Ахияр Хакимов - Млечный путь

А буря набирала силы. Вырвались наружу копившиеся в сердцах обиды, глухое недовольство. Уставших от долгого ожидания хоть какого-то проблеска в своей жизни, битых нуждой и голодом куштиряковских женщин нельзя было узнать. Все припомнили Галиуллину и его прихвостням: как они бесстыдно транжирят колхозное добро, как пьянствуют, не дают честным людям хода, делая всяческие поблажки подхалимам и лодырям.

Попытки самого Галиуллина и уполномоченного района Замлиханова повернуть собрание на заранее рассчитанный спокойный лад ничего не дали.

С трудом утихомирив собрание, на трибуну вышел Замлиханов, работник районного отдела МВД. Он долго говорил о международном положении, о происках империализма, о задачах колхоза и железной дисциплине. Но стоило ему заикнуться о заслугах Галиуллина, который якобы трудится, не жалея сил и здоровья, поднялся невообразимый шум:

— Вор и пьяница твой Галиуллин!

— Гнать его поганой метлой из колхоза!

— Не видишь, какую рожу наел?!

— А пузо какое отрастил, ходит, как беременная баба, тьфу!..

Только и сумел уполномоченный, улучив момент, объявить, что райком партии рекомендует избрать Галиуллина председателем на новый срок. Дальше никто уже не слушал его. На сцену вскочил однорукий фронтовик, оттеснил Замлиханова от трибуны.

— Вот что, уважаемое собрание... — поднял он руку, призывая людей к тишине. — Этот товарищ от имени райкома вносит предложение, но я так думаю: видно, там не все известно о Галиуллине. Вот товарищ уполномоченный и расскажет райкому, что тут слышал... Нельзя Галиуллина оставлять председателем!

— Верно!.. Гнать его! — раздались голоса.

— Ты кто такой, чтобы райком учить? За такую провокацию... — вскинулся Замлиханов.

— Не пугай! — отмахнулся от него однорукий. — Пуганый... Не тебе работать с председателем, а нам... Так вот, я предлагаю избрать товарища Кутушева Мансура!

Не успел он под аплодисменты и бурное одобрение собрания сойти со сцены, снова поднялся уполномоченный.

— Да-a, вижу, политического чутья у вас ни на грош! — грозно насупив брови, он оглядел собравшихся. — А знаете ли вы, что названный здесь Кутушев не вызывает доверия? За ним политические ошибки числятся, чтобы все было ясно!..

Мансур досадовал, что выкрикнули его имя, и поднялся с места. С Замлихановым спорить не стал, но, сославшись на плохое здоровье и отсутствие опыта руководящей работы, отвел свою кандидатуру.

Уполномоченному это было по душе, и он похвалил Мансура за честное признание своей неготовности быть председателем. Зиганша и несколько сторонников Галиуллина шумно поддержали Замлиханова. И тут взял слово Хайдар.

— Из отчетного доклада, а еще больше из выступлений все мы узнали положение колхоза. Плохи дела, товарищи, — начал он, солидно покашляв и развернув какие-то бумаги. — Урожайность — ниже некуда, трудодни почти пустые, животноводство наше убыточно... Я в партии всего полгода, но и как коммунист, хоть и молодой, и как главный бухгалтер тоже виновен в этих делах. Да, да, корень зла в слабости руководства. Дисциплины нет. Может, я ошибаюсь? Тогда поправьте. Скажите на милость, разве на пользу, что за последние пять лет в колхозе три председателя сменились?.. Тут некоторые за Галиуллина заступаются. Что можно сказать на этот счет? Зря они беспокоятся. Раз он такой хороший, как объяснил товарищ уполномоченный, Галиуллин нигде не пропадет, найдется другое место деловому руководителю. Нам нужен председатель из своих, куштиряковских, человек, выросший среди нас, знающий, чем мы дышим, на что каждый способен!

— Верно, в точку попал! Давно бы так! — поддержали его одни.

— Молодой еще Мансур! Рано ему в председатели! — возразили другие.

Еле успокоив собравшихся, Хайдар продолжил свою речь:

— Вот ты, Кутушев, говорил, что у тебя опыта нет. Ведь неправду толкуешь, брат. Не ты ли на фронте командовал взводом, да еще каким, а иногда и ротой? И такой человек не найдет ключи к сердцам людей? Не поверю, хоть побейте, хоть убейте!.. Ну, понятно, колхозник — не солдат, здесь «раз, два» не пройдет, но ведь руководитель-то должен требовательным быть. Тогда и порядок будет в колхозе. Это первое. Теперь — во-вторых... Уважаемый товарищ уполномоченный говорил о политической ошибке Кутушева. Так вот, чтобы у народа не появились всякие подозрения, надо внести ясность в это дело. Может, сам объяснишь, Кутушев?

Мансур махнул рукой: нечего, дескать, говорить. Но собравшиеся, особенно женщины и фронтовики, повскакали с мест, зашумели, требуя объяснения:

— Выкладывайте, чего скрывать?!

— Что это за ошибка, чтобы в глаза человеку колоть? Неужто на государство руку поднял?

— Пустое болтаете! Что в горшке — видно по крышке! Вы на грудь посмотрите Мансуру!..

— Ну, народ! Будете, нет ли слушать? — Хайдар нетерпеливо постучал палкой по полу. — Раз сам Кутушев не хочет, я скажу... Насколько мне известно, дело было так. Уже в самом конце войны, когда победу объявили, Мансур своей властью отпустил домой двух пленных. Один был старик, еле на ногах стоял, другой, его сын, — мальчишка лет пятнадцати...

— Старик ли, мальчишка ли — они были солдатами вражеской армии! — поправил его Замлиханов.

— Я тоже не считаю этот поступок Кутушева правильным. Но ведь и наказание он за это получил! А, как известно, за одну вину дважды не судят. К тому же потом разыскали того австрияка и узнали, что он всю жизнь работал на заводе. Рабочий, значит, а никакой не фашист. По мне, просто даже смешно человеку напоминать о той истории. Выеденного яйца она не стоит! Кутушев — коммунист, бывалый офицер, вся грудь в орденах, а тело в шрамах. Если такому не доверять, то кому? Не бараны же мы безмозглые!..

— Верно говоришь, — подала голос доярка по имени Зайтуна. — Кто в колхозе хозяин? Если мы, то нам и решать!

Опять шум-гам.

— Этот наш гость, видно, и за людей нас не считает, — крикнула еще одна.

— Сказала тоже! Кто ты такая, чтобы с тобой чиниться? Галиуллин и этот уполномоченный — свояки, оказывается...

После этого возражения сторонников Галиуллина никто и слушать не захотел. Председателем был избран Мансур.

Такие вот дела... Если бы он заупрямился, нашел веские, неотразимые доводы и настоял на своем самоотводе, то, возможно, и жизнь его потекла бы по иному руслу, и печальные события, которые уже замаячили на горизонте, обошли стороной. К сожалению, Мансур даже не успел по-настоящему осознать происходящее на собрании и пришел в себя уже после голосования. Его потребовали на трибуну.

— Скажи что-нибудь! — попросили женщины.

Но что скажет он, человек, еще не осознавший до конца все значение случившегося? Стоял новоиспеченный председатель у края сцены весь бледный, растерянный, и глаза его метались по рядам притихших односельчан. Их настороженно-пытливые взгляды выражали и надежду, и безмолвное одобрение, и, быть может, сомнение. Но отступать было некуда. Откашлял Мансур подступивший к горлу комок, сказал: