Виктор Попов - Живая защита

Тамочкин опустил стакан, озадаченно повел бровями. Подумав, он выпил, долго жевал кусочек сала.

— Как быть? — посмотрел на него Барумов.

— Чего расскакался? Не знаю. Против ветра охота ль.

— Значит, под ветер?

— Не под ветер, а с головой надо.

— Ладно. Вы как хотите, а я отказался.

Замолчали. Тамочкину стало неудобно. Сделать вид, что барумовский разговор не задел за живое, — значит, рассчитывать на дурака. Рано или поздно и его спросят.

— Думаю так. Дементьев есть Дементьев. Против не попрешь.

— Значит, будете сажать тополевые аллеечки?

— Прикажут — буду. Но… с головой. Местечко оставлю. Нынче топольки, а завтра? Погода всякая бывает. Гляжу на вас, хлопчики, институты покончали, а зеленые, Жизнь учит по-своему.

Настроение у Барумова упало.

— А ты как?

Тузенков пожал плечами.

— Тяжелая батарея… — Неуверенно поднял глаза на Барумова. — Кое в чем Тамочкин прав. Ну, поорем на совещании, а все равно Дементьев издаст приказ. А на железной дороге есть устав. А по уставу как надо? Выполни приказ, а потом жалуйся.

— Значит, тоже по ветру?

— Брось ты свои закавыки! Мы не дети, на вещи надо смотреть трезво.

— Как вы можете?! — вырвалось у Барумова.

Он встал из-за стола, с сухим брезентовым шумом начал натягивать плащ.

Гришка залез в кабину трактора, сел на холодное сиденье. Железки за ночь стали такими леденисто-жгучими, что руки невольно отдергивались. Подождать бы, когда обогреется, да жаль времени.

— Матузков, к начальнику! — крикнула бойкая сторожиха с порога конторы.

Поставил мотор на холостые обороты, спрыгнул на землю. В конторе Тузенков указал на скрипучий стул.

— Садись, подпиши вот, — двинул он но столу шуршащую бумагу.

Гришка осторожно, чтобы не испачкать, двумя пальчиками взял ручку. Он подписал бы, но что-то бросилось в глаза, не понравилось. С повисшей в воздухе ручкой начал читать с самого начала.

— Мы, мастера, механизаторы и рабочие… так-с… инициативу… понимая важность ограждения контактной… Гм-м-м… тополями… призываем последовать нашему… — бормотал под нос.

Дочитал, вопросительно посмотрел на Тузенкова.

— В этом деле я не смыслю.

— А тебе не все равно?

— Мне бы ума самому занять, а не хвастаться, что я обскакал других. Дескать, догоняйте.

Очень деликатно, прямыми пальцами, положил ручку в выемку на чернильном приборе — и к выходу.

— Чего же ты… Подпиши! — крикнул вдогонку Тузенков. — Уехать успеем!

Дверь, притянутая тугой пружиной, захлопнулась.

— О-о-от дисциплина, — недовольно проворчал Тузенков. — Ладно, еще поговорим.

Он оделся, заглянул в полевую сумку. График лесных полос, сброшюрованный в аккуратную книжицу, был на месте. Блокнот для записей. К ним сунул свернутый вчетверо лист, взятый со стола.

Трактор, гремя по укатанной машинами земле, развернулся в сторону длинной мачты выходного светофора. В кабине было тесновато. Зато разогретый мотор дышал машинным теплом. Пока ехали по поселку, молчали. Как только свернули с улицы на заросшую рыжим осенним бурьяном дорогу между телеграфными столбами, Тузенков спросил:

— Не хочешь участок поддержать?

— Еще как хочу! Глядишь, хатенку из одной комнатухи отгрохают. Девок навел бы… гарем!

— В чем же дело? Подпиши — и тебя увидят, оценят. А по заслугам и все остальное…

— Я тумак тумаком в тополях ваших. От людей стыдно. Учит других, дескать, а сам лаптем щи хлебает.

Навстречу стлался по дороге мокрый паровозный дым. С оглушительным лязганьем пронесся паровоз, замелькали серовато-красные грузовые вагоны. Плоские слои дыма обволакивали трактор, дробились и исчезали, словно проваливались сквозь землю.

— Думаешь, на посмешище выставляю?

— А мне все равно.

— Тебя никто не знает, смеяться-то над тобой.

— Ага! Сам сказал, никто не знает… А я должен призывать этих, кто не знает, а куда — и сам не ведаю.

Подъехали к балке. Спуск пологий, а все-таки надо поосторожнее. Гришка остановил трактор, вылез из кабины. По откосу пропрыгал вниз, постоял над гибким журчащим ручьем. Неглубоко. Плеск воды звучно раздавался под узким бетонным мостом. Там и глубже и опасней. Решил балку переехать здесь, а железную дорогу — не под мостом, а по переезду. Лишнего с километр придется проехать, зато уж нигде не застрянешь.

Взвыл мотор, разгребая под собой вязкий ил, все глубже уходил в землю трактор. Вода начала обтекать его спереди, колеса обдавали стекла кабины жидкой грязью. Казалось, радиатор вот-вот упрется в непроходимую стену земли и тогда, говори, приехали. Но колеса за что-то зацепились, над кабиной полетели комья желтой глины. На бугре через открытую дверь в кабину ворвалась холодная лавина ветра.

— Проскочили, — облегченно проговорил Гришка.

— А если б застряли?

— Ну ить не застряли! Чего каркать!

Рассердился. Конечно, после напряжения не сразу придешь в норму.

— Хорошо проехали, чего ж волноваться, — примирительно сказал Тузенков.

— А я и не волнуюсь. Подумать — ручеек!

Трактор подминал под себя размочаленные осенними дождями кусты бурьяна, огибал один за другим рябые, издолбанные железными «кошками» монтеров телеграфные столбы.

— Я недавно квартиру получил. Не скажу, что легко досталась. А если сравнить с другими, то, конечно, без труда. Мог бы и тебе помочь.

— Вот бы пьянка была!

— Пьянка пьянкой, а вот работа наша и квартирный вопрос — дела серьезные. Если, конечно, думаешь на моем участке работать, я устрою.

— А чего искать? Не семейный, зарплаты пока хватает.

— Так вот, Григорий, давай по-серьезному. Нам вместе работать долго. Давай помогать друг другу. Тебе ничего не стоит подписать.

Гришка досадливо сплюнул в окно.

— Опять… Ну чего пристал? Помогать, я понимаю, делом, а не брехней.

Тузенков отслонился от Гришки.

— Ни черта не понимаешь!

— А не понимаю, так и не приставай.

— Никто не пристает… Вот прикажу — и подпишешь. Думаешь, начальника участка нет?

Гришка промолчал. Он не сводил глаз с дороги, о чем-то думал. На переносице обозначились морщинки, будто проработал сутки без отдыха.

— Кулаком начинаешь перед носом?

— Напоминаю.

— Насчет начальника знаю. А все равно не подпишу. На твой приказ плюю вилюшечкой с верхнего этажа.

Сказал спокойно, рассудительно. Что ж, на упрямых Тузенков тоже упрямый. Полез в полевую сумку, достал свернутый вчетверо лист.

— Останови.

— Переезд пока открытый, надо проскочить.

Что ж, резонно, Тузенков подождет. Трактор уже свернул на каменный настил, как перед самым носом красными кругами замигали спаренные фонари, тотчас перегородил дорогу куцый, в красно-белых полосах шлагбаум.

— О-от… не успели! — проворчал Гришка.