Алим Кешоков - Восход луны

— Хорошо бы на обратном пути тебе подсесть к нему, — неожиданно предложил Шаукат. Новый вариант Фуаду показался заманчивым. Это меняло план действий.

— И оглушить?

— Зачем? Не обязательно. Просто выхватить из рук руль. Я поеду следом, мы с ним моментально справимся. В мешок его, а потом в «мерседес».

— Если бы он выпил, а то ведь трезвенник, окаянная его душа. Тем более он за рулем — в рот ни капли не возьмет.

— А снотворное?

— Вот если и вправду подсыпать ему… скажем, в кофе.

— А вдруг он заснет за рулем?

Все предвидеть, конечно, было невозможно. Многое зависело от того, как с самого начала поведет себя «объект», или «Черный жемчуг», а еще точнее — Исмаил. В замысел были внесены некоторые коррективы. Шаукат в машине сидит поблизости от дома, где празднуют свадьбу. Фуад не выпускает его из виду и, если надо, подходит к нему, чтобы переброситься двумя-тремя словами. На свадьбе Фуад выдаст себя за родственника молодых, будет первым кахвачом. Он встретит Исмаила, весь вечер будет следить за ним, а когда судья начнет прощаться с родственниками, Фуад и Шаукат, сев в «мерседес», помчатся к особняку Исмаила и там дождутся его возвращения. Исмаил выйдет из машины, направится к подъезду, в этот миг. Шаукат с Фуадом выскакивают из-за угла, накидывают судье на голову мешок, в рот — кляп — и в дальнюю дорогу…

— Вроде все ясно, — подытожил Фуад.

— Тогда за дело.

Фуад открыл дверь, лицо его осветил луч зари. Солнце еще не взошло, веяло прохладой, правоверные спешили на зов муэдзина, разносившийся из рупоров на минарете…

Шаукат, проводив друга, запер дверь, будто боялся, что к нему ворвутся, и принялся расхаживать по комнате. Ложиться спать он и не собирался. Разве уснешь после того, о чем они говорили? А сколько волнений впереди…

Шаукат подогрел себе кофе и продолжал расхаживать по комнате с чашкой в руке. То, что Фуад называл ловлей черного жемчуга, скорей напоминало охоту за плюющейся змеей. Увидев человека, эта змея не двигается с места, не пытается улизнуть, скажем, в расщелину скалы. Она медленно поднимает голову, осторожно откидывает ее назад и, прицелившись, плюет точно в зрачок человеку. Плевок ядовит, жертва падает, корчится в судорогах. Нестерпимая боль заставляет беднягу собственными руками вырывать себе глаз… Фуад и Шаукат рискнули схватиться с такой вот хитрой и злобной змеей. Шауката поражало, что Фуад идет на опасное дело, словно на сук, рынок, за овощами, — без тени сомнения в успехе, хотя за каждым углом его подстерегает опасность.

На самом деле Фуаду было чего бояться: как бы Исмаил не отказался от приглашения на свадьбу. Вообще-то Фуад знал, что судья любит своего племянника. Он сам обвенчал жениха и невесту, когда те еще были детьми. Но мало ли что бывает! Дел у судьи действительно куча…

Наконец Фуад выяснил, что Исмаил обрадовал родственников, пообещав обязательно быть на свадьбе. Он даже сообщил им по телефону, что едет за подарком для невесты.

Обо всем этом Фуад незамедлительно рассказал Шаукату. Они еще раз проверили, все ли сделано. Поехали в магазин, запаслись продовольствием по принципу «едешь на день, захвати еды на неделю». Впрочем, особенно перегружать машину не следовало. Лучше было взять две-три канистры с бензином, чтобы не тратить времени на заправку у бензоколонок. Так они и поступили. Весь день накануне операции друзья провели вместе. После обеда легли поспать — ведь им предстояла не одна бессонная ночь. Шаукат ворочался с боку на бок: сон никак не шел. Зато Фуад покряхтел-покряхтел да и захрапел. «Не нервы — веревки», — думал Шаукат, искренне завидуя приятелю.

Настал вечер. Участники операции «Черный жемчуг» разошлись по своим местам. Дом жениха уже был полон людей. Родственники давно надоели друг другу и томились в ожидании окончания торжества, но самые солидные гости заставляли себя ждать. К таким гостям относился, естественно, судья Исмаил, которого все в городе знали и уважали. По крайней мере так думал сам судья.

О появлении Исмаила собравшихся оповестил Фуад.

— Прибыл наш дорогой родственник судья Исмаил! — громко, так, чтобы слышали все, у кого есть уши, сказал он и засуетился: — Где кофеварка? Я сварю ему крепкого кофе. Судья Исмаил обожает кофе с лимонным соком:

Фуад побежал на кухню, вырвал у кого-то из рук турецкую кофеварку, отыскал дюжину маленьких пиал, вернулся и застыл в ожидании, когда гость усядется.

Высокий гость вошел на мужскую половину дома в окружении толпы родственников. Все были бесконечно рады, что судья, известный знаток и толкователь законов, ревнитель справедливости, осчастливил молодоженов своим посещением.

— Какая честь!

— Да ниспошлет тебе аллах столько же радостей, сколько шагов ты сделал по дороге сюда…

Исмаил, пребывавший в прекрасном расположении духа, вручил свой подарок матери жениха, на пути к которой его толпой сопровождали ликующие женщины, и опустился в кресло рядом с несколькими хаджи, сразу же затеяв с ними беседу о паломничестве в святые места ибо сам он туда «давно собирается, но дела, к несчастью, держат его на привязи»…

Фуад подскочил к почтенной компании, роздал всем по маленькой пиале, наполненной кофе. Словно подтверждая слова Фуада о пристрастии судьи к арабскому кофе, тот попросил еще пиалу. Фуад с удовольствием выполнил его просьбу.

Свадьба продолжалась. Веселье было в самом разгаре. Все было сделано для того, чтобы гости не скучали. Музыка, танцы, затейливые игры… Приглашенных, особенно тех, с кем сидел судья, то и дело обносили сладостями, орехами, пряностями. Фуад никому не позволял угощать старцев, среди которых восседал судья, он все делал сам: едва опустеет у кого-нибудь стакан — Фуад уже тут как тут, предлагает соки, кофе, орехи.

Фуад чувствовал себя совершенно непринужденно. После слов «наш дорогой родственник» его принимали как своего: родичи жениха считали его родственником невесты, родичи невесты — родственником жениха. А он всем улыбался, был обходителен, весел и вежлив. Иногда он выходил на улицу и там как бы невзначай сталкивался с Шаукатом. Шаукат большую часть вечера провел около машины, чтобы во время предупредить Фуада, если на горизонте появится Садык.

Время шло быстро. Приближался самый волнующий момент — миг встречи невесты с женихом. Фуад волновался не меньше жениха. Он не спускал глаз с судьи; если приходилось отлучиться за кофе или сладостями, он через минуту возвращался в тревоге, но, увидев за окном поблескивающий лаком новенький «пежо» судьи, успокаивался.

Танцы продолжались. Молодые люди, пожевав ката, снова взбодрились. Под аккомпанемент струнных инструментов и бубенчиков в пляс пустились два платных затейника, загримированных так, что невозможно было определить их возраст. Платные затейники развлекают гостей на торжествах забавными выходками, прибаутками, анекдотами. Сегодня всеобщий хохот вызвала разыгранная ими сценка. Один, тот, что был повыше ростом и говорил басом, изображал даляля, прибывшего из города в деревню в надежде, что для своего скаредного господина ему удастся найти невесту подешевле. В городе шарта за девушку, мол, слишком велика. Ему сообщают, что в таком-то доме есть девушка невиданной красоты. Далялю показывают красотку, он платит родителям задаток и спешит обрадовать хозяина. Но выясняется, что какой-то мошенник показал далялю чужую дочь, деньги прикарманил, а в том доме, где должна была жить очаровательная невеста, живет глухая, беззубая старуха — ее представлял второй затейник, говоривший сиплым, старческим голосом…