Ахияр Хакимов - Млечный путь

Марта вцепилась ему в плечо, начала трясти с остервенением:

— Доннерветтер! Хочешь отнять право, данное мне самим фюрером?! Женщины Германии не должны делать черную работу! Забыл? Зачем тогда эти рабы?

— Успокойся, фрау Марта. — Одноглазый отвел ее руку и ответил примирительно: — Напрасно так кипятишься. Это же дело временное, десять дней пролетят, не заметишь. Смотри, чтобы завтра вовремя были на месте сбора! А то, что войну проклинаешь, — этого я не слышал, понятно?

— Сгинь с глаз! Иди, докладывай, доносчик!..

Нурания поняла, что завтра ее и Валдиса отправят на какие-то работы. Вся похолодев от предчувствия беды, она пошла за провожавшим капрала Валдисом, чтобы поговорить об этой неожиданной новости, но грубый окрик Марты остановил ее посреди двора. И не успела войти в свою каморку, как дверь захлопнулась и со скрежетом повернулся ключ в замке.

«Вот и убежали!» — с горькой обидой на Валдиса подумала Нурания, как-то непривычно быстро и легко засыпая.

Но, как всегда, выспаться ей не дали. Еще затемно, в самый сладкий предутренний сон, дверь с грохотом открылась, и раздался зычный голос Марты. Проклятая баба, хоть и гордится, что женщинам Германии фюрер дал право не ломать себя на тяжелой работе, все же по извечному крестьянскому обычаю, встает ни свет ни заря. Правда, потом, покончив с распоряжениями по хозяйству, снова валится в постель и спит иногда до полудня.

На этот раз Марта не стала ложиться. Скипятила воду, заварила кофе и села завтракать на крыльце, зорко следя за тем, как батраки доят коров, выводят их на огороженный невысоким забором выгон, как управляются с сепаратором, качают воду из колонки.

Дела эти закончились через полтора-два часа. В обычные дни Валдис и Нурания как раз в эту пору, захватив ножи и корзины, отправляются в поле. Сегодня им предстоит другая дорога, потому и распорядок был другой.

Марта подозвала их к себе, Валдису разрешила сесть на ступеньки, налила ему кофе, поставила перед ним тарелку с бутербродами. Нурании пока ничего не полагалось. Только потом, убирая со стола, она может съесть остатки хозяйского завтрака.

— Слушайте! — сказала Марта, высокомерно глядя мимо батраков и продолжая лениво жевать свой бутерброд. Из ее слов Нурания поняла, что им, ей и Валдису, велено в двенадцать часов быть в поселке на площади перед старой ратушей. Объяснив все это, она остановила свои бесцветные злые глаза на Нурании, процедила сквозь зубы: — Смотри у меня, красное отродье, вздумаешь бежать, не пощажу на этот раз! Тебе верю, Валдис, глаз с нее не спускай!..

Собравшиеся на площади люди оказались такими же, как Валдис и Нурания, батраками из разных хуторов. Несколько женщин показались Нурании даже знакомыми по сорок первому году, но ни подойти, ни поговорить с ними она не успела. По команде однорукого офицера солдаты стали загонять их в машины с крытыми кузовами. Только и услышала она, что их повезут в какой-то город Пассау да шепот Валдиса, проходившего мимо: «Пассау на Дунае стоит... Смотри, не вздумай чего!..» С тем и разошлись, потому что мужчин и женщин отделили друг от друга, да и старых знакомых Нурании рядом с ней не оказалось.

С этого момента потянулась цепь новых событий, которым было суждено совершить еще один поворот в ее жизни...

В городе был разрушен бомбежкой большой военный завод, и для расчистки завалов немцы пригнали несколько сот пленных и батраков из окрестных хуторов.

После налета прошло два дня, а над городом все еще висел изжелта-серый едкий дым, черными птицами кружились клочья жирной сажи. Улицы кишели солдатами, с воем и грохотом неслись куда-то крытые грузовики, мотоциклы с автоматчиками. Казалось, весь город встряхнули до основания.

Огромная, около километра в длину и немногим меньше в ширину, территория завода была завалена горами бетонных глыб, искореженными железными конструкциями, сорванными с места станками, битым кирпичом и щебнем. Всюду догорающие деревянные балки, чадящие черной копотью лужи мазута, развороченные, опрокинутые взрывом цистерны и баки с остатками какой-то вонючей жидкости. И весь этот лом, осколки и мусор вывозят на грузовиках и длинных платформах, прицепленных к тупорылым тягачам, куда-то за город.

Нурания, как и многие женщины, работала на расчистке территории. Оглушенные гулом и грохотом, изнемогая от усталости, от удушливого смрада, они катят тяжелые тачки к воротам. Отдыхать нельзя, надо чуть не бегом возвращаться обратно и снова спешить к нетерпеливо гудящим машинам. За малейшую задержку солдаты готовы убить этих несчастных на месте. По всему пути следования вереницы тачек, сквозь рев машин, стукотню механизмов то и дело раздаются вскрики, жалобный плач и проклятия избиваемых женщин.

Мужчинам тоже нелегко. Нурания оглядывалась по сторонам и искала Валдиса, но найти человека в этом людском муравейнике было не так-то просто. Наконец она увидела его среди мужчин, облепивших большой обломок бетонной балки. По команде одного из них, видно старшего группы, они рывками вытаскивали эту махину из кучи. Потом, кряхтя и корчась от тяжести, поволокли ее к трактору и опрокинули на прицеп. Все вздохнули с облегчением. Кто-то надсадно закашлял, хватаясь за грудь, кто-то поспешил закурить. Но отдохнуть им не удалось. Солдат, сидевший на опрокинутом ящике, тут же вскочил на ноги и погнал их к свалке за новой балкой.

Выглядел Валдис ужасно: на лице мертвенная бледность, губы запеклись, глаза запали. Всем своим видом он напоминал выбившегося из сил старого коня.

Позабыв о своем плачевном состоянии, Нурания чуть не вскрикнула от жалости к нему. В этот миг она с каким-то пронзительным чувством вдруг ощутила, что нет у нее здесь, в страшном мире нелюдей, человека ближе Валдиса. Он — единственная опора и защита ее. И вот они, двое несчастных изгоев, мельком взглянули друг на друга, подобие вымученной улыбки мелькнуло на лице старого латыша, а Нурания уже раскрыла рот, чтобы сказать то ли что-то утешающее, то ли слово упрека за его воловье терпение, но Валдис поспешно поднял руку, будто поправляя берет на голове, и приложил палец к губам: молчи! Да и один из солдат гаркнул на нее, чтобы не путалась под ногами, а занялась своим делом.

В следующий раз Нурания заметила Валдиса и нескольких мужчин из его группы на тракторном прицепе. Они, видно, вывозили те обломки куда-то за город.

День походил на сумерки, над городом висела дымная завеса, и все вокруг просматривалось, как сквозь мутное стекло. Но вот мелькавшее в разрывах черной копоти солнце скрылось за горами, и сразу же стало темно. Ночь наступила внезапно. Гул моторов стих. Людей, построив в колонну, куда-то погнали. Шли недолго и остановились на едва освещенной тусклыми фонарями площади по-над высоким берегом Дуная, и тут же с подоспевших машин начали раздавать им пищу — по плошке тепловатого супа и куску хлеба.