Сергей Татур - Периферия [сборник]

— А не сыграть ли нам партию?

Он вытаращил глаза. Улыбнулся. Его улыбка вобрала в себя все оттенки снисхождения.

— Ладно, — согласился он, давая понять, что делает мне одолжение.

Мы быстро расставили фигуры, и я двинула вперед ферзевую пешку. Он опять улыбнулся, теперь удивленно. Новички, он знал, всегда двигали вперед королевскую пешку. Я очень старалась. Думала, не спешила. По дебюту даже получила преимущество. Еще бы, я так штудировала начала! Но как только кончились проторенные пути и началось испытание самостоятельностью, положение стало быстро ухудшаться. Я проморгала пешку, затем отдала ладью за коня. Фигуры черных нацелились на моего короля и забросали его шахами. Но тут в азарте погони он просмотрел потерю слона, и обстановка разрядилась. Он задумался. До этой подставки он не сомневался в выигрыше. Теперь защищаться пришлось ему, и он не нашел ничего лучшего, как объявить мне вечный шах. На его залысинах блеснули бисеринки пота.

— Задала я вам задачу, — сказала я, применяя психологическое давление. — Я отпустила вас с миром, но это в первый и в последний раз. Сейчас я выиграю.

— Но-но, Вера!

— А что? Разве я не молодец?

— Сейчас мы посрамим слабый пол и восстановим справедливость.

Он выиграл подряд две партии, увлекся и в третьей получил мат при полной доске фигур. Он покраснел от неожиданности. Я видела матовую комбинацию за несколько ходов и сидела как на иголках: вдруг он ее расстроит? Но у него была другая идея, и он ничего не заметил до объявления ему мата. Было поздно, и мы сложили шахматы. О таблице он не заикнулся. Мне стала ясна причина его задержек на работе. Ему нечего было делать дома. Его жена, такая элегантная и обаятельная, раздражала его, ему было холодно и неуютно в ее обществе. Но что это я думаю за него?

Варвара вышла замуж за Гумара Бердыева. Событию этому уже месяц, а узнали мы о нем только сегодня. Они прекрасно все законспирировали: на работу приезжали порознь, не ворковали. Инна подскочила от неожиданности. Должна признать, что и я удивлена. Обрядит он ее в панталоны, научит прижимать к сердцу руку в восточном приветствии. С другой стороны, женщине двадцать семь, и мысль, что можно остаться без своего очага, свербит, свербит. Мы напомнили о свадьбе.

— Зачем нам свадьба? — с обычным своим недоумением возразила Варя.

Меня покоробило. Будут ли они жить? Варвару я знала чуть-чуть, с краешка. Бердыева — и того меньше. Наверное, они подумали, прежде чем соединять свои судьбы. Она, конечно, все обдумала. Свои дела она не доверяет самотеку. Интернациональная семья! Или слышала я от кого-то, или читала, что такие семьи тоже бывают прочны, хотя сложностей у супругов побольше. Да знает ли Варвара узбекский язык, обычаи, традиции?

— Дура, — без обиняков заявила Инна. — Она еще наплачется.

Интересно, на ком остановишь свой выбор ты? И когда твой выбор станет известен, не отзовется ли кто-нибудь так же нелестно и о тебе?

— Теперь твоя очередь, — сказала я.

— И твоя!

— Но сначала твоя.

Варвара и Гумар, он на год моложе. Ну, а в чем я сомневаюсь? Верю Киплингу, который утверждал, что Запад и Восток никогда не соединятся? Мы, русские, здесь представляем Европу, Запад, узбеки — Азию и Восток. Соединимы ли мы надолго, на века? У нас свои исторические и культурные ценности. Пусть нити единения многочисленны и прочны. Но ведь есть, есть моменты, импульсы, обычаи, создающие дискомфорт? Мы — разные. Мы, русские, не делаем из узбеков себе подобных, и сами не становимся узбеками, живя в их среде. Но мы и не мешаем узбекам быть узбеками. Мы стимулируем социальное развитие, подъем экономики. Общность целей сильна, это бесспорно. Без прочных нитей единения между нашими народами нашли бы Гумар и Варвара друг друга? Однако когда же они успели друг к другу приглядеться? Ну, а я — пошла ли бы я за узбека? Протеста, несогласия в себе я не увидела. Полюбила бы — и пошла, и делала бы все, чтобы семья наша была прочной. Ко многому пришлось бы привыкать, этого я не отрицала. А как же иначе? Не делать того, что не нравится человеку, которого ты любишь, — первое условие нормальной семейной жизни. Итак, по любви я бы пошла и за узбека, и за корейца, и за армянина. Не считала и не считаю, что человек иной национальности хуже или ниже меня, русской. Люди равны, это и мой принцип, и на этом принципе основано единение русских с узбеками и со всеми другими народами страны. Но, наверное, будет лучше, если замуж я выйду за русского. За человека из своей среды. Хотя, так ли уж чисто русская я по предкам? Десять поколений назад у меня было 1024 предка, для удобства — тысяча. Двадцать поколений назад — миллион. Каких-нибудь полтысячи лет назад у меня — миллион предков! Неужели все они русские? И не дети ли мы планеты Земля?

Пошла с Инной на день рождения к одному парню. И теперь я чужая сама себе. Сама себе противна. Слез нет, одно отвращение. Не смотрю Боре в глаза. Два вечера не играю с ним в шахматы.

— Уж не влюбилась ли ты? — поинтересовался он.

Какое там! Знал бы он про эту вечеринку — о, как бы он меня запрезирал, как бы стал смотреть свысока! Но пока вокруг тишь да гладь, Инна не из болтливых. А я — почему пошла, куда смотрела, о чем думала? И что за дурацкий, несовременный характер — не умею отказывать людям! А может, не в характере вовсе дело, а в том, что мне хотелось? Взяла и сняла самоограничения. Нафантазировала себе невесть что. А теперь стыдно и мерзко. Ай, Инна, ай, подружечка! Но довольно уничижительных эмоций, сначала надо рассказать все по порядку.

Парня, к которому мы пришли, зовут Константином. Высокий стройный блондин моих лет. Глаза бесцветные, а взгляд цепкий, оценивающий. Редеющие волосы. Руки мягкие, привычные к ручке, ложке, гитаре. Галантная улыбка. Известный, по словам Инны, социолог. «Понятно!» — подумала я. Инна представила меня. Мой подарок — набор галстуков — он принял с улыбкой.

— Ну, зачем вы? Мы не балуем друг друга такими знаками внимания.

Инна пришла без подарка.

Мы припоздали, но нас не ждала большая компания. Единственного гостя, друга Константина, звали Леонидом. Это был видный парень. Кудрявый. Глаза витийствующие, непредсказуемые. Пожимая мне руку, он смутился и в свою очередь смутил меня своей мальчишеской стеснительностью.

— Ты и Ленчик — и все? — воскликнула Инна. — Это же чудесно! Разговеемся по всей чести!

«Проснулась? Ожила? — подумала я. — Это тебе не работа».

Я села рядом с Леонидом. Вскоре застенчивость оставила его, и он стал весел и остроумен. Ухаживать за мной начал сразу же: наполнил бокал розовым вином, предложил винегрета, сыра, колбасы. Сказал, что надежда и любовь от него не уйдут, все впереди — надейся и жди, но все это должна предварять вера, и вот Вера рядом с ним, и под ее благотворным влиянием жизнь его войдет в желанное русло. Я, конечно, вольна выпить с ними или не пить, здесь никого не неволят, здесь каждый остается сам собой, и оттого ни у кого ни к кому нет претензий. Но лучше мне выпить со всеми.