Алим Кешоков - Восход луны

По обоим бортам самбука прикреплены длинные бревна — по нескольку с каждого борта. К ним приторочены канаты: один для подъема сетки, которую ныряльщик наполняет жемчужницами, другой с якорем или грузом на конце. Ловец надевает на нос специальный зажим — чтобы вода не хлынула в горло, затыкает уши поплотней и, вдохнув воздуха, ныряет; в воде он по канату с якорем опускается на дно. Выдержать там можно около полутора минут, и за это время ловец должен точными, быстрыми движениями нарезать раковин и побросать их в сетку. Руки ловца — чтобы не поранить их острыми раковинами — защищены кожаными «чехлами». Только опытные и отчаянные ныряльщики рискуют забираться в расщелины между замшелыми скалами, в темные подводные пещеры или опускаться на большие глубины, где толща воды давит так сильно, что от боли в ушах можно потерять сознание; когда они выбираются наверх, из ушей и носа идет кровь. Помощник должен быть на страже, чтобы вовремя оказать помощь ловцу.

Ныряльщики как бы держат уразу — они не едят днем. С полным желудком глубоко не нырнешь. К ночи саибы готовят им свежую рыбу, пекут лепешки, варят кофе. С первыми лучами зари ныряльщики снова бросаются в воду. В часы отдыха вся артель вскрывает раковины, выбирает жемчужины, раскладывает, сортирует по качеству, учитывая красоту, форму, величину, окраску — надо ведь заранее определить, какую сумму запросить у скупщиков жемчуга — тававишей.

Первая попытка Фуада добыть жемчуг вызвала множество разговоров. Он нырнул и добрался до острого выступа скалы, за который зацепился канат с якорем. Фуад заметил крупную жемчужницу, срезал раковину ножом, но не сразу нашел канат, который вообще не следовало отпускать. На это ушли драгоценные секунды, он с трудом выбрался наверх и долго не мог отдышаться.

Вытащили сетку с единственной жемчужницей. Фуаду не терпелось узнать, какой жемчуг ему достался: белый, желтый или черный, потому что с цветом связаны разнообразные приметы. Товарищам Фуада тоже было интересно, они не стали ждать, когда раковина высохнет, разрезали ее и извлекли крупную, чуть вытянутую, как небольшое зерно фасоли, черную жемчужину.

— Ну, парень, море не протягивает тебе руки дружбы, — усмехнулся капитан.

— А что, первая попытка — и такая большая жемчужина!

— Черная. Ты что — не веришь в приметы?

— Нет. Еще надо посмотреть, что скажет тававиш.

— Тававиш-то с руками оторвет. Но есть примета: если море в первый раз дарует черный жемчуг — жди неудачи, а то и беды. — Капитан тер жемчужину, вглядывался, поднося к глазам, словно выискивал на ней невидимые' письмена — признаки близкой беды. На самом-то деле он просто пугал неопытного ныряльщика.

Фуад делал вид, будто не верит в приметы, но в глубине души был огорчен, что не напал на белую, с перламутровым отливом жемчужину— залог счастливой судьбы. Впрочем, Фуад не был суеверен и потому недолго переживал свою неудачу. Да и, строго говоря, это была удача: ведь в здешних местах черный жемчуг — редкость. Фуад с удвоенной энергией взялся за работу. Широкоплечий, мускулистый, с большими сильными руками (работа молотобойца в этом смысле дала ему немало), Фуад в море чувствовал себя как в родной стихии.

Жемчужницы, сверкавшие в косых лучах солнца, мгновенно попадались на глаза и так же мгновенно исчезали, если сразу не засечь их. Фуаду мешали водоросли, стрелой проносившаяся мимо гладкая рыбешка. А то перед самым носом замрет морской черт, уставится немигающими глазками. Бывает, какая-нибудь диковинная рыба выпустит сноп пузырьков прямо в лицо — вот ты и потерял жемчужницу…

Фуад ловко, как циркач, поднимался по канату вверх и вниз, но напрягался иногда так, что звенело в ушах. Он, однако, не подавал виду, что жемчуг достается ему с таким трудом.

Дни шли за днями. Фуад постигал не только искусство лова, но и неписаные житейские законы ловцов жемчуга, созданные в незапамятные времена.

— Как законы шариата, — сказал внимательно слушавший рассказ друга Шаукат.

— Нет, — возразил Фуад, — основа шариатского законодательства — в священном писании. А тут безмерная алчность, и все. Ловцы сами суют голову в хомут — залезают в долги, которые придется отрабатывать во время следующего сезона.

— А если должник утонет в море или, скажем, его уколет морская змейка и он умрет?

— У них все предусмотрено. Умер должник, — значит, долг отработает сын. Отец заболел — сын обязан подменить его. Иной ловец жемчуга хотел бы найти работу на суше, ан нет — не получится: иди в море — ты ведь должник.

— Кабала. Прыжки во мглу…

Фуад рассказал, как прошел день расчета. На красивом моторном самбуке прибыл тававиш — скупщик жемчуга, владелец суденышка, на котором выходила в море бригада Фуада. Тававиш был мал ростом, зато пальцы у него длинные, худые, похожие на щупальца. Он тут же отсыпал себе пятую долю всей добычи. Капитан взял десятую часть. Оставшееся разделили между членами артели. На каждого пришлось не слишком много.

Началось священнодействие — торговля в присутствии свидетелей. Купец и капитан сели друг против друга, обвязали руки кусками красной материи и приступили к манипуляции, именуемой «торговлей без слов». По достижении обоюдного согласия объявили цену, которая якобы выносилась на обсуждение членов артели, но на самом деле никакому обсуждению не подлежала. Мешочек с жемчугом, доставшимся людям с таким невероятным трудом, перешел в руки маленького ловкого тававиша.

— Не торговля, а грабеж, — заметил Шаукат.

— Да еще от здоровья при этом ничего не остается, — вздохнул Фуад.

Ему, новичку, тогда досталось меньше всех, потому что капитан удержал из его доли ссуду, которую дал ему перед выходом в море.

Все равно Фуад не ушел бы от ловцов жемчуга, если бы не болезнь. За два года он сильно сдал — побледнел, начались головокружения, рвота, обмороки. Похоже, черный жемчуг напоминал о себе — теперь Фуад поверил в приметы.

— Кесонная болезнь?

— Она.

Опытные ныряльщики объяснили Фуаду, что болезнь изнурительная, но успокаивали его, уверяя, что она пройдет, — надо, мол, только полежать дома. У Фуада-то как раз и не было места, где полежать. Быть обузой для других на самбуке он не захотел.

— А ты знаешь, чем вызывается эта болезнь? — спросил Шаукат.

— Нет.

— В организме человека, в тканях, содержится азот, — Шаукат не прочь был блеснуть знаниями, — вещество такое. Ты нырнул, ушел в глубину, тут же резко изменилось давление и нарушилось кровообращение. Дыхания тоже нет, стало быть, организму недостает кислорода, а азот при этом переходит из жидкого в газообразное состояние, рассыпается в крови пузырьками, вызывая кожный зуд, головокружение и все прочее.