Алим Кешоков - Восход луны

— Будет. Все будет, Фуад. Садись. Сегодня же все будет… Такую свадьбу, как у родственника Исмаила, нам, конечно, не поднять, но вечером соберутся мои друзья. А как ты? С чем вернулся?

— И мне есть чем похвастаться.

— Едешь на острова за жемчугом? Возьми нас с собой. Хочешь, научимся тащить сеть, а ты ныряй, ищи жемчуг. Ты хоть выбрал место?

— Выбрал.

— Далеко?

— Далеко. В Софии.

— Как в Софии? Там же моря нет…

— Для меня найдется.

— Не дури. Говори толком.

— Еду в Болгарию учиться. Мой жемчуг — образование, понял? Посуди сам: из аэропорта я смылся. Ловца жемчуга из меня не получилось. С завода меня вытурили за незнание английского языка. Куда ни подашься — никому не нужен. Но теперь я, кажется, нашел то, что искал. Свой жемчуг я привезу в виде диплома. Ясно?

— На кого же ты будешь учиться? — спросила Фарида, искренне радуясь за удачу Фуада.

— Хочу на летчика. Понимаешь, как повезло! Подготовили группу ребят, у одного парня неожиданно мать заартачилась: «Уедешь — руки на себя наложу». Ее и так и этак, а она никак. Пришлось бедняге отказаться от учебы. Тут хозяин, у которого я брал напрокат «мерседес», заявляет: «Есть замена». — «Какая? Где она?» Меня срочно — в Культурный центр. Там спрашивают: «Хочешь ехать?» — «Конечно, говорю, и буду учиться не хуже других». Вот так неожиданно все и получилось. Теперь мне осталось срочно оформить документы, забрать у Абд Ур-Разака пожитки — и «Здравствуй, София!».

Фуад от радости не мог молчать. Улыбка ни на миг не сходила с его лица.

— Значит, твой жемчуг в Софии?

— О, там жемчуга перламутровые и беленькие; красивые… — Фарида, кажется, уже научилась говорить на языке друзей.

— Жаль только, не придется побывать на вашей свадьбе.

— Ты что, шутишь?!

— Сколько дел, а времени в обрез. Будем прощаться. Дело сделано, и ладно. — Фуад ласково оглядел влюбленную чету.

— Как же без аукиля и кады? Брак не зарегистрируют!

— Зарегистрируют! Только смотрите, не берите Зуфри в свидетели.

Все громко засмеялись.

— У тебя всего одна сестра. Одна-единственная, и ты не можешь быть у нее на свадьбе! Хорош братец…

— Извини, сестра, — Фуад растрогался.

Никто не называл его братом, и вдруг он обрел брата и сестру — любящих, преданных. С Шаукатом он и так на всю жизнь связан узами дружбы. Теперь вот с ними вместе Фарида. На каникулы из Софии он приедет только сюда. Другого дома у него нет.

Фуад ушел, хотя ему очень хотелось остаться. Шаукату и Фариде взгрустнулось. Какая же свадьба без Фуада? Без его юмора, без его веселых выдумок? Но ведь это счастье, что у него теперь будет диплом, профессия. Может, и вправду сбудется мечта Фуада — он станет летчиком… Шаукат и Фарида принялись готовиться к свадьбе. Ничто не предвещало грозы.

Первое, что услышал Фуад, приехав в деревню за вещами, было известие о смерти Уммы-Джамилии. Десятка полтора стариков во главе с муллой толпились во дворе покойной. Женщины с привычной деловитостью обмыли тело, завернули его в саван. Временами слышался громкий плач — это рыдала Рири, оставшаяся одна-одинешенька на белом свете. Сердобольные женщины, видя, как убивается бедная девочка, лили слезы, их причитания относились не столько к умершей, сколько к сироте. Куда теперь пойдет Рири? Кто захочет стать ее поводырем? Все говорили и думали только об этом. Хорошо, если старуха оставила хоть какие-нибудь деньги. Вообще-то Умма-Джамилия была женщина скупая, прижимистая. Она пережила всех своих родичей и от каждого кое-что унаследовала. Но как слепая Рири обнаружит «клад», а если до денег доберутся другие, то отдадут ли их сироте? Эти соображения волновали всю деревню, похороны поэтому были весьма многолюдные.

— Как же теперь Рири? — растерянно спросил Фуад, в общем-то обращаясь не столько к Абд Ур-Разаку, сколько к самому себе. В его душе острой болью отозвалась печальная весть. Бедная Рири! Куда ей теперь деваться?

— Будет делить, несчастная, одиночество, с аллахом.

— Неужели у нее никого нет?

— Никого.

Фуад и Абд Ур-Разак пошли на похороны. Рири не было видно. Мужчины подняли носилки с прахом старухи и направились к кладбищу. Женщины завыли, оплакивая чужое горе, но делали это больше для порядка. Фуад испытывал ужас и жалость при мысли о том, в каком безвыходном положении очутилась Рири. Вдруг его осенила безумная мысль: а не взять ли Рири в Софию? Пусть там нет академика Филатова, о котором рассказывал Шаукат, но и там медицина делает чудеса, найдется волшебник, вернет зрение бедной девочке. Фуад не решался сразу заговорить об этом, надо было подумать как следует. Денег на дорогу хватит, вот только кто бы заплатил за лечение?.. Всю дорогу до кладбища и обратно Фуад не проронил ни слова.

— А что, если я возьму Рири с собой? — неуверенно спросил он Абд Ур-Разака по возвращении.

Абд Ур-Разак сначала принял было вопрос за шутку, но потом, посмотрев на Фуада, убедился, что тот вполне серьезен. Более того — в глазах его светилась решимость.

— О, тогда про тебя сложили бы легенды, причислили к лику пророков…

— Пророк из меня не получится.

— Но поводырь-то получится!

— Это меня и пугает. Я довезу ее до Софии, а дальше что? И даже не в этом дело. Виза! Как она получит визу? Предположим, я ее запишу в свой паспорт, но в качестве кого? Кто она мне?

— Родственница., Сестренка.

— Она почти взрослая, у нее должен быть свой паспорт.

— Откуда? У нее ничего нет. В этом мире она не значится ни в каких документах. Сколько лет ей запишет староста, столько и будет. Впрочем, старосту я беру на себя. — Абд Ур-Разак вдохновился, ему захотелось помочь благородному делу. — Знаешь, у меня есть родственничек — важная шишка. Поедем к нему. Он нам поможет и советом и вообще — свяжется с кем надо, и дело двинется. С болгарами ведь у нас хорошие отношения, посол пойдет навстречу.

— Ее — на лечение, меня — на учебу…

— Отлично. Ты говоришь: без сестры мне нельзя ехать. Сирота погибнет. Разве не поймут? Поймут. Возраст пусть тебя не беспокоит. Это моя забота. Запишешь в паспорт: «сестра четырнадцати лет». У несовершеннолетних паспортов не бывает.

— Ты голова. Тебе бы руководить нахиятом, Абд Ур-Разак.

Они рассмеялись.

— А как с деньгами? У Рири наверняка нет ни гроша за душой. Потребуется плата за лечение. — Абд Ур-Разак говорил о том, что беспокоило Фуада. Что значит практичный человек! Борясь за снижение шарты, парень многому научился.

— В Болгарии, по-моему, денег за лечение не берут.

— Со своих не берут. С тебя возьмут.

— На билеты у меня хватит. Может быть, с Шаукатом посоветоваться? Тоже умная голова.

— Чего тут советоваться? Нужны деньги, а не советы.

— Заложить дом? Старухи-то не стало, теперь все принадлежит Рири.