тихим бешенством говорю я.

К иронической «детке» она давно привыкла.

Следователь медленно выпрямляется, но в этой медлительности и спокойствии сквозит сила. Избалованное властью лицо позеленело от нанесенного оскорбления.

— Всего доброго! — он явно адресуется к Эке. Потом резко поворачивается и выходит.

Понятия не имею, какое при этом у него было выражение лица. Стараюсь угадать — появилась ли улыбка на губах. А если и появилась, то какая — гневная или угрожающая? А может, он улыбнулся только для того, чтобы разрядить неловкость?

— Я принесу тебе чаю.

— Иди сюда!

— Я за чаем.

— Иди сюда, тебе говорят! — Эка в испуге подошла ко мне. Она, верно, почувствовала, что со мной творится неладное. — Садись ко мне на колени.

Она не осмеливается перечить.

Мне приятно тепло ее тела. Закрыв глаза, я прижимаюсь головой к ее груди и крепко обнимаю за талию. Лишь сейчас я чувствую, как дрожат мои руки.

Эка обхватила руками мою шею и прижалась щекой к волосам.

Внезапно на лоб мне упала слеза. Эка беззвучно плакала. За слезой последовала другая, потом еще одна…

Я не двигаюсь, будто не чувствую, что Эка плачет.

«Что случилось, что с тобой, разве дело — напиваться с утра?»

«Какая разница, когда напиваться?»

«Тебя что-то тревожит, Нодар?»

Эка ерошит мои волосы.

«Мне очень тяжко, Эка, ты даже не знаешь, насколько тяжко!»

«Скажи мне, что тебя мучает. Может, я хоть немного смогу помочь тебе».

«Как ты сможешь помочь мне, Эка? Разве ты можешь спасти человека от убийства и продажности, от воровства и измены, от равнодушия и садизма? Минуту назад я сидел с убийцей и чокался с ним…»