Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Ну чего ты меня учишь, старший лейтенант? — обиделся командир полка. — Без тебя знаю, что закрепились. А зачем разрешал закрепляться? Выбивать надо было, не ждать… Батареи не дам. Взвод один пришлю сорокопяток.

Миронов вернулся в батальон и рассказал Ларионову о приказе Изнанкина.

— Что это он так поспешно? Когда же мы успеем людей подготовить, — заволновался комиссар: — Высоту брать — не картошку чистить.

На подготовку батальона к ночной атаке было дано два часа. Миронов понимал, что при большом недостатке людей и боеприпасов такая поспешная подготовка не приведет к успеху. Изнанкин торопил комбата, надоедал ему звонками. Ночная атака была наскоро подготовлена и, несмотря на внезапность, не имела никакого успеха. Трижды поднимался батальон в атаку, приближался к спиртзаводу, но немцы открывали шквальный огонь, и атакующие залегали. Измученный бесплодными попытками взять высоту, Миронов просил у Изнанкина поддержки артиллерии, но он отказал — нет снарядов. Перед рассветом снова позвонил Изнанкин.

— Попробуй-ка еще разок выбить немцев. Огоньку, я поддам; подвезли нам «огурчиков»… И батарею я тебе послал. Действуй…

— Есть, товарищ майор, — ответил Миронов. — Но у меня осталось людей не больше роты. Много раненых. Прошу выслать санитарные машины.

Предрассветную тишину июньского утра нарушил нарастающий гул из глубины нашей обороны. И вскоре высота с заводом окуталась частыми взрывами и темными клубами дыма. Пользуясь тем, что немцы оглушены нашим артиллерийским налетом и что они ослеплены стелющимся дымом разрывов, остатки батальона Миронова сближались для атаки в полный рост, бегом, пока не достигли подножия высоты. Но вот противник пришел в себя. Немцы открыли огонь из автоматов и пулеметов. Батальон залег. Комбат дал сигнал вызова огня двумя белыми ракетами. Дрогнула под ногами земля от повторного налета артиллерии. «Вот это со всем другое дело», — подумал Миронов. Он поднял людей в атаку и повел на высоту с криком «ура». Немцы не приняли рукопашного боя. Отстреливаясь, остатки их отходили в овраг. Как только Миронов достиг вершины высоты, связисты установили связь на его наблюдательном пункте.

Миронову не верилось, что батальону так сравнительно легко удалось вдруг сбросить немцев с высоты. «Вот ночью и надо было атаковать после артиллерийского налета», — думал он. Наблюдая за полем боя, он увидел, как накапливались немцы в овражке, «К контратаке готовятся», — понял Миронов.

Началась артиллерийская подготовка противника. Вражеская мина разорвалась неподалеку от окопа, в котором стоял Миронов. Не выпуская из рук телефонной трубки, он повалился на бок, уткнулся лицом в траву. Ларионов подбежал к комбату, приподнял его. Миронова перенесли в воронку. Он лежал, запрокинув голову. Кровь шла из носа, сочилась и из обеих рук. Комиссар приказал немедленно его вынести на медицинский пункт батальона.

— Товарищ майор, — докладывал Ларионов командиру полка, — ваше приказание выполнено, высота взята.

— Ты мне только не загибай. Докладывай все, как есть. Это тебе не в газету подвиги расписывать. За выполнение приказа отвечаешь, за людей. Наврешь — не сносить тебе головы. Понял?…

— Я коммунист, товарищ майор, — перебил Ларионов.

Наверное, по резкому тону голоса комиссара Изнанкин почувствовал, что все же что-то случилось.

— А где Миронов? Чего он не докладывает?

— Тяжело ранен, его унесли.

— Жив?

— Не знаю… Был жив еще. Часто теряет сознание.

Все это будто остепенило запальчивого Изнанкина, и он уже хрипловатым и примирительным голосом добавил:

— Ты гляди в оба, Ларионов. Как бы немцы контратакой батальон не вышибли. Закрепляйся, и ни шагу назад. Я огнем тебе помогу.

Вскоре Изнанкину позвонил Канашов.

— Поздравляю с успехом, — сказал он. — Высоту в срочном порядке закрепите. Поддержку артиллерией обеспечу.

— Слушаюсь, товарищ полковник! — отчеканил Изнанкин.

— Потери большие?

— Не очень.

— Отличившиеся есть? Представлять к наградам…

— Комбат тяжело ранен.

— Миронов? Ему капитана присвоили. Приказ вчера пришел. Я его навещу…

Канашов прибыл в медицинский батальон дивизии, когда туда привезли Миронова, который находился без сознания.

— Будет ли жить капитан? — хмурясь, спросил комдив у Аленцовой.

— Надеюсь, — поторопилась успокоить она. — Сейчас его срочно в армейский госпиталь отправляем.

Канашов подошел к Миронову, молча пожал безжизненную руку и вложил в карман гимнастерки выписку о присвоении воинского звания и письмо от Наташи.

Младший лейтенант Еж пошел на повышение: по рекомендации Миронова он был назначен командиром взвода разведки. «Способный, смышленый командир, а вы его на трофейном взводе держите? Туда надо пожилого хозяйственного человека, а не разведчика по призванию, каким является Еж».

Но в первом же самостоятельном поиске Ежу не повезло: он был легко ранен мелкими осколками мины, а добытый разведчиками «язык» скончался после короткой схватки с богатырем Куралесиным.

Еж доложил о проведенном бое командиру полка и пошел в свою землянку. Там его ожидал Павленко.

— Товарищ младший лейтенант, конфуз у нас выйшов…

— Какой еще конфуз? Чего вы там натворили?

— Та ничого мы не творыли… У Куралесина пленный хотив убегти, а вин его пиймал и трошки обняв, а вин и вмер.

На виноватые и сочувственные взгляды разведчиков Еж отвечал:

— Говорил я этому Куралесину, чтоб поосторожней свою медвежью силу применял, так нет… Отвечай вот теперь за вас.

— Начальник штаба полка дуже лаявся…

— И поделом.

Еж долго не мог уснуть. Все ему мешало: и доносившиеся из соседней землянки голоса, и глухой удар лопат о землю, и отдаленные взрывы.

— Товарищ младший лейтенант, — донесся голос связного.

Еж встал обозленный.

— Ну, чего еще там?

— К комиссару Ларионову!

«Ну вот, я так и знал, — подумал Еж, — за Куралесина нагоняй будет», — и, хмуро подвинув на лоб пилотку, вышел из землянки.

Размышляя и досадуя на неудачи с «языком», Еж, несмотря ни на какие попытки убедить комиссара, что он не нуждается в медицинской помощи, по его приказу неохотно отправился в санроту полка. Но и тут его поджидали новые неприятности. Зная, что врачи по самым, с его точки зрения, пустякам предписывают легко раненным длительное лечение, Еж решил обратиться к дежурной медсестре. «Сделает перевязку, и вернусь побыстрее во взвод». На сердце у него было неспокойно. И неохотно уходил он, боясь, как бы в его отсутствие не отправили разведчиков на очередное задание. На фронте все бывает. Потребуется — и пошлют. А то, что нет его, Ежа, так назначат другого, если надо в интересах дела. Еж очень дорожил своей новой должностью командира разведвзвода, даже гордился ею в душе, хотя она ему пока не принесла ожидаемого удовлетворения. Очень уж хотелось доказать всем, на что он способен. А тут, как назло, повсюду подстерегали его сплошные неприятности.