Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1. Честь

Вскоре они столкнулись и по военным вопросам. Русачев недоверчиво относился к военной теории и считал, что для командира основой является практика и прежде всего личный боевой опыт.

— Тот еще не командир, кто пороха не нюхал, — часто говаривал он. — Пусть теории разводят профессора там, в академиях, а командиру, чтобы умело командовать, надо все испытать на своей шкуре.

Прослужив всю гражданскую войну в коннице и приняв стрелковую дивизию, он первое время больше занимался лошадьми, чем людьми. На это ему указали на одном из партийных активов. И он «перестроился», стал больше уделять, внимания людям, но продолжал ездить не на легковой машине, а верхом на вороном редкой красоты жеребце.

В дивизии ходили слухи, будто Канашов, подсмеиваясь над «лошадиной любовью» комдива, сказал, что он, Русачев, если можно было, то и в кабинете охотнее сидел бы на седле, чем в кресле.

Возвращаясь домой, Канашов мучительно думал обо всех своих делах. Еще у подъезда дома он услыхал крики дочери и жены. Как только он переступил порог, обе они, заплаканные, бросились к нему и наперебой стали жаловаться друг на друга. Они сказали ему, что не могут больше и часа жить под одной крышей. Валерия Кузьминична заявила решительно, что если муж не накажет эту гадкую девчонку, оскорбившую ее, она покончит с собой. И снова весь субботний вечер, воскресный день и всю ночь до рассвета шли бесконечные споры: кто виноват?

Помощник начальника штаба полка майор Савельев, который заменял начальника штаба, уехавшего в отпуск, закрутился в вихре дел. Но вот он взглянул на расписание командирской учебы — и сердце замерло. Сегодня штабная тренировка! В графе «Кто проводит» стояла фамилия Чепрака, — он отсутствовал, значит надлежало проводить занятия ему, Савельеву. А он, конечно, не готов выступать в роли руководителя, и времени до начала занятий чуть побольше часа. «Ладно, перенесем на другой день, — махнул рукой Савельев, — Канашов пришел не в духе, говорят, опять весь выходной жена закатывала сцены, и сейчас он уехал в батальон Горобца. Ему сейчас не до штабных тренировок».

Но в одиннадцать часов раздался телефонный звонок: Канашов поинтересовался, все ли командиры и штабные работники знают о предстоящих занятиях. И тут Савельеву ничего не оставалось, как признаться в своей забывчивости. За свою «профессорскую рассеянность» он получил замечание от командира полка, а занятия решил провести сам Канашов.

В двенадцать часов дня без одной минуты подполковник Канашов вошел в кабинет начальника штаба полка, где обычно проводились штабные тренировки.

Выяснилось, что у большинства командиров отсутствовали уставы, наставления и справочные материалы, даже цветные карандаши были не у всех.

Канашов недовольно оглядел всех и отметил, что подготовка к занятиям проведена плохо. И дал час на подготовку.

К началу тренировки притащили и упирающегося полкового ветеринарного врача Ковылкина. Свое нежелание присутствовать на тренировке он пытался объяснить большой занятостью — он готовил конский состав к весенней инспекторской проверке — и, главное, тем, что ему здесь нечего делать.

Когда собрались все, Канашов объявил новую тему: «Работа штаба стрелкового полка по управлению оборонительным боем и выходом из окружения».

Отработка документов и справочных данных по теме обороны прошла сравнительно сносно. Но как только Канашов сообщил, что полк попал в окружение, и роздал каждому новое задание, тут и пошла «писать губерния». Савельев не смог составить приказания о переходе к круговой обороне, начальник связи Солодов не сумел организовать связи с подразделениями, а начальник штаба батальона капитан Стецко не построил на схеме систему огня.

И как раз в этот момент вошел полковник Русачев. Выслушав доклад Канашова и поздоровавшись со всеми, он распорядился продолжать занятия, и сам пошел от одного командира к другому и стал разглядывать их работы.

Русачев поднял и показал всем карту ветврача Ковылкина. Она была грязная, прочерчена грубыми жирными линиями, пестрела многочисленными подчистками.

— Это не карта штабного работника, а какая-то детская мазня. А ведь карта — боевой документ, помощник и советник в бою! Позор для начальника службы вести так небрежно карту. Такая же неразбериха и грязь у вас и в полковой конюшне. Дневальные спят, — повернулся Русачев к Канашову. — Безобразие! Почему до сих пор не отправили мерина Тихого на дивизионный ветеринарный пункт?

Канашов молчал.

— Товарищ полковник, — сказал врач, — я сегодня хотел сделать это с утра, да вот на занятия вызвали.

— У нерадивых всегда найдутся отговорки… Если и на инспекторском смотре конского состава провалитесь, не ждите пощады, — комдив погрозил пальцем Ковылкину. — А вам, товарищ Стецко, — строго обратился он к начальнику 5 штаба первого батальона, — стыдно так штабному работнику небрежно вести карту. Мало вас Чепрак гоняет.

Русачев сел и сказал:

— Продолжайте занятие, подполковник Канашов.

После русачевского разноса все окончательно растерялись. Документы, составленные «штабниками», изобиловали грубыми ошибками.

Русачев встал и, взяв приказ «Выход из окружения и отход», удивленно пожал плечами:

— Что это за новости, товарищ подполковник? Мне не помнится, чтобы эта тема была в программе командирской учебы.

— Этой темы нет, товарищ полковник. Вот потому я и решил включить ее сам.

Русачев еще более изумился. «Опять что-то придумал. Ну, пусть закончит занятия, я с ним поговорю».

Канашов сделал разбор занятий, подчеркнул недостаточную подготовленность командиров и предупредил, что впредь он будет взыскивать за это, как за самое грубое нарушение своих служебных обязанностей и дисциплины. Закончил он разбор тем, что дал каждому задание и приказал Савельеву ежедневно поверять и докладывать о ходе выполнения.

Русачев и Канашов остались вдвоем.

— Кто разрешил тебе самовольно менять тему? — строго начал Русачев.

— Товарищ полковник, я вам уже докладывал свои соображения…

— Да какие там соображения? Есть программа, есть план командирской подготовки, утвержденные Наркомом обороны, а для подполковника Канашова, видите ли, это не закон… Да ты пойми, наконец, что получится, если каждый начнет мудрить и отсебятину пороть?

— Зачем же дорогое время тратить, товарищ полковник? Несколько месяцев тому назад уже отрабатывались эти темы. То оборона, то наступление — это какой-то заколдованный круг…

— Но было же указание от отдела боевой подготовки округа отрабатывать главным образом наступление.

— Это неправильно! Я написал об этом в округ…

— Ишь ты, разошелся! Это ему неверно, это неправильно. Что же получится, если каждый командир полка будет критикой заниматься? У нас, товарищ подполковник, и программы и уставы для всей, армии едины.