Владимир Разумневич - Чапаята

Помню, как Ванюшка впервые у нас в дивизии объявился. Весной дело было. Перед походом на Уральск. Пристроился он в хвост отряда, когда мы через степь шли. На плечах, как сейчас помню, дряхлый пиджачишко, на голове — рыжая, выгоревшая под солнцем отцовская фуражка. Она ему беспрестанно на нос наезжала. Военную-то, с козырьком блестящим, ему посля подарили, за успешную разведку. Полковой портной по заказу нашего комбата Баулина специально для него маленькую сшил, чтоб на голове не болталась. Подходящих фуражек в дивизии не нашлось, как ни искали.

Однажды Чапаев увидел его, коротышку, в красноармейском строю и спросил удивленно:

— Кто такой? От шестка два вершка…

Ванюшка не растерялся. Отрапортовал по-военному:

— Чапаевский боец Иван Ратанов! Пришел сражаться против буржуев за счастье трудового народа! Пока всю, какая есть, контру не доконаем, домой не вернусь! Я себе клятву такую дал.

Чапаеву такой ответ по душе пришелся. Разрешил он мальчонке в дивизии остаться.

— Ну, коли такая клятва, — сказал, — домой отсылать воздержусь. Служи, хитрец, в разведке. Авось повзрослеешь на солдатских харчах.

А вскоре к хутору Михайловскому, где мы разместились, направился большой отряд белых. Вот тут-то Ванюшка и проявил свою боевую смекалку, не дал врагу захватить хутор,

Под его началом отправились местные мальчишки по дворам. Стали крестьянские бороны собирать. Волокли их за хутор и бросали в бурьян, повернув зубьями кверху. Загородили таким образом все подходы к хутору.

Чтобы торчащие зубья не были заметны, набросали травы поверх, а на дорогах присыпали еще и пылью. Со стороны посмотришь — вроде бы и ничего опасного. Но попробуй шагнуть — ого! Не поздоровится.

Когда ранним утром белоказаки на полном скаку подлетели к Михайловскому, многие кони угодили копытами в железные решетки борон, заржали дико, закружились на одном месте. А наши пулеметчики ударили тем временем из засады.

Врагу не удалось прорваться в хутор. Ванюшины бороны помешали!

А на следующее утро отличился в сражении Ванин дружок Петя Козлов — помешал белоказакам захватить полковой штаб. А произошло это вот каким образом. Когда бойцы легли спать, комбат приказал Пете быть часовым на церковной колокольне — смотреть, нет ли белых в степи. Уже начинало светать. Вдруг — трах, бабах! «Не иначе, лазутчик белоказачий, — подумал Петя. — Стреляет где-то рядом. Нужно бить тревогу!»

И схватил веревку колокола. Ударить, однако, не успел — увидел внизу пастушонка с кнутом. Выходит, это он щелкал, сгоняя коров. Вот так выстрел!

Петя облегченно вздохнул и навел бинокль подальше за село. Было видно, как стадо, подгоняемое пастушонком, тянется к пастбищу. Тут Петя насторожился. Что такое? Стадо не пошло на пастбище, свернуло на степной тракт. На дороге ни травинки, зато пыли по колено. Непонятно, зачем пастушонок погнал коров туда? Рыжее облако пыли висело над степью, окутывая непроницаемой завесой отставшую половину стада. Пыль ползла по степи все ближе и ближе к селу.

Вдруг смутным силуэтом что-то мелькнуло в пыли… Не показалось ли? Нет, точно! Лошадиная морда! Один конь, другой, третий… Целый эскадрон прячется за стадом! Впереди, сгорбившись, жмется к коровьему боку человек во всем черном. Рукой дергает. Ясно: уздечкой жеребца к земле пригибает, чтобы тот над гуртом не возвышался.

Петя резко ударил в колокол. Задрожала, заухала чуткая медь, тревожным звоном разорвала утреннюю тишину. На пустынной сельской улице первым появился начальник штаба Андрей Чернов. Он бежал босиком, протирая глаза на ходу. Но его маузер был уже наготове. Следом за ним к штабу со всех сторон спешили красноармейцы.

Казаки один за другим вскакивали в седло и распугивали коров на дороге. В пыльном облаке метались белые молнии клинков. Цо-цо-цо… Слышно, как, приближаясь, всхрапывали кони, били подковами по мостовой. С гиком и визгом выскакивали на улицу казачьи сотни.

Андрей Чернов стрелял из маузера по наседающим на штаб казакам. Храпящие кони взвивались на дыбы, мерцая высветленными подковами, метались перед домом.

— Так их! В хвост и гриву! — крикнул Петя и сбежал с колокольни, чтобы вместе с Ваней Ратановым и другими чапаевцами помочь Чернову отстоять штаб, над которым развевался алый флаг.

Горячка боя переместилась от штаба к крайнему дому, где расположилась пулеметная команда. Плотно заперев входную дверь, вражеские солдаты не давали нашим пулеметчикам выйти на улицу. Петя Козлов, прячась от белоказаков, обежал двор, подкрался к дому пулеметчиков и снял засов, наложенный на дверь.

Красноармейцы выкатили пулеметы и стали поливать врага свинцовыми очередями. С новой силой разгорелся в селе бой.

С дальнего конца улицы, выставив вперед штыки, двинулась на белых красноармейская цепь. Она теснила их к церкви. Белые повернули назад. Но улизнуть в степь им не удалось. Пастушонок выгнал коров на дорогу. Грозно мыча, они неслись прямо на казаков. Кони испуганно шарахались. Белым податься некуда — со всех сторон они были окружены. Оставался лишь один выход — руки поднимать…

Чапаев с конницей прибыл в село, когда бой уже затих. Комбат и начальник штаба рассказали ему о боевой находчивости юных чапаевцев. Василий Иванович велел немедленно позвать к нему смельчаков — Ваню с Петей. И минуты не прошло, как те явились. Чапаев самолично похвалил подростков за боевую находчивость.

— Из молодых, да ранние! — сказал он. — Правду, видно, говорят — старый старится, а молодой растет. Золотопогонникам несдобровать, коли не только бывалые солдаты, но и мальцы безусые их в оборот берут, в хвост и гриву бьют. Молодцы, орлята!

Вот с того самого дня и стали нас, юных бойцов дивизии, называть орлятами Чапая.

Гордились мы, старались в грязь лицом не ударить. В любом деле на Чапаева равнение брали. Куда он, туда и мы. Как орлята за орлом!

Шла по степи рота. Пестрели заплаты на серых шинелях. Рубахи выглядывали из дыр сермяжных зипунов, бурых от солнца. Обшарпанные кожухи лупились, сбрасывая с себя, словно картофельную кожуру, жалкие островки кожи.

Густая тень бежала перед строем и наползала на коренастую фигуру молодого ротного командира Алексея Рязанцева, шагавшего во главе колонны. Где-то впереди глухо и тяжело ударяли орудия, вспыхивали короткие зарницы взрывов. Весенняя земля, не успевшая высохнуть, смачно чмокала под солдатскими ботинками.

Брели, опаленные войной и солнцем, пропахшие табаком и порохом, еще совсем молодые солдаты. Отвоевав станцию Семиглавый Мар на самой границе Уральского белоказачьего войска, они ступили на землю, которая еще вчера считалась вражеской. Это была их первая победа в бою. Оттого и сияли улыбки на обветренных, почернелых лицах.