Алим Кешоков - Восход луны

Приятным размышления! суждено было прерваться странным образом В комнату без стука вошли два вооруженных человека в масках. Каждый держал по паре пистолетов. В Садыка, на лице которого так и застыла благодушная ухмылка, вонзились взгляды, полные презрения и гнева:

— Руки, ивлисово отродье!

Садык рванулся было в сторону, но широкий ремень с пистолетной кобурой лежал далеко — не дотянуться. Нехотя, словно преодолевая огромную тяжесть, Садык поднял руки.

За плечами одного из пришельцев висел мешок из рогожи. Садык затрепетал, подумав, что этот мешок станет его саваном.

— Кто вы? Что вам… — От страха перехватило дыхание, тряслись колени.

— Молчать!

— Выслушайте меня, именем аллаха прошу вас! — Садык схватил коран, опустился на колени, прикрывая лицо священным писанием. — Не стреляйте. Дайте сказать. Коран мне защита, видит бог, другой защиты нет.

— Заткнись! — Еще мгновение, и коренастый парень с мешком вогнал бы в Садыка пулю, но его жестом остановил второй.

— Я не ивлисово отродье. Я всего лишь следователь, исполняющий свой долг. Я стараюсь честно… чтобы невиновный не понес наказания… Умоляю… — У Садыка глаза уже наполнились слезами.

— Положи коран на место!

Садык отчаянно потянулся к столику, на котором прежде лежала книга, и в этот миг его оглушили рукояткой пистолета. Он сначала ткнулся лбом в зеркало, словно отвешивая поклон своему отражению, потом качнулся назад и рухнул навзничь. Тот, с мешком, поднял руку, чтобы добить, но снова был остановлен.

— Нельзя! У него коран в руке. — Произнесший эти слова был старшим в группе и действовал, как сам говорил, только по справедливости. — Убить негодяя всегда успеем.

Садыка запихнули в мешок, предварительно заткнув ему рот кляпом. Он задыхался, когда пришел в себя, бился, пытаясь освободить связанные за спиной руки или проткнуть мешок ногами. Тщетно. Зато на улице, едва похитители вышли из ворот, их ослепили фары полицейской машины, ехавшей навстречу. Воистину Садык родился в рубашке. Неизвестным пришлось бросить мешок и скрыться, чтобы не попасть в руки врагов.

Люди, которые так неожиданно явились к Садыку, боролись за обновление своей страны, за ее независимость. Они решили припугнуть «выкормыша Лондона», пока тот еще не развернулся в полную силу.

Садык тайно переехал в дом своего брата, там его неусыпно охранял старый Мади, слуга Исмаила. Вместе с братом они раздумывали над тем, как быть дальше. Возвращаться на службу было опасно, и Садык сообщил своему начальству, что еще не оправился от травм. Карьера его, как видно, застопорилась.

Объявилась Мейбл. Она прислала письмо и цветы и умоляла позволить ей ухаживать за больным.

Садык решил было уехать обратно в Лондон и переждать там некоторое время. Он уже хотел даже встретиться с Мейбл и попросить содействия. Вполне вероятно, что Мейбл согласится вернуться вместе с ним в Англию и предоставит ему свою квартиру. Но Исмаил предложил лучший выход:

— Формируется бригада в помощь арабским странам, борющимся против, израильской агрессии. Зачем тебе возвращаться в Лондон?

Езжай на фронт. Дадут отряд, поможешь братьям арабам. Аллах зачтет тебе твои подвиги… — Исмаил был уверен, что крупный офицерский чин Садыку обеспечен — не откажет же губернатор своему судье. Слава богу, и старые связи там сохранились. Есть надежные люди…

— На фронт? А что, это идея, — задумался Садык, — это лучше… — Он хотел добавить: «чем быть задушенным в мешке», — но страшные слова как-то не выговаривались.

Он содрогнулся, вспомнив мешок, из которого выбрался буквально чудом. Но гибнуть на войне тоже не хотелось. Не настолько было в нем сильно сочувствие к арабским братьям, чтобы добровольно идти на смерть.

Разгадав сомнения брата, Исмаил улыбнулся:

— Я свяжусь с друзьями в Каире. Аллах прикроет тебя своей ладонью от израильских пуль, а вслед за аллахом мои друзья. Они подберут тебе безопасную службу…

Садыку хотелось обнять умного, доброго брата, но он был мужчина и сдержался. Лишь спросил:

— Когда отправляются войска?

— Губернатор сказал — на этой неделе.

Садыка прикомандировали к зенитному артдивизиону, дали ему подразделение связи, оснащенное рацией, полевыми телефонами и прочим в том же духе, — со всем этим он был хорошо знаком. Артдивизион базировался вблизи аэродрома, прикрывал его с воздуха. Это была подходящая служба, поскольку находиться надо было в тылу, а не на передней крае. «Ну, уж здесь меня не найдут, — подбадривал себя Садык, — да и на фронте, пожалуй, менее опасно, чем в стране, где все больше входят в силу разные левые молодчики…»

На фронт, вернее, в прифронтовую полосу, где размещался военный аэродром с несколькими десятками надежно укрытых истребителей, Садык прибыл ночью. Больше всего его обрадовало то, что аэродром раскинулся вблизи поселка. Там он найдет для себя квартиру, чтобы не ютиться в блиндаже.

Солдаты Садыка разошлись по батареям, командным пунктам, радарным установкам и тылам. Сам командир остался на линии связи, соединяющей штаб войск с артиллерийским прикрытием аэродрома, складами боеприпасов, горючего и питьевой воды. Так как в поселке невозможно было найти даже пустой сарай, Садык устроился на станции орудийной наводки, предназначенной для автоматического нацеливания зениток на самолеты противника. Станция размещалась в специальном автофургоне, внутри него Садык облюбовал себе уголок. Вблизи установки он приказал вырыть глубокую землянку, чтобы спасаться в ней от жары и пыльных бурь.

Садык не предполагал, что все кончится настолько неблагоприятно. За день фургон накалялся, как жаровня, даже ночью в нем нечем было дышать. Лишь к рассвету становилось прохладнее. Садык не мог простить себе, что предпочел это пекло туманному Лондону, и старался подольше задерживаться в поселке, где уже успел завести немало знакомств.

Но вскоре произошло непоправимое. Однажды на рассвете на аэродром обрушился неслыханный шквал взрывов. Небо заволокло песком и дымом. Садык, ночевавший в поселке, вылетел из комнаты и прямо в трусах помчался к своей машине, возле которой ему полагалось находиться. Он надеялся, что хоть кто-нибудь из его подчиненных остался возле станции. Бежал, спотыкаясь, и падал, когда поблизости рвались бомбы. В какой-то момент его швырнуло взрывной волной в сторону, и он не знал теперь, куда двигаться. Вокруг потемнело, ничего не стало видно… Когда Садык все-таки прибежал, было уже поздно. На станции орудийной наводки не оказалось ни одного человека. Антенну с крыши фургона сорвало. Артиллеристы не успели сделать ни одного выстрела. В этом был виновен и Садык, оставивший боевой пост.